В продолжение темы обратимся к переписке ильхана Абу Са'ида с чагатайским царевичем Йасавуром. Казалось бы, они должны общаться между собой в «монгольском» стиле, однако сталкиваемся с пышным «персидским» стилем. Стоит ли полагать, что монгольская элита сменила свою идентичность? Или же высокая риторика «персидских» писем словно ширма скрывает от нас монгольскую реальность?
Контекст события таков: «В этом году (1314 г.) стали враждовать Кебек-хан и шахзаде Йасавур, которые принадлежали к потомкам Джагатай-хана и ревностно управляли Мавераннахром. Йасавур счел разумным переправиться через Амуйе и поселиться в радующих [сердце] городах Хорасана. В связи с этим он направил ко двору Султан Мухаммада Худабенде одного из доверенных [слуг] с многочисленными дарами и приношениями и изъяснил [свои] намерения. Султан Мухаммад обласкал его посланца [и удостоил] безграничных милостей. Йасавуру он послал достойные подарки и предоставил ему право поселиться в тех вилайетах в любом месте, которое ему понравится. Йасавур поспешил в Бадгис и Герат и поселился в долине Кадес» (Шараф-хан Бидлиси, с. 58).
Через полгода после кончины ильхана Улджэйту в декабре 1316 г. чагатайский царевич Йасавур и наследник трона, двенадцатилетний Абу Са'ид (1316–1335)[57], обменялись посланиями. Йасавур подтвердил договоренности с прежним ильханом и поклялся в верности новому правителю.
«Справедливый падишах Улджэйту-султан, да улучшит Аллах место Его пребывания, удостоил нас высокой чести и дорогих, несравненных даров, в том числе соглашения ради воссоединения сердец, которое мунши{28} с хорошей памятью отобразили письменно. [Но] когда стала очевидной та душераздирающая весть о происшедшем с его высочеством, покойным султаном [Улджэйту] — да осветит Аллах доказательство его чистоты и добрых дел, что тюрбан государства, [благословенная] тень султана отделилась от нас и [он] снял с чела корону страны солнца, инкрустированную драгоценными камнями, [то мы] не смогли сдержать горестные стоны. Потому что, во истину, Аллах [знает], что после [соблюдения] ритуалов поминовения, несколько дней тайком горюя, [мы от] изумления приложили головы к коленям. И соответственно тому, что "длина мысли — порождает мудрость" — погрузились в долгие и далекие раздумья. Внезапно советник пояснил мне на ухо толкование аята "Посмотри на следы милости Аллаха, как он возродил землю после ее смерти"{29}, т. е. прибыли гонцы и сообщили радостную весть, что благородное дерево султана (т. е. Абу Са'ид) выросло, и взошло из-за великого горизонта и прекрасного места восхода солнца, светило страны и звезда планеты-государство. Увядшая душа и истерзанное сердце от этой новости извлекли благо, и на основе этого покорных слуг охватила чрезмерная гордость. Хвала Аллаху, повелителю миров! После этого, просьба царевича Йасавура и, в союзе с ним царевичей Лахавари и Туклук-ходжи заключается в том, что мы придерживаемся того же договора, который заключили с султаном [нынешнего] и загробного мира — Улджайту-султан-ага — будем крепки и не откажемся от тех обещаний: О всевышний Аллах, защити нас от заблуждений! Тому прошлому соглашению и этому вторичному [изъявлению] подданства, который заключили с его высочеством султаном Абу Са'ид-ханом, [пусть сделает] вечным Аллах его султанство, [мы] верны и тверды. В том, что мы сказали, нет обмана и уловки. Если обманем и схитрим, [то обманем] себя; осуществите изложенное желание наибов и как сказал могущественный и сильный [Аллах] в своем откровении (Коран) — и Он самый правдивый среди говорящих: "В ловушку человека с плохими намерениями попадет только ее хозяин и т. д."{30}. Потому что если его высочество султан Абу Са'ид, [пусть сделает] вечной Аллах его власть, даст наставления этим нижайшим братьям и поддержит [их, то] с большим желанием перекочуем. С его друзьями будем другом, а с врагами — врагом. И пусть его высочество султан султанов своими искренними и светлыми помыслами знает и верит, что
[Клянемся] воротами земли и неба,
Что от них [проистекает] суть того и другого.
