— Варя, а ведь и правда! Я помогу! Я тоже это заклинание в книгах видела. Аннушка, ты сможешь?

— Я не только смогу, я ещё подружек позову! Неужели вы вдвоём тысячи богатырей отмораживать собрались? — улыбнулась женщина. — У меня несколько камушков к прежним кощеевым сёстрам ведут! Кого-то можно послать за другими сёстрами, кого-то отправить в помощь Ярославе. А другие с нами оживят богатырей былинных! Хорошо как, девочки!

— Только кто из них под кощеевым флагом воевать пойдёт? — с сомнением произнёс Никита.

— Не под кощеевым! — воскликнула Любава. — Твой брат — воевода. Надо к нему бежать, спросим — согласится ли вести многотысячную армию?

— Согласится, — улыбнулся Никита.

Варвара помассировала грудь и фальшиво улыбнулась. Радости тоже больше не было. Как и слёз. Как и времени.

Пришлось остаться ещё ненадолго, чтобы сделать Аннушке камень, ведущий к полю окаменевших богатырей — она была там лишь раз, давным-давно, ещё юной девочкой, и плохо запомнила это место. Она только подсказывала уставшей Варваре, какие ингредиенты смешивать и в какой последовательности, чтобы та ничего не перепутала. Варвара делала всего лишь второй камушек, а Аннушка уже набила руку.

Договорились, что женщина приведёт к себе нескольких сестёр, а потом они вместе переместятся в Междумирье-Межречье. Любава с Никитой воспользовались камушком первой кощеевой сестры, а Варвара отправилась сразу к себе, хоть друзья и не хотели оставлять её одну. Но девушка убедила их, что пока они до неё пешком через реку дойдут, она как раз успеет умыться и быстро переодеться в свежую одежду.

Но она не успела. У обелиска, окружённого грибами, её ждал трёххвостый кот.

— Кыша... — начала Варвара.

— Мы знаем. Кощей мёртв. Междумирье изменилось. Реки застыли. Смертным из Яви не пройти. Только мёртвым и сёстрам дорога открыта. Посмотри сама.

Варвара побежала вслед за котом к переходу в Любавин мир. Вода и правда стояла, превратившись в безжизненный канал. Рыжеволосая девушка уже стояла на берегу. Одна.

— Река остановилась, — сказала она. — Я прошла, а Никита не смог. Он будет ждать у меня, потом разберёмся. Пока с Горошком пошёл общаться. Идём же к богатырям! Только книгу из твоего тайника прихватим, я наизусть заклинание не вспомню.

Пока Любава искала книгу в тайнике, Варвара умылась остатками воды из кувшина. Загрязнять воду в стоячей реке не хотелось. Потом переоделась в свой самый простой серый сарафан и белую рубашку с пышными рукавами. Хотела надеть штаны со свободной рубахой, которые носила на островах — самый удобный её наряд, но Любава сказала, что в таком виде будет неразумно предстать перед мужчиной, привыкшим к скромным обычаям столетней давности. А то ещё тысячелетней — смотря какой богатырь им попадётся.

Сёстры решили всё-таки поискать богатыря из поздних. Его и расколдовывать быстрее — свежие чары лучше просматриваются, можно отследить, как наложены, и распутать. Да и с таким точно проще разговаривать будет, чем с былинным воином из давних времён! У Варвара никак не выходило сосредоточиться, только и смогла, что подозвать солнце, чтобы светлее стало. Поэтому Любава отправила сестру отдохнуть, пока подыскивала кандидата. Вместо отдыха Варвара только растревожила душу короткой беседой с котом-кикимором.

— Ты не задаёшь правильный вопрос, — агрессивно сказал кот, увязавшийся за сёстрами.

— Но какой? — в отчаянии спросила Варвара.

— Правильный! — огрызнулся кикимор.

— Повтори, что важно.

— Мы знаем, что Кощей мёртв. Реки застыли. Но путь Хранительницам и мёртвым открыт.

— И что я должна с этим делать?

— Сложить! — снова огрызнулся кот.

— Подожди... Ты ведь тоже видел души в реках?

— Да, мы их видим, — оживился кот и повёл хвостами в разные стороны.

— Ты... — слова застряли в горле, — ты видел душу Кощея? Ты её узнал?

— Мы видели. Мы узнали. Птица несла. Тяжело летела — свет вырывался.

— И что мне с этим делать?

— Задавать правильные вопросы! — ощерился кот, пересел подальше от Варвары и принялся яростно вылизываться, став почти невидимым в стелющемся тумане.

Любава крикнула:

— Я нашла подходящего! Кажется, он недавно тут!

Варвара с радостью откинула на время мысли о коте и душах и бросилась к сестре.

