— Хоть бы крышкой накрыли, — проворчала я, сморщив нос и отходя подальше. Хотя далеко тут не уйдёшь. Вновь опустилась на лавку, задумавшись о дальнейшей жизни. Думы были настолько невесёлые, что скоро это дело мне надоело, и я, увеличив обогрев куртки, поджав ноги и опустив забрало, задремала.

Туман вокруг клубился плотной стеной, а за ним слышались крики, стоны, рычание. От непонимания происходящего было страшно. Хотелось или спрятаться, или убежать. Но туман преломлял звуки так, что казалось — опасность окружила и отступать некуда. Оскаленная пасть, вынырнув из серой мглы, заставила отпрянуть назад и удариться затылком о твёрдое.

«Хорошо, что капюшон натянула, а то сотрясение могла заработать», — подумала я, просыпаясь.

«Было бы чему сотрясаться! — кот с упрёком смотрел мне в лицо, приблизив мордочку к прозрачному забралу. — Ты зачем меня такими снами пугаешь? Знаешь, как страшно?»

«Не виноватая я, лапушка. Мне что показывают — то я и смотрю, — оправдывалась я, приглаживая взъерошенную на загривке шёрстку своего любимца. Чтобы окончательно успокоить котика, предложила: — Хочешь под куртку?»

«В ранец хочу. За дверью стоит кто-то», — предупредил Филипп и юркнул в приоткрытый клапан.

Почти в то же время дверь беззвучно распахнулась, впуская в камеру поток свежего воздуха. Настороженно всматривалась я в темноту коридора, ожидая визитёров, но там никого не было. — Ну что ж, если гора не идет к Магомету… — просовывая руки в петли рюкзака, прокомментировала я свои действия, — то могу и сама поискать ту гору.

Помедлила мгновение и нерешительно выглянула за порог. Неизвестно кем открытая дверь с одной стороны перегораживала узкий проход, недвусмысленно обозначая дальнейший маршрут.

«Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога», — пробормотала я слова из бодрой военной песенки Утёсова, покидая неуютное временное пристанище. Надеюсь, что этот плохо освещённый коридор приведет меня к Инку.

То ли простенький мотивчик полузабытой песенки, которую напевала, путая названия улиц в тексте, то ли физическая активность подействовала, но моё настроение улучшилось. Пройдя несколько сотен шагов, я почувствовала, что уныние, придавившее меня в вонючей каморке, отступило и я готова к новым приключениям, которые мне заготовила Вселенная.

Коридор шел под уклон. Вначале это не бросалось в глаза, но с каждым шагом скос становился всё более заметным.

«Если так дальше будет, то мне придётся скатываться на попе», — пожаловалась я фамильяру, держась за стену и стараясь сохранить равновесие.

«Тормози!» — приказал кот.

«В смысле?» — удивилась я командирскому тону питомца.

«В смысле здесь стой. Жди — я на разведку смотаюсь», — Филипп тенью скользнул вдоль стены и слился с сумраком.

От изумления я чуть было не шлепнулась. Уж не заболел ли мой толстячок? Или действительно стало настолько опасно, что, наступив на горло природной осторожности и благоприобретённой лености, мой пушистик пошёл в дозор?

«Значит, так… — кот материализовался рядом из ниоткуда. Слюна Звёздного Бродяги, внедренная Френки в его гены, давала ему возможность быть лучше японских ниндзя, — спуск круче не будет. Но дело в том, что это выход на Арену. И там уже есть люди».

«Люди? Они что там делают?»

«Бродят растерянно, осматриваются, шарахаются друг от друга. Кажется, они не знают, где они находятся, и не понимают, как сюда попали».

«Пойдём посмотрим или вернёмся?» — посоветовалась с разведчиком, одновременно присаживаясь, чтобы ему удобнее было вернуться в ранец. Движение за спиной заставило резко обернуться и чуть ли не чиркнуть носом по стене, отсекающей отступление. Вот и ответ — отступать нам некуда.

Размером Арена не превышала среднее футбольное поле. Только покрытием служила не зелёная трава, а рыхлый серый песок. Ещё в Древнем Риме опытным путём было выявлено, что песок лучше всех доступных материалов впитывает кровь. Похоже, местные это тоже знали. Прежде чем выйти на поле, я остановилась в неглубокой нише, которая осталась от коридора, чтобы осмотреться. Надвигающаяся стена выдавила меня наружу, не давая возможности остаться на месте или повернуть назад.

