— Крокодилица в перьях, — проворчал Шелест.

А Томия почему-то улыбнулась.

Глава 26

Откровенные разговоры.

Несмотря на уверенность Льена, что эта компания просто физически не сможет обойтись без приключений, до школы удалось доехать так ни во что и не вляпавшись. Даже самые разнесчастные разбойники ни разу из леса не вышли.

Приключенцы без приключений естественно заскучали и стали искать развлечений. Но и тут им не повезло. Точнее повезло. За то, что обнесли сливу на краю очередного села и на виду у селян ели красивые, розоватые сливы, истекающие соком, им никто так и не предъявил претензий. За утопленное в колодце ведро в другом селе, хозяйка еще и поблагодарила, а потом злорадно посмеиваясь пошла радовать мужа внезапно появившейся работой. А стражника на воротах городка Береговица Ленц вообще очень вовремя пнул. Если бы этот пинок бедолагу не разбудил, ему наверняка бы влетело от начальника, появившегося чуть ли не в то же мгновенье. Правда, выставить пиво студентусам он все равно отказался. За что был обозван земляным лягухом.

Томия всю дорогу упорно косилась на так и не побрившегося птицелова. Он столь же упорно не желал ее радовать и устраивать каверзы с ловушками. Шелест старался ехать рядом с девушкой, изображал охранника и учился мрачно улыбаться. Получалось у него пока так себе, но Льен был уверен, что натренируется. Упорный же.

Ленц, видимо не желая менять о себе мнение друзей, всю дорогу упорно нарывался на неприятности и тренировал свое чувство юмора. И Льен даже стал подумывать о том, как бы свести его с Ясом, а потом посмотреть, кто из них первый пойдет вешаться. Почему-то это казалось отличной идеей.

Дамир, единственный из всех, честно пытался сочинить отчет, помня, что как бы находится на практике. Но ему постоянно мешали. А потом еще и школьная кляча взяла и сожрала исписанные листы, за что была обозвана идиоткой и удостоена обещания в скором времени превратиться в колбасу. Лошадь это обещание величественно проигнорировала, наверное думала, что колбаса из таких старых кляч невкусная и сочла это неплохой местью человечеству.

Перчик упорно обижалась на Ваню. Он столь же упорно давал ей для этого поводы. И вот им точно не было скучно. А еще у Вани было уже пять ежей, и Льен никак не мог отделаться от мысли, что где-то там следом идет целая толпа колючих зверьков. И рано или поздно до обожаемого человека они дойдут все. И опять станут устраивать концерты по заявкам мечтающих о любви девиц.

Правда до родной школы студентусов, побывавших на столь необычной практике, ежи так и не догнали. А потом Льену и вовсе стало не до них. Потому что школа стояла на ушах, все куда-то бегали и кого-то искали. Одни запропастившихся преподавателей, причем, у Льена сложилось впечатление, что у кого-то там есть повод думать, что они прячутся в подвале и просто не хотят выходить. Другие искали того, на кого можно переложить вину, любую. Третьи искали в этом хаосе разумных людей и требовали чего-то загадочного, хотя даже Льен с первого взгляда понял, что это школьный совет должен требовать и угрожать жаловаться королю. Правда, потом он выяснил, что от совета почти никого не осталось — именно его членов пытались разыскать — и разумно махнул на происходящее рукой. Самолично поселил Томию и Весяну в девчачьем общежитии, выбрав комнату посимпатичнее. Попытавшемуся угрожать завхозу сунул под нос поочередно бумагу с предписанием, выданным королевским дознавателем, и перстень с гербом, ради такого дела снятый со шнурка и надетый на указательный палец. Завхоз после этого немного поворчал и пошел радовать коменданта обеих общежитий тем, что все по закону и лучше не спорить.

Заселить Ваню с ежами и Лоста с бородой после этого вообще было несложно. А самому Льену даже предложили гостевую комнату, обставленную старинной вычурной мебелью, но он отказался, унюхав плесень и пыль веков, надежно хранящую эту мебель от покушений детей кор-графов.

А оказавшись в крохотной комнатушке рассчитанной на двух студентусов, обставленной пусть бедненько, зато чистенько, Льен первым делом завалился на кровать и наконец выспался. Наплевав на бредущих в ночи ежей, ищущих двадцатилетних девственниц придурков в плащах, сгинувший из-за глупости глав магический орден вместе с его грибами, и даже королевских дознавателей, которые послать послали, но объяснить что-то толком так и не соизволили.

