— Кристина, это демагогия. Это было, есть и будет, потому что…

— Потому что все закрывают на это глаза. Ты знаешь, как тратятся деньги из корзины гуманитарной помощи? Вот, полюбуйся. Здесь отчет о недавней миссии по оценке состояния госпиталя. Смех, да и только. Хоть плачь от смеха или от горя. Были потрачены огромные деньги на приезд членов миссии, на их страховку, на их жилье, на их отдых, на их членство в яхт-клубе, в спортивном клубе (как же без этого!) и так далее. Провели эти консультанты здесь несколько месяцев, с умным видом перебирали бумажки в госпитале. Потом написали отчет типа: «Госпиталь находится в ужасном состоянии. Срочно требуется дополнительная аппаратура, лекарства и ремонт». Врачи госпиталя с недоумением читают этот отчет, думая при этом: «А что такого нового, чего мы сами не знаем, открыли приезжие господа?» И не факт, что организация, пославшая миссию и затратившая на нее несколько сот тысяч долларов, основываясь на отчете, выделит помощь госпиталю. Может, и выделит мизер, а потом всем скажет: «А мы помогаем госпиталю!» И сумму помощи укажет, совокупную с затратами на миссию. В газете появится именно эта сумма. А там кто уж будет разбираться, что на что пошло. А знаешь, почему эта нелепая миссия стала возможна? Потому что некоторые люди в правительстве получили из этого же проекта огромную сумму денег на нужды клиники и потратили их на себя. Руководители проекта не стали докапываться до сути. И те и другие в итоге обманули больных людей. Но если чужакам простительно, им никогда не было дела до папуасов, но свои-то, свои! Как они могут?

Она говорила с такой страстью в голосе, словно речь шла о ее собственном ребенке, которого обманули, обокрали, лишили законного. Почему ее так трогали чужие проблемы? Почему она, женщина с другого континента, приехавшая сюда отдыхать, втягивается в местные проблемы, рискуя сломать свою хрупкую шею?

— Кристина, откуда у вас эти финансовые отчеты? Откуда фамилии?

— Да так. Раскопала. Помогли друзья. Это будет бомба, когда я опубликую все материалы.

— Это, должно быть, не простые друзья. Зачем же они помогают вам копать себе могилу? Они же понимают, что подставляют вас, снабжая подобной информацией. Почему эти друзья сами не публикуют это? Почему они используют вас? Вас, у которой и так проблем полный рот.

— Мне нужна эта информация. И скоро я добуду еще больше имен и узнаю, куда ушли деньги госпиталя. Мне сказали, что их еще можно вернуть. Можно заставить воров отдать деньги, пусть даже под другим, более благовидным предлогом. И пока я не закончу, пока не добьюсь шанса вернуть деньги для истинно нуждающихся, я отсюда не уеду. Я знаю, что это не изменит мгновенно ситуацию, но это послужит вкладом в общее недовольство. Маленький кирпичик, знаю. Но он нужен. И не притворяйся, что ты этого не понимаешь.

Она говорила и говорила. О политике, о бюрократии, о несправедливости. А Андрей в это время пытался разобраться в противоречивых чувствах, обуревавших его. Когда человек далек от подобных проблем, он запросто выказывает жалость к неимущим, соглашается с существованием мирового зла и необходимостью его искоренения. Но когда человек оказывается лицом к лицу со всем этим, он чаще всего теряется и либо отступает в сторону, закрывая глаза и убеждая себя, что все равно в одиночку не справится, либо кидается в огонь, как Кристина, не задумываясь о правоте тех мудрецов, которые говорят о бесполезности этого шага.

