— Я встречаюсь с Алексом, — заявила она, наклонив голову и пропуская через зубчики расчески пряди темных, словно гречишный мед, влажных волос, превращая спутанную копну в ровное гладкое полотно. — Он сын наших давних друзей, будущий атташе, человек моего круга. У нас все отлично и серьезно. А чтобы ты понял, мы не ограничиваем свободу друг друга, каждый имеет право на маленький каприз.

Я сказал: «Ясно», решив, что как-нибудь потом переварю эти откровения, которые, впрочем, не особо шокировали. Я ждал чего-то в этом роде и к тому же видел Алекса. Приятный парень с длинными песочного цвета волосами, высокий и худощавый, одетый неброско, но дорого. Он появлялся иногда на факультете, встречал Миа после занятий. Еще у него была красная спортивная машина. Ну что ж, по крайней мере, все было честно.

Общежитие на ночь не закрывали, ключи от комнаты у меня были с собой, Макса не пришлось будить. Но он все равно проснулся, когда я загремел стулом, неловко наткнувшись на него в темноте, не хотел включать свет, чтобы не беспокоить соседа. Он приподнялся на кровати, всматриваясь в меня, смутно различимый в полумраке комнаты, потом произнес, громко зевнув:

— Ну и кто она?

— Никто, — сказал я вполголоса. — Спи.

Он коротко рассмеялся и проворчал: «Подумаешь, секрет! Еще скажи, что был в библиотеке. Просто интересно: кому, наконец, удалось тебя закадрить…» и вскоре снова сонно засопел. Я тоже лег, но еще долго не мог уснуть, несмотря на усталость.

Миа проснулась, когда за окном вовсю светило неяркое осеннее солнце, едва пробиваясь сквозь плотную ткань штор. Она откинула плед, сладко и сильно потянулась, напрягая затекшее за ночь тело. Потом задумалась, взяла в руки лежавший на прикроватном столике телефон и стала набирать смс-сообщение, торопливо стуча пальчиком по клавиатуре сенсорного экрана.

— Как ни странно, то, что было между нами ночью — было вау. — Немного поразмыслив, она заменила маленькие буквы в слове «вау», на большие, строчные и стала писать дальше. — Но это ничего не значит. Абсолютно ничего!

Отправив послание, она отложила телефон, но почти сразу тренькнул сигнал ответного сообщения, и она снова взяла его в руки. Он писал: «Да, я понял, еще вчера.» И следом: «Не волнуйся». Она еще раз перечитала скупые строчки, хмыкнула и набрала: «Тебя это не задевает?» Он снова ответил сразу: «Нет, все в порядке». Она нахмурилась и какое-то время сосредоточенно думала, а потом ее палец вновь быстро запорхал по буквам: «Между нами пропасть, и я не собираюсь в нее прыгать и тебе не советую.» Ответ не заставил себя ждать.

— Да, Миа, я же не совсем дебил. Я все понял. У тебя не будет из-за меня проблем.

Она почувствовала облегчение и вместе с тем непонятное недовольство.

— Что ты понял? — набрала она.

— Что не должен как честный человек на тебе жениться, что эта ночь и ты мне приснились, и что вообще мне следует все забыть. Ничего не упустил?

Она прочла сообщение, улыбнулась, прошептав что-то вроде «вот, дурачок», а потом начала писать снова:

— Если начистоту, это я должна сделать тебе предложение. Но этого никогда не будет. Вот такая я дрянь. Да?

На этот раз он не отвечал целых шесть минут, она заметила время по маленькому циферблату в правом углу дисплея, и уже хотела с досадой отложить телефон, как на экране высветилось новое сообщение:

— Миа, перестань, пожалуйста. Я на занятиях и мне уже сделали последнее предупреждение.

Телефон мелодично звякнул снова и появилась еще одна строчка:

— Ты милая и красивая.

Она довольно рассмеялась и принялась набирать ответ:

— На занятиях?! Эрик, да ты чертов отличник!

