Девочки подтаскивали обои, следили, чтобы они ложились без зазоров, и разглаживали их снизу. Учитывая сложный рельеф стен и оригинальную конфигурацию потолка в сочетании с примечательной кривизной пола, приладить и разгладить обойные полотнища было совсем не просто. Раз за разом их приходилось отрывать и переклеивать. К тому же, несмотря на тщательно произведенные вычисления, полотнища то оказывались слишком длинными и тогда десятисантиметровыми козырьками торчали поверх плинтусов, то были чересчур коротки и в этом случае на те же десять сантиметров до плинтусов не доставали, что, разумеется, радости работникам не доставляло. Как и то, что несносный Змееныш воспринял все происходящее как игру, изобретенную специально для него. Он шмыгал у всех под ногами, пытаясь что-нибудь ухватить. Особенно его интересовали длинные обойные полосы. Он и так и эдак пытался к ним подобраться, но суровый страж Лина раз за разом шугала его шваброй.

В очередной раз увернувшись от опасной швабры, будущий нильский аллигатор решил поохотиться. В качестве добычи паршивец выбрал Майю, которая как раз размазывала по очередной обоине клейстер. Грызли, умело маскируясь среди сваленных на полу истоптанных газет, тихонько подкрался к ней сзади и с грозным хрюканьем ухватил за штанину потрепанных спортивных брюк, откусив брючину почти до колена. Он рассчитывал, что Майя завизжит и отпрыгнет в сторону, оставив соблазнительно промасленную клейстером новую игрушку в полном его распоряжении. На деле вышло совсем не так. Майя действительно взвизгнула и шарахнулась от острых Грызлиных зубов. Вот только не туда. С перепуга она наступила на густо смазанную клеем поверхность и шлепнулась навзничь. К счастью для нее, обои расстилали на толстом слое газет. Тем не менее, нежданное приключение ей почему-то пришлось не по вкусу. С трудом поднявшись на ноги, перемазанная клейстером до самых ушей и злая, как баньши на сковородке, Майя обрушила на голову своего обидчика поток самых разнообразных проклятий и эпитетов вкупе с различными предметами, которые попадались ей под руку. Подробно изложив свое мнение относительно родословной зловредного крокодила, а также предсказав его ближайшее будущее, Майя переключилась на грёбаные обои, мерзопакостный клей, долбанный ремонт, помянула добрым словом директора, этот самый ремонт объявившего, и логично вернулась к Грызли - виновнику как ремонтных работ, так и падения Майи в клейстер. К этому моменту она, наконец, выдохлась, и, швырнув в Змееныша тюбиком "Момента", вернулась к делам насущным. Грызли на лету подхватил вещицу, раскусил и как-то сразу понял, что пасть открыть не может. Он прилагал все усилия, чтобы разжать зубы, но ничего не получалось, поскольку клей, выползший из прокушенного тюбика, прочно залепил ему челюсти. Гроза ремонтников обиженно хрюкнул и забрался под слой газет - переживать.

Отметив исчезновение помехи, все с облегчением вздохнули. Проблем было достаточно и без крокодила: клейстер почти закончился, а стены обклеили еще не все. К тому же кое-где обои отстали и вызывающе торчали, кокетливо шелестя на сквозняке. Стали думать, что делать дальше. После продолжительных дебатов решили: недоклеенные листы прилепить с помощью "Момента", а отставшие от стен прибить гвоздями. Саша и Ульяна взяли по тюбику, отвинтили колпачки и принялись намазывать очередное полотно, а парни опять вознеслись под потолок - принимать промазанные обоины и вколачивать гвозди везде, где нужно.

Поначалу все шло нормально. Однако когда стали мазать третий по счету лист, Ульяна вдруг уселась на пол и сообщила, что слышит голоса. Они разговаривают прямо у нее в голове, а иногда начинают петь. Через пару минут голоса начали слышать все, а кое-кто даже видеть разные разности. Недолепив очередную обоину, ремонтная бригада вольготно расположилась вдоль стен и стала слушать и смотреть. Минут через пять Денек поспорил с Ядвигой, что зеленая шмакодявка на потолке сожрет красную, Нина восхищалась фиолетовыми птичками, а Лина и Майя слаженно подпевали неизвестно кому: "Кто тебя выдумал, спьяну был, видимо…" Спустя еще десять минут Лёнчик взобрался на подоконник и с воплем: "А мне летать охота!" распахнул окно. Ворвавшийся свежий воздух унес дурманную вонь коварного "Момента", отрезвив невольных токсикоманов. Слегка оклемавшись, решили все-таки закончить ремонт. Тщательно завязав рот и нос платками, освежили подсохший клей на позабытой обоине и кое-как прилепили ее на стену. Свершилось чудо - обоина оказалась последней! Дело осталось за малым - покрасить окна, батареи, дверь и подоконники. Разобрали кисти, открыли банку с краской и обнаружили, что краска наполовину высохла, так что пришлось щедро разбавлять ее сначала растворителем, потом скипидаром и, наконец, керосином, невесть зачем хранившимся в знаменитой бездонной кладовке. Доведя краску до нужной консистенции, разлили ее по консервным банкам и одноразовым стаканчикам и приступили к делу.