Кристина была права. Андрей, как выяснилось, еще не успел очерстветь на своей работе. Нечто странное шевельнулось в его душе, подало слабый голос, но он не мог разобрать, что оно, это нечто, говорит. Голос разума звучал куда громче. Он не мог прислушаться к тому, чего не понимал. Вспомнились их с Кирой разговоры на тему благотворительности. Кира в последнее время активно включилась в работу различных благотворительных фондов, но нельзя не признать, что делалось это по большей части для создания имиджа. Вложила ли Кира и хоть кто-нибудь из ее знакомых хотя бы часть души, своего сердца в это дело? Да, они привлекают деньги других организаций, но все это для галочки, никто из них, из этих жеманных, отлакированных дамочек с отменным маникюром и стрижкой по последней моде, и не подумает пожертвовать своей безопасностью ради других, ради справедливости, ради решения проблем, которые лично их никак не касаются…

А может, он был не прав. Он судил по своей жене. И он ведь поддерживал ее в этом. Надо быть реалистом — вот был их девиз. И эта позиция очень удобно вписывалась в их жизнь. И в семейную в том числе. Каждый придумывает для себя удобную ему преамбулу жизни, действий, мыслей. У Кристины она своя. Неразумная, странная, недоступная для разложенного по полочкам мира Ладынина. Он хотел и не хотел постигать ее. Потому что для этого ему придется переосмысливать себя, переоценивать, а зачем? Вдруг ему не понравится, к чему он в итоге придет? Ему было и так удобно. В своем мире. В мире, где все понятно и просто.

Поездка на Львиный остров — местечко, где находился клуб, которым владел Глеб, оказалась, вопреки ожиданиям Андрея, очень занимательной. Когда Кристина пригласила его туда съездить вместе с ней, он засомневался, почувствовал какой-то дискомфорт. Но Кристина умела настаивать на своем. Ехать пришлось двумя видами транспорта. Сначала ехали сорок минут на машине. Потом оставили ее на крошечной пристани, откуда каждые полчаса отходила лодка. Лодка отвозила людей на остров Лолоату и Львиный остров, названный так потому, что он своими очертаниям напоминал гривастую голову льва. На обоих островах находились дома отдыха и клубы аквалангистов, и, несмотря на высокие цены, недостатка в туристах у них не было. Как рассказала Кристина, это были единственные места отдыха, куда можно добраться из Порта Морсби без самолета. Все остальные туристические места находились в провинциях, куда дороги еще не проложили, а плыть на корабле было слишком долго. К тому же цены на авиабилеты просто сумасшедшие.

Провинции находились не так далеко друг от друга, и Андрея удивило отсутствие дорог между ними. Оказалось, что власти столицы опасались, что по отстроенным дорогам в город ринутся толпы жаждущих заработка людей из деревень, а Морсби не в состоянии приютить и накормить столько людей.

От пристани они добирались на моторке еще около получаса, проплывая мимо небольших островков, населенных людьми. На одном из них находилась опытная база университета — остатки роскоши колониальных времен, на другом — строился мини-завод по переработке местной нефти.

Паренек, управляющий лодкой, помог им снести вещи на берег и погрузил все на тележку. Тут же появился другой мальчишка, подхватил тележку и, радостно улыбнувшись Кристине, покатил ее к деревянному коттеджу. На острове было тенисто и прохладно.

— Ну как тебе? — Из домика появился Глеб. — Ты бы видел, что тут было до нас! Песок, две пальмы и солнце! Мы и деревья сюда завезли, и коммуникации провели, теперь здесь — настоящий рай.

Длинные шорты внизу у него были темными от воды, в руках — блестящие пластиковые рыбки-наживки с острыми крючками в виде расходящихся лучей.

— Простите за мой вид — уже успел залезть в воду, один болван уронил с пристани ключ от своей машины. Искали всей командой — хорошо, что у берега мелководье. Как добрались?

— Нормально, — улыбнулась Кристина и поцеловала его в щеку. — Ты куда-то собираешься?

— Рыбный сезон, дорогая. Хотите поехать?

Кристина с Андреем переглянулись.

— Я не большой любитель, — пожала плечами Кристина, — но если тебе любопытно, то можем съездить.

Андрей занимался рыбной ловлей раза три в своей жизни, и то при таких обстоятельствах, что больше запомнил шашлыки на природе и водочку для разогрева, чем саму рыбалку. Послушно дав Кристине обмазать себя с ног до головы кремом от загара, он молча наблюдал за приготовлениями. Мощные удочки со спиннингом, целая коробка рыбок-наживок, переливающихся на солнце всеми цветами радуги, коробки с колотым льдом.