Автобус остановился, развернувшись, а Валентин Петрович продолжал с жаром втолковывать Устинову, какие ослепительные перспективы открываются перед советской космонавтикой.

Кубасов с Почтарем вышли, посмеиваясь, Козлов снисходительно улыбался. Он-то добился своего, продолжил начатое Королевым, и еще лет десять его Н-1 станет возносить на орбиту спутники и модули станции «Мир».

— Дмитрий Ильи-ич, — подлизывался Корнеев, — а правда, что станция будет большой? Я имею в виду, по-настоящему большой?

— Да куда уж больше! — хмыкнул генеральный. — Тысяча тонн весу, семь тысяч кубометров объемом, экипаж из пятидесяти человек! И это же не просто станция, вроде «Салюта», а и орбитальная верфь, орбитальный завод. Товарищ Байбаков рассчитает для «Мира» нормы выработки, и пусть только не выполнят план! Сразу премии лишим!

— Здо-орово… — выдохнул Витёк.

— А мы будем водилами! — расхохотался Почтарь. — Стартуем на «челноке», доставим на орбиту сырье или смену, а на Землю — с готовой продукцией! Нет, правда, здорово…

Устинову все же удалось вырваться из плена у восторженного Глушко — широкими шагами министр приближался к нам. Валентин Петрович тут же вцепился в Ромуальдыча.

— Ну, как вам экскурсия? — улыбнулся Дмитрий Федорович.

— Класс! — заценил Корнеев. — Плохо, что наше «изделие» не запустят…

— А это на крайний случай, — криво усмехнулся Устинов. — На самый крайний! Михаил, — он по-медвежьи развернулся ко мне. — Вы как, готовы?

— Всегда готовы, — без улыбки ответил я. — Проще всего запустить ту модификацию инвертора, что склепали новосибирцы — она идеально умещается под обтекателем. Мы тут покумекали со здешними спецами — и отволокли «изделие» в МИК. Стыковочный узел присобачат со стороны эмиттера. Выводим инвертор на полярную, стыкуем с «Алмазом-4» и…

—…Открываем огонь! — жизнерадостно заключил Корнеев.

— Балбе-ес! — ласково затянул я. — Знаешь, что в этом случае увидят космонавты с борта ДОС? Как по всей Земле красивыми, такими, огоньками пыхают термоядерные взрывчики! А лет через двадцать те американцы, что не сгорят сразу или не вымрут потом, изберут всем своим полудохлым племенем… Ну, не президента, конечно, а вождя. Устроят охоту на одичавших коров! С дубинами и копьями… А ученых будут сжигать на кострах!

— Да мы и сами одичаем, — пробурчал Устинов. — Ладно, поехали. Мне еще в Целиноград лететь — Язов туда перебрался, вместе со всем своим штабом. Валентин Петрович! Арсений Ромуальдович! По машинам!

Я оглядел циклопические башни обслуживания, и поднял глаза к небу. Где-то там, за голубым покровом атмосферы, наверняка кружит, наматывает витки спутник-шпион.

Осмотревшись — никто не видит? — я вытянул вверх руку, и показал средний палец.

«А вот вам всем!»

Понедельник, 1 июня. День

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

Даунинг молча разложил перед президентом глянцевые фотографии.

— Джек, — буркнул Рейган, — вы думаете, я могу разобрать, что тут изображено?

— Эти фото переданы со спутника «Кей-Хоул Кристал», сэр, — директор ЦРУ постучал ногтем по плотной карточке. — На снимке — космодром Тюратам. Три дня назад из Новосибирска сюда доставили боевую инверсионную установку «Факел». Вот она на железнодорожной платформе под брезентом… А вот ее завозят в МИК… По сообщениям нашего агента, инвертор снабдили стыковочным узлом и уже накрыли обтекателем. Все ступени ракеты Н-1 находятся в другом монтажно-испытательном корпусе, их проверяют и соединяют.

Лицо Рейгана обрюзгло.

— Значит, — медленно выговорил он, — время истекло…

— Сэр, — негромко сказал Даунинг, — наши аналитики не уверены, что ракета готовится для доставки на орбиту именно «Факела». Дело в том, что здесь, — он ткнул пальцем в снимок, — на площадке номер 2-Б, в МИКе для космических аппаратов, ведется предстартовое тестирование тяжелого межпланетного корабля «Заря-1»…

— Джек, — сухо молвил президент, кривя губы, — а когда ваши аналитики уверятся? После старта ракеты? — он с такой силой сцепил пальцы, что те побелели, и глухо заговорил: — НАСА работает днем и ночью, но всё равно, ожидать шаттл «Челленджер» раньше зимы бессмысленно. Всё, Джек, мы начинаем операцию «Щит пустыни»!

