На сбор непременно являлись и религиозные лидеры всех, без исключения, конфессий. Присутствие на празднике в июне 1334 г. главного кади, правоведов и шейхов придает в глазах нынешнего читателя всему мероприятию мусульманский оттенок. Это ложное впечатление. В нашем распоряжении есть описание курултая 1264 г., проведенного в кочевой ставке ильхана Хулагу. Описание принадлежит перу армянского вардапета Вардана. Трудно отделаться от впечатления, что это не христианский праздник. О буддистах, которые были доминантной религиозной группой при ильханах, у Вардана не сказано ни слова (о буддистах Вардан пишет отдельно). Под доминантной я понимаю группу в придворном окружении, чьи духовные практики определяли картину мира политической элиты (вычисление благоприятных дней, занятия астрономией и алхимией). Представители этой группы ведали лечением царственной особы и обслуживали культ предков, одним словом, выполняли роль надежного барьера на пути растворяющего воздействия религии покоренной страны. В мусульманском Иране такой придворной группой были буддисты (см. Часть 2, глава 5).

«В 713–1264 г. великий ильхан Гулаву пригласил нас к себе через одного мужа Шнорхавора, пользовавшегося большим уважением у всех, особенно у Батыя, властителя северных стран, к которому он прежде ездил и был принят с большим почетом, и у Гулаву. Этот Шнорхавор на свой счет и на своих лошадях повез нас и бывших с нами братьев наших, вардапетов Саргиса и Григора и тифлисского протоиерея Тертера. Мы представились великому повелителю в великий день, в начале нового месяца и нового их года. Оно соответствует июлю месяцу римлян и арацу армян. Эти праздничные дни назывались у них хурултай, т. е. праздники совещаний, и продолжались целый месяц. В течение этого времени прочие ханы, родственники Чингис-хана, в новых одеждах являлись к властителю своему совещаться о всем нужном. Каждый день они надевали платья другого цвета. К этому дню являлись туда покорные им цари и султаны с большими дарами и приношениями. При нас, вместе с другими, прибыли к ним: царь армянский Гетум, царь грузинский Давид, принц антакский (антиохийский) и многие султаны из разных стран Персии. Во время представления нас не заставили стать на колена и поклониться до земли, давая этим разуметь, что аркауны[321] (христиане) преклоняются только перед Богом. Поднесли вино, которое мы благословили, и приняли из наших рук. Прежде всех Гулаву изволил обратиться ко мне со следующими словами: "Я призвал тебя для того, чтобы ты меня видел и узнал, и чтобы от всего сердца за меня молился". Он много говорил в этом роде, но мы почли за лишнее передавать все письму. Однако мы на все дали ему ответ. После того нас посадили, подали вина, а братья, бывшие с нами, пропели гимн (шаракан). Тоже самое сделали грузины, сирийцы и греки, так как в тот день из всех стран явились к нему на поклон. Заметив это, ильхан сказал: "Я пригласил только одного тебя; что это значит, что не раньше и не позже, а в один и тот же день с тобой сошлись [духовные] всех стран видеть и благословить меня? Вероятно, продолжал он, это означает то, что сердце Бога благоволит ко мне". На это мы отвечали: "Нас тоже не мало удивляет это обстоятельство, и по той же причине, на которую Вы изволили указать"» (Вардан Аревелци, с. 16–18).

Отдадим должное умению Вардана вести дипломатическую игру. На вопрос, что же все-таки побудило духовных и светских лидеров собраться при дворе ильхана — божественное наитие или приказ — ответ очевиден. Летом 1334 г. мусульманские лидеры были обязаны явиться в кочевую ставку Узбека на Северном Кавказе. Для молитв использовались шатровые мечети, их изображения известны по персидским миниатюрам.

По мнению М. Г. Крамаровского, «элементы двоеверия встречаются в Золотой Орде повсеместно. В канцеляриях ханских администраций и городское население пользовалось двумя календарями — с летоисчислением по хиджре и по животному календарю, сохранившемуся с доисламской поры»[322]. В Золотой Орде было несколько календарей, скажем, православные жили по своему календарю, а католики — по своему. Возможно, между мусульманским и лунно-солнечным календарем двенадцатилетнего животного цикла была конкуренция, но никто не жил сразу по двум календарям. Среди сохранившихся ханских ярлыков нет ни одного с датами по двум календарям. С проблемой двух календарей столкнулся Рашид-ад-дин при составлении «Сборника летописей», и, как известно, не справился с этой задачей. Для событий XIII в. хронологические данные Рашид-ад-дина не выдерживают критики. Сколько бы ни было календарей в Золотой Орде, к двоеверию они отношения не имеют.

А. И. Ракушин определяет суть двоеверия в Золотой Орде как противоборство государственного и патриархально-родового начал в кочевом обществе: «Распространение ислама в кочевой степи было тесно связано с процессом становления государственных институтов Золотой Орды. Отличительное свойство мировоззрения номадов в этот период — двоеверие, то есть соединение идей и представлений религии феодального общества, в результате чего кочевой ислам неизбежно принимает различные компромиссные, неортодоксальные формы, долгое время сохранявшие важнейшие элементы традиционных верований и обычаев номадов»[323]. Стало быть, кочевой ислам сохранил исконные верования и обычаи кочевников (поклонение Земле и Небу, культ предков, захоронения с вещами). Тогда где здесь противоборство государственного и родового начал? Каким способом канцелярия хана могла побудить кочевников соединять некие идеи с исламским концептом? Как на деле выглядело «двоеверие»? Мало кто задумывается о ментальных барьерах, стоявших на пути ислама к рядовым кочевникам[324]. Что касается аристократии, то каждая группа придерживалась своих практик. Например, при заключении важных договоров мусульмане клялись на Коране, а монголы на золоте[325] (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 163). Клятвенные ритуалы, и стоящие за ними смыслы, вновь разведены. Никто из участников одновременно не клялся на Коране и на золоте, не было «двоеклятвия».

Те, кто характеризует религиозную жизнь в Улусе Джучи как двоеверие, не отдают себе отчета в бессодержательности этого определения. Термин «двоеверие» удобен как инструмент, позволяющий исследователю расщепить на составные части некое цельное явление. Однако нет оснований само явление называть «двоеверием». Для дискуссии я отсылаю к блестящей статье Ю. М. Дуплинской[326]. Суть ее позиции заключается в следующем. Факт множественности религий, конфессий, сакральных традиций заключает в себе нечто глубоко травматическое. Утрата смысловой и ценностной ориентации — это наименьшее из зол, к которому приводит плюрализм в сакральной сфере. По мысли Э. Левинаса, бессмыслица не отсутствие смысла, а отсутствие иерархии между смыслами. Каждому мифу соответствует конструирование своей собственной реальности. Онтология Аллаха — пример универсального взгляда на мир, из которого просматривается вся возможная реальность. Из каких областей этой онтологии мог прийти в мир Будда? В мире Аллаха такого места не существует. Возвращаясь к нашей теме, отметим поразительное обстоятельство. Монгольская имперская матрица предусматривала параллельное существование нескольких религиозных традиций в едином политическом пространстве. Они и сосуществовали, взаимно игнорируя друг друга на высшем уровне, и отрицая друг друга на бытовом уровне. Если комбинаторика имела место, то только на бессознательном уровне (например, в орнаментальных мотивах).