Черное небо осветилось бесшумной вспышкой. На мгновение блеснул стремительный силуэт самолета — и тут же распался, скручиваясь клубком огня.

— Готов! — азартно вскрикнул Виноградов.

— Это «Муравьед»! — определил Ершов. — Ф-111, тактический бомбовоз… Долетался!

А пуски зачастили — стартующие ракеты освещали землю, как огромные пляшущие костры. Но и небо горело — сбитые самолеты лопались в вышине, вспышка за вспышкой.

— «Фантомы»! — выкрикнул посол, привставая. — Вон! Передача из Сельмаса! Ох… Война в прямом эфире…

Заполыхали экраны сверху — в уголку мерцали надписи на фарси: «Мехабад», «Зенджан»…

Над Казвином два «Муравьеда» сбросили бомбы, чтобы облегчиться и удрать, но не вышло — обоих достали гонкие «С-125», испытанные еще Вьетнамом.

Целая эскадрилья «F-4Е» завернула обратно, не долетая до Хамадана, но тут уж не выдержали иракские пилоты — с аэродромов под Эрбилем поднялись в воздух новенькие перехватчики «МиГ-25». Развивая скорость втрое выше звуковой, они догнали «Фантомы», и отымели их в извращенной форме — ракеты «воздух-воздух» били прямо в сопла.

Самые благоразумные из американских летчиков не орали в микрофоны, срывая голос, как их разделывают иранцы, и как тактика трех «без» — безнаказанно бомбить беззащитных людей с безопасного расстояния — выворачивается наизнанку. Умные по-тихому возвращались в Инджирлик, сбрасывая боеприпас по дороге. Но таких было мало — Штаты терпели полный разгром.

— А давайте выпьем! — вскочил Ершов. — Понимаю, дружище Масуд, что ислам против вина, так спрыснем радость водочкой!

Раджави колебался недолго. Находясь в блаженнейшем состоянии выигравшего, он расслабленно махнул рукой, и принял из суетливых рук Виноградова хрустальную стопочку «Столичной».

Согнав с лица блуждающую улыбку, Ершов скупо провозгласил:

— За победу!

Понедельник, 8 декабря. День

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

Даунинг глядел за окно, сжав губы и сузив глаза — понимал, что на служебном лимузине катается в последний раз.

То крайнее раздражение, даже бешенство, до которого его довели в Инджирлике, унялось, заместившись усталым безразличием. Да сколько можно, в самом-то деле?

Даже служебный подъезд Белого дома ничего не затронул в душе. Подумаешь… И побелее видали…

На приветствие агента Секретной службы Джек молча кивнул. Правда, несколько удивился, когда его провели в Овальный кабинет. Светлое и просторное помещение, знакомое по кинохроникам, не впечатляло. Какой-нибудь Свердловский зал в Кремле выглядел куда пышней и величавей.

Изумляло иное. За столом по-хозяйски развалился Форд. Откинувшись в кресле, он сложил руки на животе, освещенный со спины через окна в мелкую расстекловку. А напротив, утопая в мякоти глубокого кресла, восседал Рейган. Будущий президент с интересом следил за директором ЦРУ, изгибая губы в снисходительной, отеческой улыбке.

Холодно кивнув Рональду, Даунинг обратился к Джеральду, не повышая градус эмоций:

— Сэр, я подаю прошение об отставке.

Брови у Форда полезли вверх.

— Вы не устаете меня удивлять, Джек, — выговорил он, пряча недовольство. — А причину вашего… м-м… демарша можно узнать?

— Если вы хотите уйти из-за меня, — вступил Рейган, профессионально выговаривая слова, окрашивая каждое по всем канонам сценической речи, — то инаугурация произойдет лишь в конце января, по-моему.

— Нет, мистер Рейган, причина не в вас, — вежливо сказал Даунинг, и прямо глянул в глаза Форду. — Сэр, в Китае и Японии есть такое выражение: «потерять лицо». Так бывает, когда сановник не выполняет своих обещаний и оказывается в смешном положении. Так вот, я потерял лицо, когда вы или ваши люди в Пентагоне отдали приказ уничтожить яхту «Зоар»! И мне неприятно думать, что те русские и израильтяне, кто спасся после налета, будут винить меня в своем несчастье!

— Э, подождите, Джек! — повысил голос пока еще действующий президент. — А почему, собственно, вы дали уйти тем русским?

