Ломтев и граф загрузились в броневик.

– Далеко ехать? – спросил Ломтев.

– Где-то с час, ваша светлость.

– Час – это не единица для измерения расстояния, – сказал Ломтев. Охранники задраили люки и бронеавтомобиль, слегка раскачиваясь, тронулся в путь. – Если вы говорите о часе, уточните, с какой скоростью нужно ехать.

– Не волнуйтесь, – сказал граф. – Ваша дочь в безопасном месте.

– У вас есть дети, граф?

– Нет.

– Тогда не давайте мне таких советов, – отрезал Ломтев. – Кроме того, мне не нравится, что вы все время возите меня в этом танке и даже в окно посмотреть не дозволяете.

– Это ради вашей же безопасности, – сказал граф.

– Ну да, – сказал Ломтев.

Крестовский вытащил из портфеля папку и подсунул ему.

– Я тут набросал ряд мнений по насущным вопросам империи, – сказал он. – Следующая сессия дворянского собрания уже через полторы недели, и я хотел бы, чтобы перед голосованием вы ознакомились с этими документами.

– Непременно, – сказал Ломтев и небрежно швырнул папку на сиденье. – Куда мы едем? И, пожалуйста, без общих фраз. Дайте мне какое-то конкретное название.

– Мы едем в императорский госпиталь для ветеранов, – сказал Крестовский. – Это очень спокойное и очень защищенное место, в котором трудятся лучшие специалисты…

– И много этих специалистов в курсе?

– Нет, – сказал граф. – Знают только те, кому надо.

– Кто стоит за всем этим? – спросил Ломтев.

– Возможно, позже вы будете представлены друг другу, – сказал граф. – А сейчас вам этого знать не нужно. Посмотрите, пожалуйста, документы. еслиу вас возникнут какие-то вопросы…

Ломтев взял папку.

Весь остальной путь он делал вид, что читает, хотя приведенные «мнения» его не особенно интересовали. Что-то там про земли, что-то там про налоги… Ломтеву не было дела до этого мира и этой империи, гори она огнем. Он собирался изображать из себя политика ровно столько, сколько необходимо для спасения Ирины, и ни секундой дольше.

Императору хочется вернуть Дальний Восток? Пусть развязывает войну, Ломтев все равно уже слишком стар, чтобы в ней участвовать…

Императорский госпиталь для ветеранов утопал в зелени. Их броневик, судя по совсем короткой остановке, без особых проблем въехал на тщательно охраняемую, по словам Крестовского, территорию, и остановился перед одним из трехэтажных корпусов.

Ломтев и Крестовский выбрались из машины, охрана осталась на месте. Очевидно, здесь за безопасность Ломтева отвечал кто-то другой.

Пациентов видно не было. На редких скамейках в парковой зоне сидели только представители местного персонала. Ломтев попытался найти на здании хоть какую-то вывеску, и не преуспел.

Они вошли внутрь, спустились на лифте в подвал, там же, на выходе из лифта, их встретил седовласый благообразный старичок с залихватски закрученными усами. Граф Лемешев, заведующий отделением. Очевидно, один из тех, кто в курсе и кому надо.

Они прошли метров сорок по стандартному больничному коридору, затем граф пригласил их в палату и…

– Это какая-то шутка? – спросил Ломтев.

В палате никого не было. Там даже кровати не было, стол, несколько стульев, картотека…

– Никаких шуток, ваша светлость, – сказал Лепешев, щелкая выключателем.

Одна из стен оказалась стеклянной, и открыла Ломтеву вид на соседнее помещение. Там была вполне обычная палата, с кроватью, пациенткой и подключенной к ней системе жизнеобеспечения, отчего Ломтев нахмурился пуще прежнего.

– Значит, это какая-то шутка? – спросил он.

– Нет, – сказал Крестовский. – Это ваша дочь.

Ломтев посмотрел еще раз. Лицо девушки, конечно же, было ему незнакомо. Миленькая, на вид – лет восемнадцать, длинные волосы аккуратно зачесаны назад, а больше ничего и не скажешь…

– Она в медикаментозной коме, ваша светлость, – заверил его Лемешев. – Для ее же собственной безопасности.

Ломтев сжал кулаки.

