— Пора! — немного поторопил меня босс.

Бережно извлекла яйцо из рюкзака, передавая его Кристовскому. Чтобы не разбить я его снова завернула в Юлькин платок, и теперь, когда шеф раскрыл ткань, увидела, что оно стало мягче. Твердая скорлупа напоминал намокший картон. Через которой омерзительной слизью сочился гниловатый желток. Напоминающий не ярко-солнечную, веселую, цыплячью серединку яйца, а отвратительный гной из застарелой раны. «Не скоро я теперь смогу лакомиться яичницей», — подумала я.

Тем временем Глеб, не склонный к сантиментам, уже устремился к пепелищу.

— Иди скорее сюда! Нельзя терять ни минуты, — крикнул он мне. — Пока угли окончательно не остыли. Когда я скомандую — разбей яйцо.

Он протянул этот комочек, по консистенции напоминающего желатинового «лизуна», от которого несло нечистотами, но я взяла себя в руки, выключив режим «леди». Казалось, он прилипал к пальцем, отвела взгляд, концентрируюсь на том, что делает Кристовский. У него в руках знакомое мне зеркальце. Теперь я ясно слышала, исходящий от него тягучий стон. Прокрадывающийся в сознание. Глеб стоял очень близко к пепелищу, еще тлеющие угли касались носов его ботинок. Но он не боялся опалить их кожу. Тонкие губы шептали заклятие. Слова преобразовывались в колыхающееся облако, сизое, с желтовато-зеленоватым всполохами, оно окутывало его и рассредотачивалось по всей поляне. Где-то хрустнула ветка, я вскинулась, огляделась, неужели какая-то из ведьм вернулась. Но это то ли сова гукнула в глубине леса, то ли лиса выслеживала припозднившихся грызунов. Звук не повторился. Теперь темная материя, вызываемая Глебом, подкралась и ко мне. От неё веяло вонью и холодом. Меня пробрал озноб. Скорее бы это кончилось! Но он только набирал темп, я уже знала, что скоро он начнёт говорить без пауз, извлекая звуки из собственного нутра.

Не имея возможности прерваться, чтобы дать мне знак, он ударил меня по плечу, я поняла, что от меня требуется и надавив на то, что когда-то было скорлупой, а сейчас напоминало желейно-силиконовую массу, бросила яйцо, стремясь попасть в самую середину ведьминого костра. В этот же миг медиум распахнул створки карманного зеркальца, выпуская призрак нерожденного ребёнка на волю. Грех и вина сошлись в одной точки, белым столбом взвиваясь вверх и известняковым налётом опадая на поляну. Вся она, включая нас с Кристовским, в миг покрылась белыми хлопьями с резким запахом гашеной извести.

Отряхнув друг друга, мы покидали ведьмин круг, оставляя позади себя пронзительную тишину.

Выпавший ночью первый снег словно умыл город. Припорошенные улицы казались на тон светлее, чем обычно, посвежевшими и нарядными. Мой внутренний тумблер был выкручен на максимум в положение «бодрость», готовая покорять этот мир, я спустилась в метро, предвкушая новое интересное дело. Сегодня точно должно произойти что-то потрясающее!

В соседнем вагоне мелькнул знакомый силуэт. Первая мысль, что это Антошка Алёхин, младший братишка моей одноклассницы, но потом сообразила, что ошиблась. Это был Данил. С тех пор, как его перестали мучать кошмары, он не только приобрел здоровый румянец, но как-то выпрямился, расправил плечи, от чего стал выглядеть выше ростом. Я махнула ему, но он либо не увидел, либо не узнал. Зато я заметила, как он улыбнулся стоящей рядом девушке. Кажется, Кристовский и тогда сделал хорошее дело. Надо не забыть ему сказать, пусть позлиться. Вдохновленная намечающейся пикировкой с Глебом легко вбежала по лестнице, привычно прислушавшись, как скрипнули четвертая и тринадцатая, и, перепрыгнув двадцать вторую, где была небольшая щербинка. Всё было как всегда. Удивил только кот, резво шмыгнувший вниз, обычно до шести вечера он спит, как прикроватный коврик. Но я не успела додумать эту мысль, как моё внимание привлёк шум в кабинете. Там явно говорили на повышенных тонах. За все месяцы, что я работала, этого не случалось, поэтому я ускорилась и распахнула дверь. Кристовский был в своём настоящем обличие, но в первый миг я его не узнала, настолько необычное выражение было у него на лице: растерянность, обескураженность и тревога. Мой лощенный босс выглядел потерянным! И это совершенно ему не шло!

