Киру охватил азарт охотницы. Азарт женщины, давно не игравшей в игры флирта. После того как она вышла замуж, флирт и отношения с другими мужчинами перестали иметь для нее значение. Впрочем, так сказать было бы ошибкой. Она встретила Андрея довольно рано, и он сразу стал для нее единственным мужчиной, за которого стоило бороться, с которым бы она хотела прожить свою жизнь. У нее не было длинного списка брошенных поклонников, она никогда не являлась образцом роковой женщины, сводившей с ума вереницы мужчин. Да, за ней ухаживали несколько ребят, и были романы, но все эти ухаживания носили оттенок розовой романтики и неизменной благопристойности. Хорошая девочка из хорошей семьи даже встречалась только с хорошими мальчиками. Андрей послужил вполне логичным звеном цепочки ее устремлений.

Лишь изредка она встречала людей, резко выбивающихся из монохромной мозаики ее знакомых. Глеб явился к ней из другого мира, мира людей, с которыми она практически не сталкивалась. Такие, как Глеб, были для нее авантюристами с несколько неясной структурой, непоследовательным ходом мыслей, без четких целей в жизни, но с четко выраженной мужественностью. С такими обычно нестрашно пускаться в самые невероятные приключения, даже тогда, когда не уверен в их целесообразности и исходе. Гарантом успеха является надежность спутника и его жизненный опыт. Возможно, именно это и привлекло Кристину. Кира не могла не признать, что ей было бы интересно войти в жизнь Глеба и попробовать повлиять на него, использовать его, заставить играть на ее стороне. Если его жена из той же породы, что и он, то, пожалуй, и не стоит с ней встречаться, достаточно будет действовать через Глеба. Кира не сомневалась, что Кристина держит мужа в курсе своих дел.

— Чему вы улыбаетесь, Кира?

— Я улыбаюсь? Сама не заметила. Наверное, вы сказали что-то смешное.

— Я ничего не говорил. Если, конечно, я не настолько состарился за последние двадцать минут, что стал бредить наяву.

Кира рассмеялась. Мелодично, мягко, легко.

— Тогда чему же я улыбаюсь?

— Лету?

— Обычно улыбаются весне.

— Это те, кто не знает настоящего лета.

— А вы знаете?

— Да. Я прожил в лете восемь лет. Я успел пройти через ненависть к его изнуряющей жаре, через равнодушие и дошел до влюбленности в зной, проникающий в кровь и дающий энергию.

— Вы говорите о Папуа?

— Да. — Его взгляд затуманился от воспоминаний. — Обязательно побывайте в тех краях, Кира.

Она улыбнулась, но получилось неубедительно. Глеб расхохотался.

— Я смотрю, господин Ладынин не впечатлился от поездки в тропики.

«Как раз очень даже впечатлился», — подумала Кира.

— Да нет, но он пробыл там слишком мало, чтобы успеть влюбиться в те края.

— Это вы верно заметили. Папуа начинаешь понимать только после нескольких лет пребывания. Ни одному туристу это недоступно.

— Андрей был там не как турист.

— Знаю.

Глеб перестал улыбаться.

— Так о чем вы хотели поговорить с Кристиной? Что вы хотели ей предложить?

— Я и сама еще не определилась, честно говоря. И хорошо, что на встречу пришли вы, а не она. Может, вы мне поможете.

— С удовольствием. Только предупрежу сразу, милая Кира, что никогда не стану действовать против Кристины.

— Я и не собиралась просить об этом. Все, что мне нужно, это понять ее. Понять, зачем она написала эту статью. Это важно. И мне кажется, что через вас это сделать будет гораздо легче.

Под внимательным взглядом Глеба Кире сделалось не по себе. В общем-то, она не кривила перед ним душой. По большому счету. Не считая маленькой детали — после того как Глеб поможет ей понять, зачем его жена написала эту статью, он расскажет ей и то, как она написала ее, кто стоит за этим и как можно обелить Андрея. Глеб пока не должен знать об этом. Еще рано. За одну встречу ей этого не добиться. Почему же он так странно смотрит на нее? Разве что… Разве что Кристина подставила Андрея намеренно, и Глебу об этом известно. Кира тут же отбросила эту гипотезу. Ведь в таком случае получалось, что Андрей на самом деле проговорился Кристине, а это невозможно. Неожиданно Глеб крепко схватил ее за локоть и потянул в сторону. Она удивленно подняла на него глаза.