Человеческие фигуры в разномастных одеждах составляли замысловатые композиции. Самая большая группа из семи рослых и кряжистых мужчин в одежде различных оттенков коричневого расположилась у противоположного края Арены. Шапки, куртки, штаны, сапоги были одинаковых фасонов и очень напоминали форму, а не повседневное облачение горожанина. Хоть и не было в их руках никакого оружия, но экономные, выверенные движения, слаженность и привычная готовность к бою выдавали профессиональную принадлежность.

Вторая группа была полной противоположностью коричневых бойцов. Пёстрые кричащие костюмы, яркий грим на лицах, причудливые позы и размашистые жесты представляли трёх разновозрастных мужчин и трёх разнотипных женщин труппой бродячих лицедеев, выступающих в своих привычных амплуа. Дама средних лет заламывала руки, картинно запрокидывая голову. Рядом, уткнув лицо в ладони, сотрясалась в рыданиях полная старуха с разметавшимися в беспорядке из-под затейливого головного убора седыми космами. Молитвенно сложив ладошки на груди, приоткрыв ротик и широко распахнув глазки, демонстрировала невинность и непонимание ситуации чрезмерно худая девица в короткой юбочке. Мужчины то нарочито заботливо пытались успокаивать своих подруг, то старательно копировали воинственные позы соседей.

По Арене ещё бродило несколько одиночек, не заинтересовавшие меня вовсе. Моё внимание сосредоточилось на третьей группе — двое мужчин и юная девушка. Все они были слишком легко одеты для суровой среды Кеталопции. Смугловатая, загорелая кожа лиц и до локтей обнажённых рук, выгоревшие пряди волос говорили о том, что эти люди живут в более теплом климате. Мужчины, скорее всего, были роднёй. Наверное, отец и сын. Девчушка же хоть и была рядом, но держалась обособленно — чужая. Вдруг она пошатнулась, и, если бы юноша не успел подхватить её на руки, лежать ей на холодном песке. Тот, что постарше, тоже бросился к ним и подпёр родича своим крепким плечом. Я впервые видела этих людей, но интуитивно знала, что они мне ближе всех. К ним я и направилась.

Ноги проваливались в хорошо взрыхлённое покрытие по щиколотку. Через пару шагов, ощутив в обуви холодный и влажный песок, я жалела, что переобулась в кроссовки.

«Плохой стадион — по такой поверхности особо не побегаешь», — ворчала про себя, направляясь к полураздетой троице. Отвлекала я себя размышлениями о качестве покрытия ещё и потому, что боялась думать о том, зачем нас здесь собрали.

Услышав мое шаги и сопение, мужчины обернулись. И заговорили меж собой. По-океански! Наречие, слегка отличающееся от говора людей Замка, но слышать его было почти так же радостно, как если бы сейчас услышала русский язык.

Два маленьких мира — Земля и Океан, которые для меня были лучшими планетами Вселенной. На Земле я родилась и прожила больше пятидесяти лет. На Земле остались мои родные и любимые люди. Океан стал для меня второй родиной. На Океане я трансформировалась, встретила Френки, подружилась с обитателями планеты и несколько раз жертвовала жизнью, спасая свою вторую отчизну. Может быть, поэтому каждый уроженец этой планеты был мне почти родным.

— Светлых восходов! — поприветствовала я мужчин. — Что с девочкой?

— Горит вся. Должно быть, простыла. Здесь очень холодно, леди, — ответил старший, а юнец, мельком взглянув на меня, продолжил с нежностью рассматривать лицо своей ноши.

Девчушка и в самом деле пылала жаром повышенной температуры. Глаза были закрыты, из полуоткрытых губ со стоном вырывалось горячее дыхание. Босые ножки безвольно свешивались через руку парня. Растрепавшаяся коса свисала до земли, пушистым кончиком подметая влажный песок. Магическим зрением я посмотрела на больную, планируя, как и чем могу ей помочь. Несмотря на то что иммунная система девушки уже начала борьбу против вирусов — незваных гостей организма, ждать, когда она справится сама, времени не было. Да и парнишка под ношей слабел с каждой минутой. Всё чаще переминался с ноги на ногу, поводил затёкшими плечами и слегка менял положение рук. Похоже, что держится на одном упрямстве и крепком плече отца.