Первым голос подал Лёнчик-Лоботряс, еще не отошедший от убойного воздействия клея. Он поинтересовался: если он уже покрасил окна, надо ли красить и рамы тоже? Кротко выслушав все, что думали о нем коллеги, Лёнчик взял тряпку, смоченную керосином, и стал прилежно смывать со стекол нанесённую им же краску. Отмыв стекло, он попытался было вымыть и свежепокрашенный подоконник, но был отогнан бдительной Ниной. Она, вручив Лоботрясу веник, сурово велела подметать - от стены и до вечера! На вполне резонное замечание Лёнечки, что, вообще-то, уже вечер, суровая леди цыкнула так, что первые две минуты он работал раз в пять быстрее, чем привык.

К тому времени как стройматериалы закончились и ремонтировать стало нечего, было уже далеко за полночь. Когда часы, которые забыли спрятать вместе со всем барахлом, отскребли от толстого слоя побелки и налипших клочков газет, они показывали три часа ночи. Коллеги, отметившие истекшие сутки ударным трудом, едва стояли на ногах. Даже сама мысль о том, что сейчас надо идти умываться, переодеваться и каким-то образом добираться до дома, жгла души нестерпимо. Поэтому вся компания завалилась спать тут же, на огромной горе газет и старых обоев, которую Лёнчик нагреб веником в угол.

Уже засыпая, "академики" услышали странные чмокающие звуки, но внимания на них не обратили - слишком устали. А Грызли, сумевший-таки проглотить тюбик "Момента", пробрался потихоньку в противоположный угол и с блаженным выражением на морде жевал позабытый в суматохе пластилин.

Первое сентября, невесть почему, всегда считалось праздничным днем. На деле ему следовало бы стать траурным для всех школьников, лицеистов, ПТУ-шников и студентов. Лето заканчивается, а с ним и каникулы приказывают долго жить; впереди маячат серые учебные будни. Именно поэтому, дабы не допускать бессмысленных брожений в умах своих подопечных и депрессивных настроений в их среде, практически все учебные заведения в начале первого осеннего месяца проводят День здоровья. В этот день всех учащихся, одетых в спортивные костюмы, скопом гонят на ближайший стадион и вынуждают бегать, прыгать и радоваться жизни. Более гуманным вариантом этой пытки является поездка на природу, куда-нибудь в лес, поле, тундру, если речь идет о севере, к реке или хотя бы в городской сквер. И там, предчувствуя окончание свободы, школяры и студиозы отрываются на полную катушку, разводя костры, горланя песни, лазая по деревьям и втихаря прикладываясь к тайно принесенному с собой спиртному.

К слову сказать, в Академии подобные дни никогда не практиковались. То ли коллектив оказался не слишком дружный, то ли времени на такие мероприятия катастрофически не хватало. Но главной причиной называли чересчур большую численность студенческого контингента: все-таки вывезти на природу три тысячи человек - это Вам не бык чихнул! Да и просто собрать их всех было нереально, особенно это касалось заочников.

Но на сей раз вышло иначе. Боевая Брумгильда Леонардовна, давно мечтавшая устроить полномасштабный пикничок в ближайшем лесочке, наконец-то добилась своего. Все началось стандартно - на планерке. Когда подходил к концу второй час этого сакрального действа, она вышла на середину кабинета и предложила засыпающим коллегам поход на природу с полной выкладкой. Чтобы поскорей от нее отделаться и обрести долгожданную свободу, все присутствующие, не слушая, согласились, совершенно не задумываясь о последствиях да и не слишком, впрочем, понимая, на что именно подписываются. Сообразили только на следующий день, когда неугомонная заместитель директора прошла по кабинетам, собирая деньги на поездку. Поняв, во что из-за своей неосмотрительности вляпались, "академики" схватились за головы - но поздно. Брумгильда Леонардовна упускать такой случай не собиралась. Она трудилась как пчелка, собирая мзду со студентов и сотрудников и разрабатывая план мероприятия, расписывая день Х поминутно.