Рейган тяжело поднялся из-за стола.

— Что касается вашего участия в… м-м… общей миссии… — он навел взгляд на своего визави, как прицел. — Кстати, ваш вклад, Джек, очень и очень важен! Если эти чертовы джихадисты не поднимутся вовремя, советская ПВО ссадит бомберы, и тогда русские пойдут с козырей, а у нас сплошь двойки да шестерки на руках…

— Не беспокойтесь, сэр, — Даунинг встал и слегка поклонился. — Флеш-рояль не обещаю, но фулл-хаус вполне!

«Ставки сделаны, — звенело у него в голове, — ставок больше нет…»

Среда, 3 июня. День

Ленинск, проспект Карла Маркса

Забираться внутрь нашего «танка», как мы вольно прозывали мобильную инверсионную установку, было некому, кроме руководителя проекта. Меня, то есть.

Разумеется, любой мехвод справился бы куда лучше моего, а секретность?

— Не царское это дело… — пропыхтел я, тискаясь под командирской башенкой и мимо шкафчика, набитого электроникой.

— Может, на буксире? — глухо донесся голос Киврина сверху. С брони.

— Да ну! — отозвался я, кряхтя. Держась за поручень одной рукой, другой откинул спинку сиденья, и с облегчением плюхнулся.

— Чего? — Володька просунулся в люк, и голос его прозвучал четко.

— Нормально, говорю! Смотри там…

— Ага!

Стоило завести дизель, и тупой рокот мигом отсек любые иные звуки. Вибрация отдавалась через тонкие подошвы ботинок, пуская дребезг по откидному столику — шариковая ручка медленно доползала до кромки…

«Упадет… Да и черт с ней».

Я приник к мягкому нарамнику перископа, и стронул тяжелую машину. «Танк» заворчал, лязгая «гусянками».

Левый рычаг на себя… МИУ выровнялась — сходни трала, «запряженного» зеленым «КрАЗом», вроде параллельны…

«Интересно, — подумал я, — кто сказал: „МЯУ“? Юм-мористы…»

В поле зрения возник Киврин. Он помавал обеими руками, зазывая меня на полуприцеп. Я медленно тронулся, направляя «танк», и добавил газку, лишь только траки заскрежетали по откинутым аппарелям. Вроде ровно…

Володька суетился, бегая по тралу, а «МЯУ» мягко перевалилась, подгребая ближе к тягачу. Киврин скрестил руки — всё!

Ну, всё, так всё… Уф-ф!

Я вылез наружу, с удовольствием принимая ласку горячего степного ветра — пот высох мигом.

— Етта… И куда его? — из кабины «КрАЗа» выглянул Ромуальдыч.

— На космодром! — я сдернул шлем с головы, и пригладил влажные волосы. — Поставим в один ангар с «изделием».

— А, ну правильно… Целее будет. Садись!

— Не-е! — отказался я. — Лучше тут, на ветерке!

Блеснув зубами, Вайткус скрылся в кабине, и вскоре тягач зарычал, с натугой потянул за собой трал. Вообще-то, по всем правилам, МИУ полагалось тщательно укрыть брезентом, но мне, если честно, лень было следовать всем пунктам инструкций. И я, довольно стеная, уселся на тот самый брезент, сложенный у панелей инвертора. Плацкарт!

Погромыхивая, трал катился по проспекту Карла Маркса, застроенному пятиэтажками. Отмахнула назад окраина Ленинска, потянулись ухоженные огородики, сменяясь невозделанной степью.

Простор радовал зеленью — трава увянет ближе к середине лета, и только лиловые разливы шалфея среди бурых злаков напомнят о степной жизни. А вдали уже завиднелись башни космодрома.

Даже жалко делалось — так бы и ехал, откинувшись на теплую панель, да глядел из-под руки на плоскую землю…

У КПП «КрАЗ» сбросил обороты, и притормозил. Бравые десантники обошли трал, с любопытством разглядывая невиданный аппарат.

— Жека⁈

Я сперва не поверил, но глаза выхватывали знакомое лицо. Зенков недоуменно завертел головой.