— В чём опасность?

— Прямой опасности нет. Когда она уйдет в иной мир, для тебя всё станет по-прежнему. Но те воспоминания, что ты успеешь поймать, навсегда останутся с тобой. Я не знаю, что там… Но могу предположить, что не только пони скачущие по радуге. Они могут пугать, мучать, возвращаться кошмарами ночью и видениями днём. А самое главное, что часть её силы перейдёт к тебе. А также пророчества, которые она успела принять, о грядущем.

— Если я откажусь?

— Она вечно будет заперта в этом нетленном теле… Я не знаю, что с ней будет. Если бы я один её нашёл, то постарался спрятать. Но теперь о ней знают, её многие видели. Найдутся те, кто захотят её исследовать. Кроме того она обещала раскрыть секрет тевтонского зелья. Так что приготовься записывать.

Дряхлая старуха бесцельно водя бледно-серыми глазами ощупывала комнату. В какой-то момент её взгляд остановился на мне. Что она помнит? Что она видела? В чём участвовала? Что знала о будущем. Мне предстояло это узнать. Я согласилась.

Но сначала Глеб достал один из своих фирменных блокнотов, под диктовку я записала рецепт. Все ингредиенты носили незнакомые мне латинские названия. Так что даже при желание я не смогла бы их повторить. Глеб же понимающе кивал и лишь иногда изгибал свои красивые, чётко очерченные брови.

Изящными серебряными ножницами, видимо из того же набора, что и лопатка, с помощью которой мы брали «пробы почвогрунта», Кристовский отсёк у меня прядь волос. Точно также поступил и с несчастной вёльвой, запутавшейся в мирах и временах. Затем опустил наши волосы в рог. Тонкая струйка дыма с резким, неприятным запахом охватила комнату. Я закашлялась. Но першение в горле быстро прошло, сменившись покалыванием во всём теле. В моем сознание мелькали картинки шабаша у костра, громыхание тяжелого металлического оружия, ржание коней, одинокие ночи в избушке, гадание и знахарство за пару медяков и краюшку хлеба, войны, дни и ночи, сменяющие друг друга по заведенному порядку. И наконец кромешная тьма холодного подпола. Всё это время я не могла отвести взгляда от старухи. Она вся словно ссыхалась, превращаясь сначала в мумию, а потом вовсе в горстку костей, кожа на которых, пронизываемая вонючим дымом, тлела прямо на глазах. Мои глаза слезились, голова болела от поступающей информации, но мне кажется, что в последний миг вёльва благодарна мне улыбнулась. Переведя взгляд от её останков на собственные руки, ошеломленно разглядывала, как возле головы змейки, татуировкой обвивающей моё запястье, формируется еще одно кольцо с сетчатым узором в середине. В нём переплетались ромбы и острые зигзаги.

— Ну вот и всё, — произнёс Кристовский, отвлекая меня от созерцания. — Теперь она встретиться со своим любимым. Если он её там дождался.

— А что? Там тоже есть измены? — изумилась я.

— Не знаю, я же там не был, вот в следующий сеанс спроси, — иронично прокомментировал он.

— Спасибо, обойдусь. А как ты объяснишь милиционеру её исчезновение? — от романтизма перешла к практичному реализму.

— Отдам ему кости, пусть проведёт их по документам, ДНК совпадёт. Так что всё скоро забудется. В конце концов, кто поверит в нетленную красавицу. Это же полный бред!

И спорить с ним опять было бесполезно.

Вот уже несколько месяцев, как я работала у Кристовского. Дни перестали каплями дождя стекать по оконному стекло. Теперь они ночью застывали изящными кристалликами. А утром таяли и высыхали. Небо всё чаще приобретало густой, антрацитовый оттенок, казалось, что день начинался сразу вечером, а ночь наступала в полдень. Короткий световой день — самое сложное время года для большинства людей. Но не для Кристовского, который совершенно не зависел от солнца, живя своей внутренней энергией. Последнее время работы было столько, что мы практически не общались на темы, напрямую не связанные с делом. Я закончила архивирование его блокнотов, научилась ассистировать на сеансах связи с загробным миром, управляясь с планшетом со скоростью заправской телеграфистки. Освоила приготовление простых составов. В это время года особой популярностью пользовались настойки для укрепления иммунитета, снотворные и антидепрессанты, всё-таки конец года — время отчетов, средства для борьбы с импотенцией и прочие снадобья, повышающие качества жизни, но о которых не принято говорить в приличном обществе. Стараясь не пропускать занятия у Лисович, немного продвинулась в понимание того, как извлекались волны. Конечно, до полноценных экзерсисов со сверхэнергией — назовём это так — мне было далеко. Но вытащить выигрышный лотерейный билет из пачки или вызывать «зеленую волну» светофоров я уже могла. Возможно, частично это была энергия, переданная мне скандинавской вёльвой. Но иногда мне удавалось даже то, что не получалось у Юльки и Сашки, а тем более у Макса.

