— Понятно. Вау. Впечатляет.

Детектив-суперинтендант Бернс старалась выглядеть как можно естественней, пожимая роботизированную руку, которая оказалась на удивление теплой. Когда их ладони соприкоснулись, металлические пальцы крепко сжались на руке Бернс.

— Ой, простите, никак не могу привыкнуть. Ощущение головокружительной мощи порой сводит с ума.

Агент Дав потратила целую минуту на то, чтобы ослабить железную хватку протеза вокруг пальцев Бернс, пока обе женщины вежливо друг другу улыбались. Освободив руку, Бернс села на место, спрятав растопыренные пальцы под столом.

— Итак, агент Дав, вы довольно далеко от дома. Чем могу помочь?

— Надеюсь, мы сможем взаимно помочь друг другу. У нас есть ДНК-совпадение. Одно из тел, недавно вами обнаруженных, принадлежало нашему человеку.

— О, мы так и подумали, что нашли, скорее всего, американца.

— Нет, я имею в виду ФБР. Это был специальный агент Дэниел Зайас.

Агент Дав достала из сумки чью-то портретную фотографию и подвинула ее по столу. С фотографии улыбался латиноамериканец лет сорока с залысинами.

— Ясно. Когда он исчез?

— Около восемнадцати лет назад.

— Соответствует срокам, установленным экспертами. У вас есть какие-нибудь идеи о личности второго?

— Боюсь, даже нет предположений.

— Ваш агент выполнял официальное задание?

Бернс задала вопрос скорее для того, чтобы увидеть реакцию Дав, чем в ожидании содержательного ответа. Если бы агент ФБР исчез в Ирландии, находясь в служебной командировке, Бернс узнала бы об этом гораздо раньше.

— Он был в отпуске. Мы полагаем, что, возможно, он пытался отыскать семейные корни.

Бернс посмотрела на Дав, вопросительно подняв брови, затем еще раз взглянула на фотографию.

— В самом деле? Напомните, какая у него была фамилия?

— Зайас. Ирландская линия у него по матери.

— Да. Не сомневаюсь, — ответила Бернс, готовая поставить свою полностью здоровую правую руку на то, что это тоже чушь собачья. — Проводилось ли в то время расследование?

— Конечно. Последний след Зайаса, который нам удалось найти, — он садился на паром отсюда до Британии. До Ливерпуля, если не ошибаюсь. Больше о нем ничего не известно.

— Понятно.

Бернс вновь опустила взгляд на фотографию, поскольку иначе пришлось бы смотреть на агента Дав, на которую ей пялиться не хотелось. Лицо женщины выглядело совершенно неподвижным. То ли его безжалостно искололи ботоксом, то ли проделали что-то еще, но кожа казалась неестественно гладкой. Когда Дав моргала, она проделывала это необычайно медленно, будто на секунду вздремывая. Она напоминала Бернс манекен для макияжа, который был в детстве у ее сестры, а это, уж поверьте, не самое лестное сравнение. Общий эффект возникал такой, будто она беседует с аниматронным роботом.

— Я могу быть с вами откровенной, инспектор? — склонившись, понизила голос Дав, несмотря на то что они были одни. — Неофициально мы предположили, что у агента Зайаса возникли некие личные проблемы. Утвердилась теория, что он, возможно… — Дав поставила два пальца на край стола Бернс и изобразила ими прыжок. — Либо с парома, либо вскоре после.

— Ясно. А есть ли какие-нибудь правдоподобные теории теперь — после того как его нашли похороненным в горах Уиклоу?

Агент Дав пожала плечами. Улыбка на ее лице сидела как приклеенная.

— Вроде ограбления с убийством? Многие туристы действительно путешествуют с большими суммами, несмотря на многочисленные советы этого не делать. Но вы знаете, каковы люди…

— Да, — согласилась Бернс, — однако, боюсь, ограбления с последующим убийством хотя и не совсем беспрецедентны, но крайне редко случаются в нашей части мира. Здесь не принято выхватывать бумажник у туриста, а затем закапывать его труп в горах.

— Полагаю, ни при одном из двух тел не были найдены бумажники?

— Да. Зато их похоронили с двумя полностью заряженными пистолетами, что немного не согласуется с вашей гипотезой.