— Вы чуть не упали в яму. Замечтались?

Кира оглянулась. Действительно, только что миновали открытый люк.

— Вы никогда не теряете бдительность?

— Привычка заядлого аквалангиста и альпиниста. Зазеваешься — не миновать неприятностей. Так что? Будем мы сегодня о деле говорить или оставим неприятное на потом и просто прогуляемся и подышим летом?

Кира отвела глаза, улыбнувшись. Не хотелось признавать, что решимость ее заметно поубавилась. Болтовня ни о чем с человеком, рядом с которым ей было до странности приятно, давалась значительно легче, чем разговор о деле. Она усилием воли заставила себя подумать о том, что у Андрея не так много времени на выяснение обстоятельств написания статьи, и вновь посерьезнела. А вдруг она ошибается в Глебе? Вдруг он тоже играет в свою игру? Если она хочет выгородить Андрея, он с таким же успехом может пытаться оградить свою жену от непрошеного вмешательства в ее жизнь. А в итоге они мило друг другу улыбаются и шагают по бульвару легко и беззаботно, словно лучшие друзья, наслаждающиеся встречей.

Эта встреча, став первой, оказалась далеко не последней. Глеб вошел в Кирину жизнь неожиданно и при странных обстоятельствах. И остался в ней на некоторое время, изменив, сам того не желая, многое как в своей, так и в ее судьбе.

Круто изменившаяся жизнь Киры превратилась в череду эпизодов, резко сменявших друг друга. Дни пролетали, и она порой не успевала заметить, как и почему вдруг менялись декорации. И даже в собственном муже она не всегда вовремя замечала перемены, хотя раньше улавливала подобное еще в самом начале.

Вот и тогда, когда он собрался писать заявление об уходе, она была фактически поставлена перед фактом. Киру в ту ночь разбудил свет, пробивающийся из-под дверной щели. Посмотрела на часы с подсветкой — час ночи. Свет лился из спальни Андрея. Она накинула светло-бежевый кружевной пеньюар и вышла из своей комнаты.

Андрей сидел в одних трусах, уткнувшись в компьютер, словно он уже собрался спать, а потом вспомнил о каком-то неотложном деле. На экране виднелось несколько строчек. Он то стирал написанное, то набирал вновь. Кира уже давненько не видела его за компьютером. В последнее время дома он только и делал, что, придя с работы, устраивался на любимом диване и переключал каналы телевизора. Ел там же — на диване. Читал и засыпал тоже там. Перечитал чуть ли не все собрание сочинений «Жизнь замечательных людей» и «Клуб путешественников». Больше он ничего дома не делал, разве что изредка вступал в дискуссию с Кирой по поводу своего безделья и апатии. По крайней мере, так было тогда, когда сама Кира была дома. В последние недели она проводила вне дома гораздо больше времени, чем Андрей.

— Что ты делаешь? — Щуря от света заспанные глаза, Кира неслышно вошла в его комнату, и он вздрогнул от неожиданности. — Что-то пишешь? По работе?

Она зевнула и поежилась от ночной прохлады.

— Почти.

— Как это — почти?

— Пишу заявление об уходе.

— Уходе откуда?

— С работы. Мне надоело, Кира. Мне все это страшно надоело. Я устал от этих бюрократических рож, видеть никого в отделе не могу. Надоело заискивать и заглядывать в глаза, боясь навлечь очередную волну гнева, надоело дрожать за завтрашний день. Да и бесполезно все это. Никакого завтрашнего дня у меня в этой организации не предвидится. Все бесполезно. Даром потерянные годы. Хотя, может, и недаром. Опыт кое-какой приобрел, людей получше узнал. Но с меня хватит.

Говорил он на удивление спокойно, словно обдумывал это не первый день и решение далось ему без особых мучений. Да и выглядел он умиротворенно, от депрессии и следа не осталось. Просто уравновешенный человек, пришедший в согласие с самим собой. И чем яснее это видела Кира, тем большая ярость закипала в ней самой.