– А мягкие личные тапочки еще надо заслужить! – и звонко засмеялась.

Я кое-как отстегнул тяжелые ботинки, постарался спрятать затертости в носках между пальцами. Это было сложно. Носки были ярко-красными и притягивали взгляд по умолчанию. Мы еще с Селимом нашли их в одной из квартир и разделили по-братски. Ему – все синие и желтые, мне – все красные и зеленые. Нормальные – серые и черные – мы тогда, не сговариваясь, оставили нетронутыми. Очень уж в жизни не хватало ярких красок.

В здании было много коридоров и мало народу. Навстречу иногда попадались люди в совершенно домашнем виде. Кто-то с пухлым, казенного вида журналом. Другой – с большой кружкой.

С интересом подходили, здоровались. Радовались, что русский, но сильно не навязывались. Женщины поглядывали особенно внимательно.

Ни мужское бритье, ни женский макияж тут явно были не в ходу. Да и чего ожидать от научной станции, расположенной в вечных снегах? А жаль. В американском кино как-то это все привлекательнее. Я снова погрустнел. Невнятная бытовая атмосфера невообразимо разочаровывала. Зато было тепло. Я подбадривал себя мыслью о возможности распрощаться с осточертевшей одеждой и помыться.

– Слушай, а новую одежду тут тоже нужно заслужить? Или можно как бы… э… в кредит? – спросил я, бредя по коридору вслед за провожатой.

– Да принесу я, не волнуйся, – она хихикнула. Обернулась и снова хитро стрельнула глазками, – Потом… отработаешь.

Я предпочел воспринять это, как намек, и немного воспрянул духом.

Блок для новеньких располагался в дальнем конце верхнего этажа. Комната, которую мне выделили, была размером метров восемь. Ну десять. Узкий длинный диванчик, шкаф, маленький стол. Что-то похожее на радио на стене. И большое окно. Я выглянул.

Оказывается, база стояла на возвышении. Прямо с этой стороны склон резко уходил вниз. А видневшаяся дальше равнина была заполнена автомобилями всех марок и размеров. Давно не использующимися, мертвыми, тихо ржавеющими. Они стояли плотно друг к другу. На самых ближних можно было еще разглядеть небольшие островки подтаявшего снега. На горизонте темнела полоса леса. Вражеская территория. Не так уж далеко.

Вот и неведомая Авточерта, которую упоминал Тисс.

– Красивый вид, да? – спросила Туяра.

– Я бы сказал, скорее впечатляющий. Зачем все эти машины?

– Из них столько всего натекает и выделяется, что эту полосу растениям никак не удается преодолеть. По крайней мере, пока. Такие заслоны начали создавать еще до того, как заработали большие распылители.

Только сейчас я понял, что здесь солнце уже совсем утратило зеленоватый оттенок. Пока я шел, переход оставался столь плавным, что глаз его не улавливал. Значит, вот граница действия Трубы. Рассеивателя, как тут говорят.

– А где ванная все-таки? – я наконец отвлекся от безрадостной картины.

– А, пойдем! Все в конце коридора. Душевая одна. И два туалета.

Как назло, душ оказался занят. Моя спутница настойчиво побарабанила кулачком в дверь. В ответ раздался недовольный мужской голос, неразборчивый из-за шума воды. Пришлось ждать еще минут двадцать.

Подруга успела сбегать за большим полотенцем и плотной пижамой, сильно напоминавшей поддевку под комбезы со станции, где я появился.

– Мыло там, в большом дозаторе. Им можно и волосы мыть, – сообщила она, махнув рукой на дверь. Снова настойчиво побарабанила по ней кулаком.

– А может, еще и бритву дадут? – с надеждой поинтересовался я, но получил твердый отказ. На мое удивление девушка ответила максимально расплывчато, и я запоздало понял, что новоприбывшим вряд ли выдают что-то колюще-режущее, пока не присмотрятся. Разумно. Тем более, у меня репутация точно не ахти, учитывая, что с городом какая-то связь существует.

Наконец дверь распахнулась и в коридор в клубах пара выбрался высоченный бровастый мужик в одном полотенце на бедрах. Он, в отличие от других, был чисто выбрит.

– Ну и кому тут приср… приспичило? – быстро исправился он, увидев Туяру. Перевел взгляд на меня: – О-о! Новенький!!! Как звать-величать? – не дожидаясь ответа, он принялся усиленно трясти мне руку, широко улыбаясь.