[Клянемся] Богом, что всякий кто не ведает о нем —
Ничтожен, и нет места [в мире] тому глупцу.
Мы сердцем и душой покорны султану Абу Са'иду и связали себя ремнями услужения и единодушия. И мы были и будем далеки от того, что душа и сердце его высочества посчитает недопустимым и неприятным. Если мы провинились в повиновении и услужении ему, [то] значит мы не из рода светлейшего падишаха, завоевателя мира Чингис-хана и покорных религии Мухаммада-посланника Аллаха». Из ставки ильхана Абу Са'ида последовал ответ:
«Когда [от] счастливой судьбы и августейшей звезды унаследованный султанский трон стал красивее от [моего] благословенного восшествия и [мой] тайный внутренний голос обратился к милости Божьей "и Он возвеличил Нас высоким положением" и изъявил на ухо разума мира (Абу Са'ида): "Мы даровали ему мудрость в детстве"{31} и служители Его (Аллаха) вечной милости накинули на наше (Абу Са'ида) величавое плечо халат вечной благосклонности, а для дивана закрепили за делами нашего султана [слова]: "Ты дашь великую власть тому, кому захочешь"[58] и "это милость Аллаха, [которую] Он дарует кому хочет"{32}, [то] все Наши блага и великолепие устремились на то, чтобы выразить во всех поступках повиновение прекрасному шахиншаху — отцу, смысл [выражения]: "Сын обрадовал своего отца" и обосновать суть: "Свободный сын берет пример со своих отцов в ранней юности". [Мы] продолжим путь: "Поистине у наших отцов есть своя религия и поистине мы идем по их следу"{33} и суть этого значения будем возвеличивать день за днем и с каждым мигом [будем] подкреплять. Особенно [будем] чисты, справедливы и единогласны с друзьями, к возлюбленным [будем] обоюдно верны, которые в выказывании признаков единодушия и правых обычаев будут обращаться к чудотворной руке и дыханию Мессии и их любовь будет крепка сообразно [смыслу]: "Любовь передается по наследству"» (Хафиз Абру. Зайл-и Джами ат-таварих-и Рашиди, с. 80–83).
Вслед за обменом посланиями царевич Йасавур выступил против Абу Са'ида: воспользовавшись дворцовыми неурядицами он поднял мятеж. В ходе ожесточенной войны мятежники дошли до Тебриза, а оттуда до Султании, новой столицы ильханов. Но, несмотря на эти успехи, они были разбиты.
Вернемся к посланиям, где прямо сказано, что они литературно оформлены секретарями. Перед нами образец персидской дипломатической риторики эпохи ильханов. Цель писцов — изобразить Абу Са'ида идеальным правителем. Языковой инструментарий и представления о власти в посланиях соответствуют мусульманской картине мира. Сомнительно, чтобы монголы общались между собой на таком языке и с легкостью украшали свою речь цитатами из Корана. Если же буквально воспринять эти тексты, то мы увидим в адресатах утонченных мусульманских аристократов, что, по-видимому, не соответствует реальному положению дел.
Глава 5.
Ильхан Газан: ислам как неизбежный выбор
Ильхан Газан — единственный монгольский правитель, чья история обращения в ислам известна во всех подробностях. Столь же тщательно придворным историком Рашид-ад-дином описана деятельность ильхана по гражданскому управлению государством. Фактически, Газан первым из чингизидов в Иране взял под личный контроль функции вазирата[59]. Предводитель орды, ставленник кочевой аристократии занялся усовершенствованием законов, регулирующих жизнь оседлого населения. Вместе с тем, в исторических источниках отсутствует ответ на ключевой для нашего исследования вопрос: сказался ли переход ильхана в ислам на повседневной жизни Большой Орды? Собственно, был ли в силе Газан навязать шариат кочевой аристократии?