Он прислал ей веселый смайлик, двоеточие и скобку, а потом отключился…

Жизнь пошла своим чередом. Прошло несколько дней. Обычных дней, заполненных обычными делами. Когда Миа вновь появилась на занятиях, она не обратила на меня ни малейшего внимания, так словно та ночь мне действительно приснилась. И было странно думать, что я знаю, как пахнет ее кожа, горьковатым запахом белых экзотических цветов, тонко, едва уловимо, знаю какая она везде нежная и гладкая, помню, как шелковисты на ощупь ее волосы, когда они скользят между пальцев, какие мягкие и теплые, немного солоноватые на вкус у нее губы. Много чего знаю, но вместе с тем, не знаю, что мне теперь делать с этим знанием.

Был конец недели, когда на последней паре телефон, издав короткое сердитое жужжание, известил меня об смс-ке. Я украдкой достал его и осторожно взглянул, стараясь, чтобы это не заметил преподаватель, амбициозный доцент по прозвищу Пингвин, чьи нудные лекции, которые он начитывал тихим, невнятным голосом, неизменно навевали сон и уныние. Чтобы хоть что-то слышать и понимать, я обычно садился у него за первый ряд. Пингвин не терпел, когда на его лекциях кто-то отвлекался, считал за личное оскорбление, и мог запросто выставить нарушителя за дверь. Поэтому я слегка скосил глаза, пытаясь рассмотреть сообщение на маленьком экранчике мобильного.

— Программа не работает, — писала Миа. — Нужна твоя помощь. Сегодня в девять. Адрес ты знаешь.

Кровь бросилась мне в лицо и сердце учащенно забилось. Я вгляделся внимательней. Нет, зрение меня не обманывало, сообщение было от Миа. Мне захотелось посмотреть на нее, чтобы убедиться, что я правильно понял ее посыл, но их группа занималась в другой аудитории. Я немного поразмыслил, потом начал набирать ответ, пытаясь как можно тише щелкать клавишами своего древнего аппарата:

— Я не могу, буду занят.

Отправил и засомневавшись написал:

— Что с программой, в чем проблема?

Через несколько минут снова раздалось негромкое жужжание:

— В тебе проблема. Ты что-то неправильно сделал. Ее глючит.

Странно, что Миа только сейчас мне об этом говорит, подумал я. С нашей встречи прошло больше недели. И мне казалось, что я все сделал правильно, но поручиться ни за что не мог, так как после установки не проверял, как она работает. Как-то забыл об этом, не до того было.

— Проверь на вирусы, — написал я. — Должно помочь. Я правда не могу сегодня.

— Мы вам не мешаем, молодой человек? — раздался над ухом ехидный голос Пингвина. — Что такого увлекательного вы нашли, поделитесь? Возможно, мы отменим занятие, и тоже вместе с вами займемся более насущными и интересными делами.

— Извините, — пробормотал я, убирая телефон в карман. К счастью, он больше не жужжал до конца пары, но я все равно просидел все это время в напряжении. И лишь когда прозвенел звонок, облегченно перевел дух. Но радость была преждевременной. Не успел я подняться, запихнув учебники и конспекты в сумку, как Пингвин, вперив в меня острый как гвозди взгляд своих по-птичьи круглых, черных глаз, зловеще прошелестел:

— А вас я попрошу остаться.

Я внутренне застонал. Кроме всего прочего, его отличала еще и привычка утомительно долго, порой всю перемену, наставлять нарушителя на путь истинный. Причем, возражать ему никто не решался, потому что предстоял экзамен, и Пингвин запросто мог отыграться потом на посягнувшем на его авторитет безумце. Прецеденты были. Зато на его лекциях и семинарах всегда стояла мертвая тишина, так что со стороны казалось, что вещает он в пустой аудитории. Или его слушатели, завороженные негромким монотонным голосом, превратились в каменных истуканов, навеки застыв с выражением тщательно скрываемой муки на юных лицах. Я постарался как можно достовернее изобразить на лице раскаяние и снова сказал, придав голосу должный оттенок отчаяния:

— Простите, больше не повторится…

Особенно симулировать мне не нужно было. Я действительно едва не взвыл от отчаянья, представив, как он может разойтись, не ограниченный временным лимитом перемены. Эта пара была последней и никакой звонок не мог освободить меня от его навязчивого общества. А значит я имел все шансы опоздать на автобус. На Пингвина мои жалкие попытки не произвели никакого впечатления. Он тонко улыбнулся, приготовившись вкусить удовольствие от экзекуции — монолога, произносимого все тем же негромким, усыпляюще-монотонным голосом.