Сама Марья Наумовна магическими талантами не обладала. Вообще её биография в среде студентов всё время была окутана ареолом тайн и легенд. То ли она была ассистентом мага, который развоплотился, то ли — который умер и стал нечистью. Другие говорили, что её выгнали из-за возраста, но имя того, кто так поступил вслух не называли. Или боялись, или не знали. Третьи говорили, что она тайная дочь тёмного медиума от простой женщины, поэтому силу не наследовала, но отец до сих пор ей покровительствовал. Опять же имя напрямую не указывали. В любом случае она очень много знала, но мало что могла применить. Поэтому на некоторые мастер-классы приглашала настоящих магов. Но только белых. Видимо, тёмные своими секретами делиться не хотели. Хотя большинство опытов, которые мы проводили, носили лишь поверхностный характер. Я тайно мечтала научиться вызывать полчища тараканов на соседа, который пятый год сверлил стену у себя в квартире, но меня подняли на смех.

Забавно, что ребята не делились информацией о своих боссах, но с удовольствием обсуждали всякие конспиративные теории о канувших в лету магах, приписывая им невероятные способности и влияние на ход истории. Мне нравилось слушать эти сказки, хотя я не особо в них верила. Особенно яркие рассказы любил поведать Макс. Он всегда держался высокомерно, считая, что тем, кто попал в круг его влияния, повезло. Меня он по прежнему не замечал. Да я и не стремилась вызвать у него симпатию, зато сошлась с Сашкой и Митькой, которые буквально взяли меня под крыло.

В офисе дела тоже шли своим чередом. Основными нашими посетителями были люди, потерявшие близких и желающий узнать, как у тех дела «по новому месту жительства» или передать своеобразный «привет» на тот свет. Признаюсь честно, порой мне казалось, что в этом больше психотерапии, чем оккультизма. Но если клиент доволен, то мне глупо возмущаться. Тем более не нужно было бегать ни по криминальным разборкам, ни по кладбищам. Также многие приходили погадать о будущем, навести порчу на конкурента по бизнесу или «наказать» мужа-изменника. Так однажды днём к нам пришла обманутая жена, а уже через пару дней явился её муженёк за порошком для «мужской силы». Не удивлюсь, что она же, заскучав, и дала ему наш адрес.

Этот день также был призван стать одним из рутинных. Когда, привычно открыв дверь своим ключом и переступив порог, я услышала.

— У нас новый клиент! — чрезмерно бодрым голосом крикнул мне мой начальник, пока я вешала пальто на плечики. — Очень интересненькое дельце! Давай быстрее!

Тем временем раздался лёгкий стук. Кристовский крикнул:

— Войдите!

В комнату шагнула женщина. Очень хрупкая, сутулая и вся какая-то скукоженная. Присев на край пустого стула, она подняла на нас свои глаза, но смотрела не прямо, а как будто мимо.

Я огляделась раздумывая, где мне притулиться. В углу за шкафом стояла банкетка Правда в этот раз на ней лежала стопка пухлых скоросшивателей, аккуратно переложив их на пол, заняла своё место и достала блокнот, чтобы записывать слова грустной посетительницы. На месте шефа сидел высокий, по киношному красивый брюнет с белоснежной голивудской улыбкой. С тонкими чертами лица, высокими скулами и изысканной модельной стрижкой. Он был одет в твидовый пиджак в изящную сине-коричневую клетку. Из кармана выглядывал шёлковый тёмно-синий платок, приколотый булавкой. Но у меня не было времени ни любоваться, ни удивляться.