– И как вы прикажете мне это понимать? – тихо спросил он. – Я играю по вашим правилам, я делаю все, что вы скажете, я сэкономил вам полгода судебного процесса, я ослабил клан Громовых одним только фактом своего существования, я лишил его трети ресурсов, а в итоге вы показываете мне какую-то незнакомую девушку в коме, и говорите, что я старался вот ради этого? И вы думаете, что я вам поверю? Рассчитываете на дальнейшее сотрудничество? Вы либо глупцы, либо считаете таковым меня.

– Это ваша дочь, – быстро сказал Крестовский. Он покраснел, на лбу у него выступили жилы, по щекам стекал пот. На его плечи словно свалился какой-то невидимый груз, и все силы графа уходили на то, чтобы держать его и хотя бы стоять ровно. – Мы ввели ее в кому, чтобы избежать культурного шока от пребывания в нашем мире…

– Как ввели, так и выведите, – сказал Ломтев. – Прежде, чем я сделаю для вас хоть что-то еще, я должен удостовериться, что это она. И что с ней все в порядке.

– Это потребует какого-то времени, ваша светлость, – вмешался Лемешев. – Нам нужно вывести ее организм из комы, потом потребуется работа психолога, чтобы примирить ее с ее новым телом, подготовить к встрече с… вашим новым телом…

– Сколько? – спросил Ломтев.

– Неделя, ваша светлость.

– Это много.

– Пять дней.

– Три, – сказал Ломтев. – Три дня. Либо вы покажете мне ее, живую, здоровую и мою, либо все наши договоренности отправятся в тартарары.

– Согласен, – выдавил из себя Крестовский. Судя по лицу, ему было совсем уж нехорошо. – А теперь прекратите это.

– Но я ничего и не делаю… О, – Ломтев обнаружил, что сжимал кулаки настолько, что ногти пробили кожу и на пол капает кровь. С некоторым усилием он разжал руки, и Крестовского сразу отпустило. По крайней мере, выглядеть он стал чуть лучше.

– Три дня, – напомнил Ломтев. – И еще одно. Если вы мне лжете, если эта девушка – не моя дочь, если вы держите ее в коме не просто так, и ее рассудок повредился при переходе, или как-то еще, если с этим телом обнаружатся какие-то проблемы, или даже сейчас с ней все в порядке, но в дальнейшем хотя бы один волос упадет с ее головы…

– Вы убьете меня? – спросил Крестовский.

– Нет, – Ломтев покачал головой. – Я убью вас всех.

И что-то такое было то ли в его голосе, то ли в его фигуре, то ли в том, как он белоснежным платком вытирал с ладоней кровь, что Крестовский даже не улыбнулся.

И ни на секунду не усомнился в услышанном обещании.

Крестовский убрал планшет.

– Вы тянете время, – сказал Ломтев.

– Я понимаю, что с вашей стороны все может показаться именно так, – возразил граф. – Но на самом деле мы действуем так, как будет лучше для нее.

– Для моей дочери было бы лучше, если бы вы оставили ее в ее мире и никогда бы не появлялись в ее жизни, – заметил Ломтев.

Крестовский пожал плечами.

– К чему говорить о том, чего уже нельзя изменить? – спросил он. – Это пройденный этап, это прошлое, и пуская прошлое само хоронить своих мертвецов. Я же пришел к вам, чтобы поговорить о будущем.

Ломтев откинулся в кресле. Кресло было старинное, как практически все в этом древнем особняке, которым семейство Громовых не пользовались уже лет двадцать, кожаное и, кроме того, оно скрипело и пахло затхлостью. Как практически все в этом древнем особняке.

В своей прежней жизни Ломтев не особенно ценил антиквариат, зато в своей новой жизни он оказался фактически им окружен.

Ему иногда казалось, что нынче он вынужден жить в музее, но смена обстановки не стояла на первых строчках в списке его приоритетов.

Даже на первой странице этого списка не стояла.

– Давайте лучше сначала поговорим о настоящем, – сказал Ломтев. – Например, о том видео, которое вы мне только что показали.

– Оно настоящее, – сказал Крестовский.

– Не сомневаюсь в этом, – сухо сказал Ломтев. – Но что оно доказывает? Что в императорском госпитале для ветеранов лежит какая-то девушка. Она слаба, она не понимает, что происходит, она постоянно под капельницей, ее кормят с ложечки и не отвечают на ее вопросы. Но вы же разумный человек, граф, или, по крайней мере, удачно прикидываетесь таковым. Как по-вашему, что на этом видео должно убедить, что передо мной именно моя дочь?