Любава выбрала тот камень, на котором было меньше всего пыли, да лежачий. Рассудила, что если выбрать стоящего, он поди бросится на них, завершая то движение, в котором окаменел. Стоило Любаве произнесла заклинание, держа Варвару за руку, поверхность стала покрываться трещинами и крошиться. На глазах с треском отпадали куски камня. Скоро под тонким слоем чёрной крошки начало угадываться лицо, которое внезапно расчихалось, подняв перед собой облако каменной пыли. Богатырь протёр глаза, приподнялся на локте, а потом, не разбираясь, кто перед ним, начал шарить вокруг себя в поисках оружия.

— Спи! — быстро произнесла Варвара.

Богатырь упал на спину и мирно засопел.

— Страшно-то как! — пробормотала Любава, а потом сказала: — Варя, и ты поспи. На тебя тоже страшно смотреть.

— Я в порядке, — запротестовала Варвара. — Тебе помощь нужна.

— Как ты мне поможешь, если сама сейчас упадёшь? К тому же, у нас получилось. Не будем других расколдовывать. Дождёмся старых сестёр. А я пока за этим понаблюдаю.

Варвара села, прислонилась к одному из камней — словно бы даже тёплый! Пришёл Кышка, устроился у неё на коленях. Стоило закрыть глаза, как на девушку навалилась тяжёлая темнота. Темнота расползлась на линии, освобождая белизну. Линии тряслись, мельтешили, сквозь них неслись чёрные пятна с сияющими точками... Варвара прищурилась, моргнула — это же птицы летят, души несут! Один дрозд трепыхается, то вниз, то вверх нырнёт — сияние в клюве не даёт лететь ровно.

— Ифе! — почему-то крикнула Варвара и бросилась за птицей.

Ту повело вниз, но она махнула крыльями сильнее, раз, другой, и начала отрываться. Волнами затрепетали чёрные линии, разбежались в стороны. Варвара боялась, что молочная река вот-вот закончится, как и должна, но девушка всё бежала, звала, а выхода не было. Не было времени. Не было надежды. Варвара задыхалась и уже перешла на шаг, а дрозду всё было нипочём. Варвара вдруг вспомнила заклинание, которое сама и придумала. Хотела нащупать солнце, но и солнца не было. Тогда она просто вытянула руку, поманила душу Кощея и выкрикнула:

— Задом наперёд, ход наизворот. Вернись назад!

Она поняла, что что-то пошло не так, когда чёрные нити вдруг потянулись к ней со всех сторон и обвили, начали закручивать. Она отмахивалась и кричала. Птицы снова стали пятнами с сияющими точками внутри, а мир закрутился воронкой, чёрное, белое, чёрное, белое, чёрное...

Белое.

Слепящий свет.

Варвара открыла глаза. Её немного покачивало. Под ногами была деревянная палуба. Над головой — огромный полупрозрачный шар, стянутый канатами и переливавшийся на ярком солнце, словно рыбья чешуя. Вокруг — синее небо и белоснежные пушистые облака. Это была какая-то неведомая Варваре магия. Старая, потерянная в веках.

— Лушеан, не бегай близко к краю! — прозвенел смеющийся женский голос снизу. — Упасть в океан возможно!

— Как упасть, ма, тут чары! — ответил ей детский голос.

— Тогда уронишь корабль! А я с тобой танец буду делать и тоже уронюсь! — рассмеялась женщина.

— Не щекочи, ма! — мальчик заливался смехом и визжал. — Нельзя с большим, как с маленьким!

Варвара сделала несколько шагов к деревянным поручням. Её уже подташнивало, а людям на палубе было, похоже, привычно плыть в небе среди облаков. Они прогуливались, разодетые в меха, любовались на синеву и белый пар, на блеск воды где-то далеко внизу, пили что-то розовое из круглых стеклянных бокалов с короткими ножками. Любава только сейчас поняла, что тут холодно. Она чуяла согревающие чары, но они работали не в полную силу.

У края палубы присела на корточки молодая женщина в меховой шапке. Каштановые волосы рассыпались по плечам. Она пыталась поймать темноволосого мальчика лет десяти, который смеялся и уворачивался. На ней было удивительное светло-жёлтое платье — короткая юбка с длинным кружевным шлейфом едва прикрывала ноги, затянутые в белые узкие штаны. Те, в свою очередь, были заправлены в высокие сиреневые сапоги. Тонкую талию стягивал сиреневый же корсет, а руки и плечи тонули в объёмном кружеве рубашки с пышным воротником до самого подбородка. Каштановые волосы растрепались от игры, а белая с чёрными пятнами шуба валялась на полу. Её сын был одет строже, в сине-чёрные цвета.