И снился Льену отличный сон о том времени, когда он сам был студентусом и все проблемы можно было переложить на преподавателей, куратора и практически любого мага с дипломом. А проснулся он в уверенности, что согласится на аспирантуру, потому что у него наконец-то появилась тема для разработки.

— И почему до сих пор никто не додумался заряжать накопители от природных источников? — мрачно спросил Льен занимавшийся за окном рассвет. — Ведь можно не каждый отдельно привязывать, портя заготовки. Можно создать что-то вроде грибницы, у которой заготовки будут всего лишь плодовыми телами. Можно даже заставить их расти... надо с пчеловами поговорить, они в грибах разбираются. И в прочих растениях тоже. Или лучше выращивать кристаллы? Кристаллы интереснее.

Льен сел поудобнее, подпер подбородок кулаком и стал любоваться рассветом, лениво размышляя о кристаллах и том, где теперь искать литературу об их выращивании. И постепенно приходил к выводу, что надо ехать к кикх-хэй, вот они действительно умеют растить кристаллы, настоящие, а не обманки держащиеся на магии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А думать о подопечных и плащеносцах с дознавателями Льену совсем не хотелось. Надоели.

Шестой еж пришел рано утром.

В общежитие его не пустили, ну или он не смог подняться по довольно крутым ступеням, поэтому он, похрюкивая, обошел здание справа, безошибочно отыскал то окно на втором этаже, за которым спал Ваня и стал хрюкать уже там.

Ваня не реагировал, скорее всего потому, что не слышал.

Солнце поднималось все выше, а ежу топтаться под окнами надоедало все больше, поэтому он остановился, вытянулся во всю длину и тоненько запел. Почему-то о зеленых кактусах. И Ваню эта песня разбудила, хотя всех остальных скорее усыпила. Он поворочался, накрыл голову одеялом и пошевелил пальцами ноги, с которой одеяло из-за этого сползло. Прислушался, не сразу поняв, что там пищит, а когда сообразил, немного посидел на кровати и подумал о том, а не чудится ли это.

Ежиное пение никуда не делось.

Ваня тяжело вздохнул, вылез из под такого приятного, хоть и коротковатого одеяла, натянул штаны, рубашку, чтобы не дай бог не смутить какую-то мимо проходящую студентку, и высунулся по пояс из окна.

Ежа удалось рассмотреть. Уговорить его заткнуться и не петь не получилось, а когда Ваня втянулся обратно в комнату, пение еще и стало громче. Наверное еж заподозрил, что его собираются так и бросить в саду за общагой. Объяснения о том, что Ваня сейчас спустится по лестнице и подберет певца, к сожалению, не помогли.

Да и этажи здесь были не очень высокие, а то, что здание успело врасти в землю еще и приблизило эту самую землю ко второму этажу. Так что Ваня раздраженно плюнул, не попав в юркого ежа, уселся на подоконник и прыгнул вниз. И где-то на полпути между окном и разросшимися бурьянами умудрился сообразить, что не догадался отпереть дверь. И возвращаться вероятно придется так же как спускался. Точнее, изображать человека-паука на стене.

— А ежа бросать как камень в окно, — проворчал Ваня, наклоняясь к вредному животному.

Еж его понял, быть камнем не захотел и шустро рванул в заросший сад.

Ваня его обозвал, нецензурно пожелал разнообразия в личной жизни, и бросился следом.

Ежа это только подзадорило и он рванул в разросшиеся лопухи изо всех лап. Прошмыгнул под наклоненным вправо деревом, чем-то загадочно пошуршал в кустах, заставив Ваню их обходить, и выбежал к облезлой беседке, на которой практически лежало еще одно дерево. Ваня обо что-то споткнулся и удачно упал совсем рядом с шустрым животным. Бесстрашно сграбастал его обеими руками и только после этого услышал, что в беседке кто-то плачет, всхлипывая и шмыгая носом. И было очень уж похоже, что плакала женщина. И зачем Ваня туда пошел, он и сам не знал. А увидев сидящую на скамейке Весяну очень удивился. И сидела она, похоже, там долго, потому что ее потряхивало от холода, несмотря на накинутую кофту.