– Антон, – недовольно пробормотал я. Во-первых, этот дружелюбный персонаж по-прежнему преграждал путь в вожделенную душевую, а во-вторых, на фоне ухоженного кудрявого богатыря я наверняка представал не в лучшем свете.

– А я Богдан! – заявил мужик с характерным украинским «г». – Ну иди, иди, мойся! Наговоримся еще! – и пошлепал босыми ногами вдаль по коридору.

Я наконец заперся в небольшой комнатушке, раздумывая, случайно ли на базе подбирается столь пестрая этническая компания, или это чей-то изощренный замысел.

Но под горячим душем меня покинули абсолютно все мысли. Есть ли еще что-то, сравнимое с ним? Нет, однозначно нет! Я намыливался раз шесть, отчаянно скреб ногтями заскорузлую кожу. Этого показалось мало, и я приспособил в качестве мочалки старую майку, предварительно хорошенько ее простирав.

Только когда вода, стекающая с меня, стала полностью прозрачной, волосы отмылись до скрипа, а под обломанными ногтями остались лишь следы мыльной пены, я заставил себя выключить воду. Одеваясь, поскользнулся на резиновом тапке, чуть не упал. Посмеялся тихонько, понимая, как было бы глупо убиться вот здесь и сейчас. Об стену, как в дурацком мемчике.

С одной стороны, наверно, надо бы представиться местному руководству. Но я и так никуда от них не денусь. Поэтому со спокойной совестью направился в свою комнату, нашел в шкафу чистое постельное белье и улегся спать.

Просыпался несколько раз. Вспоминал, что теперь я с людьми, что не надо жечь костер и отогревать под комбезом консервы, упоенно засыпал дальше.

Никто меня не будил. Я поднялся только когда уже не осталось никаких сил спать. Выглянул в коридор. Интересно, как тут с кормежкой. С одной стороны, неудобно нахлебничать. С другой – я же не отказываюсь браться за любую посильную работу, просто пока не предлагали. Надеюсь, подметать снег в поле все-таки не заставят.

Пока я стоял на пороге и раздумывал, куда себя деть в лабиринте переходов и стоит ли вообще куда-то идти, дверь душевой распахнулась, и из нее шагнул раскрасневшийся Богдан. Блин, он что – живет там? Сегодня хоть одетый.

– И горазд же ты спать, путешественник! – заявил он, расплываясь в улыбке и в несколько шагов преодолевая коридор, чтобы пожать мне руку. – Готов влиться в коллектив?

– Здравствуйте. Да, вроде готов. Только вот вид у меня… – я поскреб длинную спутанную бороду. Волосы после мытья еще удалось кое-как разобрать пальцами, а вот растительность на лице настолько склотунилась о воротник, что проще было отрезать. – У вас свободной бритвы случайно не найдется?

– Отчего ж нет? Пойдем! – ответил он, только долю секунды потратив на внимательный, оценивающий взгляд.

Его комната была аккуратной, прибранной. Но на всех горизонтальных поверхностях лежали стопки бумаг разной степени упитанности. На многих из них виднелись рукописные пометки. Пока новый знакомый сосредоточенно рылся в одном из ящиков, я успел разглядеть сложные химические формулы и пошаговые отчеты о каких-то экспериментах.

– Вот, – Богдан протянул мне маленький одноразовый станок. Нераспечатанный и подозрительно розовый. – Ну, уж какой есть. Тут ведь особо не пошикуешь! – пояснил он.

– Спасибо! – я поблагодарил вполне искренне. Плевать, какого вида бритва, если она поможет избавиться от проклятущей бороды.

– Ты лучше сначала ножницами, – добродушно посоветовал верзила.

– У меня и ножниц пока нет, – смутился я.

– У-у, берегутся! – досадливо хмыкнул украинец. Его характерное гэканье не оставляло никаких сомнений в национальной принадлежности. Ножницы нашлись куда быстрее, и я, довольный, отправился наводить марафет.

Уж не знаю, «берегся» ли этот товарищ тоже или просто был душа нараспашку, но дверь к себе он оставил открытой. Поэтому вопрос, как мне действовать дальше, отпал. Приведя себя в порядок, я занес ему ножницы. Бритву принес тоже, скорее как заверение отсутствия маниакальных или суицидальных мыслей, но тот только рукой махнул, мол пригодится еще. Сам он, видимо, избавлялся от растительности другим инструментом.