В нашем тесном кабинетике столпились пять представительного вида рослых джентельменов. На всех были длинные бесформенные серые пальто из грубой шерсти, будто выданная каким-то ведомством униформа. При более внимательном рассмотрение становилось ясно, что это разные, лишь очень похожие между собой модели. Лица присутствующих имели жесткость деревянных истуканов, вырезанных первобытным художником на куске сосны.

— Не ожидал от вас, Глеб Ростиславович, такой недобросовестности. Столько лет с вами сотрудничали. Я вам доверял. Платил — не глядя, — бросив беглый взгляд в мою сторону, продолжил один из них отчитывать Кристовского как нашкодившего школьника.

Тот ничего не ответил. Но его лицо стало совершенно невыразительным. Верный признак тревоги. Решив не вмешиваться, но при этом не оставлять его одного на поле — пусть в его команде будет хотя бы еще один голос, даже бессловесный — тихо поздоровавшись, стала сортировать карточки документов в одном из выдвижных ящиков. Напряжение передалось и мне. Я чувствовала себя смутно подавленной. Глубоко вдохнула, пытаясь нащупать в себе точку баланса. Глянула на Кристовского, от него протянулась нежно-розовая нить поддержки.

Тем временем стало очевидно, что источник аргументов у говорившего иссяк. Дождавшись, когда он переведёт дух, Кристовский перехватил инициативу.

— Приношу свои извинения, в сложившейся ситуации. Обещаю исправить. За свой счет, естественно. Надеюсь, что больше не повторится. Я обязательно, разберусь в причинах инцидента, — сухо и быстро перечислил он положенные в таких случаях фразы, так, чтобы собеседник не успел вклиниться.

Искреннего раскаяния в них не было, но и придраться было не к чему.

— Очень надеюсь. Иначе…

Он не успел произнести своей угрозы, как Кристовский, перебив его, закончил фразу.

— Никаких «иначе» не будет. Мы услышали друг друга, — он перевёл взгляд на дверь.

Она распахнулась, ударившись о косяк. Видимо была черта, которую пришедшие не смотря на весь свой представительный вид переходить не рискнули. Развернувшись как по команде, чеканным шагом они покинули помещение, оставив дверь открытой. Через пятнадцать секунда она с громким стуком вернулась на место.

— Кто это был? — спросила я, убедившись, что даже духи наших странных посетителей выветрились.

— Представители одного влиятельного ведомства…

— А что случилось?

— У них не сработали мои амулеты. А вот что случилось — нам с тобой предстоит выяснить. Одно скажу точно: это очень не хорошо.

Спорить было не о чем. Поэтому я пошла в лабораторию заниматься текущими делами и чуть не вскрикнула матом! Все отвары, которые я оставила настояться были подёрнуты мерзкой плёнкой как тиной, будто бы я оставила их не накануне, а несколько месяцев назад!

Увидев это Глеб облёк в пару крепких выражений все то, что я вложила в сумбурный визг, а затем быстро настрочил мне список книг, которые нужно было взять в библиотеке, кроме того, попросил смотаться к любимому патологоанатому за очередным заказом и, пообещав оплатить такси, быстро оделся и убежал в неизвестном направление. Я решила не тратить время понапрасну и даже не выпив привычную чашку кофе, вызывала такси, чтобы отправиться по намеченному в голове маршруту. Вставив ключ в скважину почувствовала, как вибрирует телефон в рюкзаке. Кого нелёгкая принесла, и тут же прикусила язык, ведь Кристовский и МарьНаумовна столько раз говорили, что даже про себя так думать нельзя! Но в этот раз мне повезло, это была «всего лишь» Юлька.

— Привет, — поприветствовала я подругу, ставшую в последнее время самым близким мне человеком.

— Здоров! Как дела?

— Да, ничего, всё по-прежнему, — несмотря на доверие, я всегда помнила, что она ассистент Яна, с которым у Кристовского давние «тёрки», а значит обо всём, что касается работы, с ней лучше держать язык за зубами. — У тебя как?