— Чтобы «сохранить лицо» Америке! — резко ответил директор ЦРУ. — Националисты или сепаратисты угнали военный борт в Инджирлик? Ладно, мы тут ни при чем. Но почему бы не извиниться перед русскими, и не вернуть их на родину? А заодно повязать угонщиков — и передать тех Советам?

— Вот как! — саркастически усмехнулся Форд. — Угонщики, к вашему сведению, погибли при взрыве секретной установки, как, кстати, и наши граждане — сгорел чуть ли не взвод офицеров и рядовых Джи-Ай! Или они не в счет?

— А нечего было лезть, куда не просят! — жестко отрезал Даунинг. — Существовал вполне цивилизованный способ — вызвать летный экипаж из Советского Союза и отправить «Ил-76» в Тбилиси, вместе с грузом и пассажирами. Зачем нагнетать обстановку зря, буквально на пустом месте? Да еще во время подготовки операции «Иранская свобода»?

Форд налился кровью, обретя цвет лица, сходный со свекольным.

— Вы еще скажите, что провал операции был предрешен именно из-за этого ЧП в Инджирлике! — выкрикнул он в запале.

— В том числе, — твердо молвил Джек.

В эти тающие мгновения он ощущал себя легко и свободно. Какое же это счастье — не скрывать истину, не выкручиваться, а говорить правду, только правду и ничего, кроме правды!

Попыхтев, Джеральд малость успокоился, и переглянулся с Рейганом. Тот красноречиво покачал головой.

— Вот что, мистер Даунинг, — заговорил Форд официально. — Я не принимаю вашу отставку. Извольте дослужить своей стране вплоть до вступления в должность нового президента Штатов!

Директор ЦРУ молча поклонился, и вышел.

Шагая мимо Зала Кабинета, он расслабил узел галстука, и улыбнулся. Расстаться с тяготившим его постом не удалось, но приятное чувство легкости и свободы осталось.

«Это знак!» — подумал Даунинг, молитвенно заводя глаза к потолку.

Среда, 17 декабря. День

Нью-Йорк, Пятая авеню

Стальная дверь в элитную квартиру лишь снаружи была отделана темным полированным дубом, внутри ее тяжелила броневая плита.

— Только гранатометом высадишь! — похвалился Вакарчук.

Повинуясь движению ключа, замок покладисто лязгнул. — Прошу!

— Зря мы сюда, — заворчал Чак, подозрительно осматриваясь и даже принюхиваясь. — Ты же тут Фримена селил. Забыл уже?

— Да помню я! — легкомысленно отмахнулся Степан. — Ну, ладно, ладно… Уходим. У меня и другие норы есть!

Чужую тень Призрак Медведя уловил боковым зрением, но не поспел — незнакомец, затянутый в черный джинсовый костюм, бесшумно шагнул из обширной ванной, и выстрелил навскидку. Пистолет с длинным набалдашником глушителя будто чихнул, а пуля вошла Вакарчуку в грудь.

Проклиная свою медлительность, индеец выхватил «Вальтер». Два выстрела слились в один, но киллер успел выскочить за дверь, хоть и припадая на раненую ногу.

— Т-твою ж мать! — не думая, Чак перешел на русский — на ином языке не выразить переполнившую его ярость и боль.

Он упал на колени и разворошил рубашку на Степане, обильно мокнувшую кровью.

— Зато наградят… — пробулькал Вакарчук, пуская черную струйку с губ, дрогнувших в улыбке. — Посмертно…

И умер.

Медленно выдохнув, Призрак Медведя ладонью прикрыл неподвижные веки друга — и стремительно покинул квартиру. Бронированная дверь замкнулась с жирным щелчком, словно пасть чудища, отведавшего человечинки.

Кровавые капли вели индейца, как волка, упустившего оленя-подранка. Заодно и тоску отгонишь — некогда на охоте тосковать.

— Врешь, — бормотал Чак, люто скалясь, — не уйдешь!

В холл наемный убийца спускаться не станет — там охрана. На крышу ходу нет. Двинет по колонной галерее…

Метнувшись от входа к колоннаде, Призрак Медведя услыхал зловещий зуд пули. Увесистый калибр щелкнул по камню, выбивая щербину у каннелюры. Индеец мрачно улыбнулся — хромой стрелок теряет силы.