— Что ж, — сказала Дав с той же зафиксированной улыбкой на лице, — я здесь именно для того, чтобы попытаться все выяснить. Надеюсь на ваше полное сотрудничество в моем расследовании.

Бернс натянуто улыбнулась.

— Думаю, вы понимаете, — ответила она, — что это мое расследование. Очевидно, ФБР не обладает здесь юрисдикцией, однако я буду рада вводить вас в курс дел.

— Мы всегда проводим полное расследование смерти любого гражданина США в случае наличия подозрительных обстоятельств.

— Да, но это по-прежнему область ответственности ирландских правоохранительных органов. Как я уже сказала, мы будем рады информировать вас о любых…

— Я рассчитываю на полное вовлечение в процесс расследования.

— Боюсь, это невозможно.

— Он наш человек.

— Это наша страна.

— Я надеялась, что нам удастся договориться.

— Я тоже, агент Дав, однако вы не можете просто так приходить сюда и…

Телефон на столе детектива-суперинтенданта Бернс зазвонил.

— Вам стоит поднять трубку. Скорее всего, это ваш комиссар.

Бернс взглянула на номер, высветившийся на дисплее телефона. Затем посмотрела на Дав долгим пристальным взглядом. Дав одарила ее все той же застывшей улыбкой и нервирующе медленно моргнула.

Опершись о хёрл, Банни посмотрел на крест, висевший высоко на стене, и на прибитую к нему человеческую фигурку. Что-то в ней ему казалось неправильным. Конечно, за годы он повидал их тысячами — не так давно ни один дом в Ирландии не считался полноценным без изображения Господа нашего Спасителя, прибитого гвоздями к куску дерева где-нибудь на стене. Распятие в компании с фотографиями папы Иоанна Павла II и Джона Кеннеди чаще всего составляли «святую троицу» ирландского дизайна интерьера двадцатого века. Со временем мода изменилась, и ИКЕА постепенно заместила собой иконы.

И все же именно это распятие совершенно точно было неправильным. Обычно лицо Иисуса выражает тоску и тревогу, что вполне логично, когда в тебя забивают гвозди. Однако в данном случае оно излучало жизнерадостный оптимизм. В голову Банни закралась мысль, что это было сделано нарочно — с целью показать, что даже боль распятия не мешает Сыну Божьему находиться под впечатлением от предлагаемых здесь выгодных условий.

Банни обернулся на звук чрезвычайно вежливого кашля. За его спиной стоял Джерри Мэлоун — человек ростом в полтора метра «с кепкой» и с настолько широкой улыбкой, что на лице едва хватало места для прочих черт. На шее у него висело еще одно распятие, но уже золотое. Тонко. Иисус Мэлоун, как все его называли, вероятно, был бы не против получить какую-нибудь предпринимательскую премию. Конечно, сам бы он с этим не согласился, поскольку это означало бы признание того, что он всегда яростно отрицал.

Лет десять назад, когда его бизнес, включавший в себя салон подержанных автомобилей и авторемонтную мастерскую, стоял на грани краха, Мэлоун вдруг испытал момент божественного просветления. Проходя мимо мусорного бака, он заметил в нем потрепанный портрет Девы Марии в рамочке. Он достал его оттуда и отнес в гараж, где повесил на стену. После этого совершенно необъяснимым образом стали продаваться даже те подержанные развалюхи, которые никого не получалось убедить хотя бы угнать ради получения Мэлоуном страховых выплат. Довольно быстро умирающее предприятие «Мэлоун моторс» превратилось в самый оживленный автосалон Дублина. Успех своей торговли Джерри приписал доброму Господу, улыбнувшемуся ему с небес. Большинство тех, кто был в курсе ситуации, объяснили это тем, что Джерри постиг одну фундаментальную истину: простому механику или дилеру подержанных автомобилей не доверяет абсолютно никто. А вот заново рожденный — аллилуйя! — несущий духовный свет дилер — это же совершенно иное! Человек, живущий в страхе перед вечным адским огнем, вряд ли станет вас обманывать. К такой логике придраться было невозможно, и в итоге в Иисуса Мэлоуна поверили даже атеисты.