Президент Вильсон мало интересовался военной разведкой. Говорят даже, что он не читал ежедневной сводки по разведке, с такой тщательностью составлявшейся разведывательным отделом штаба всего в четырех экземплярах: один передавался шифром по телеграфу президенту, два предназначались для генералов Першинга и Блисса и четвертый для архива.

Президент предпочитал морскую и дипломатическую разведку и возложил на одного офицера морской разведки важное задание. Тем не менее, он приказал сжечь список подозрительных, содержавший более 100 тысяч имен и напечатанный для флота в правительственной типографии, ибо в нем значилось слишком много имен его друзей и знакомых.

После этого Т. Моррисон Карнеджи уплатил 20 тысяч долларов пятидесяти машинисткам, которые, поклявшись сохранить тайну, перепечатали для флота четырнадцать экземпляров этого списка, считавшегося наиболее полным списком подозрительных.

Может быть, президент Вильсон находил, что армия была слишком «милитаристической» или он был озабочен заговорами республиканцев[15] больше, чем заговорами немцев, или не доверял сведениям, полученным тайно.

Насколько соответствовали истине донесения шпионов?

По разным оценкам, процент колеблется от 50 до 20. Обычно ценность донесения зависит от ценности агента, который его посылает. Хороший агент, как правило, посылает донесения редко, и они у него краткие и точные. Не всегда шпион, настроенный патриотически, умеет собирать наиболее ценные сведения. Шпион, работающий за деньги, старается получить как можно больше денег с наименьшим риском; он сообщает своим начальникам о том, о чем им хотелось бы знать, при случае преувеличивая и придумывая. Очень хорошим примером таких преувеличений являются донесения о разрушениях, причиненных рейнским городам воздушными рейдами союзников. Американский разведывательный отдел редко воспринимал донесения своих агентов буквально. Каждое донесение проверялось сведениями из других источников.

Если бы война тянулась немного дольше, шпионаж сыграл бы значительно большую роль в разведке американской экспедиционной армии. Желанию генерала Нолана, верившего в военную разведку больше, чем в секретную службу, суждено было сбыться. Он был произведен в чин генерал-майора и получил командование дивизией на фронте. Покинув штаб главнокомандующего, он командовал одной из бригад 28-й пехотной дивизии во время ее доблестного наступления против восточных окраин Аргоннского леса. Он получил медаль «За отличную службу» со следующей надписью:

«Пока противник подготовлял контрнаступление, которому предшествовал ожесточенный заградительный огонь, генерал Нолан дошел до города Апремона и лично руководил движением своих танков под непрерывным огнем неприятельской артиллерии. Неукротимая храбрость и хладнокровие генерала Нолана оказали на его войска такое влияние, что 400 человек отразили наступление двух немецких полков».

Каким образом американцы занимались шпионажем в Европе? Точно ответить на этот вопрос нельзя даже теперь.

Приходится ограничиться кратким изложением наших методов, ибо может случиться, что, вопреки нашему желанию, мы будем еще вынуждены этими методами воспользоваться.

В Европе существовало несколько различных систем американского шпионажа, работавших согласованно, но, тем не менее, отличавшихся одна от другой целями и методами. Как и немцы, мы, строго говоря, не имели единой службы. Термин «американская секретная служба» употребляется в настоящей книге только потому, что он является термином общим, а уточнений следует избегать.

Шпионаж не может существовать без обмана; организация службы шпионажа, изображенная графически, в значительной степени напоминает лабиринт: такие же зигзаги и повороты, потайные ходы и тупики, которые должны ввести в заблуждение не только неприятельских шпионов, но и собственных агентов, на тот случай, если они будут арестованы и окажутся слишком болтливы. Третья степень в секретной службе носит еще более искусный и дьявольский характер, чем соответствующие приемы полицейской службы.

Во всякой службе шпионажа правая рука не должна знать, что делает левая. Территория, которая должна быть покрыта шпионской сетью, разделяется на зоны соответственно главным объектам. Для обработки каждого объекта существует свой один или несколько методов. Ни один человек не должен знать всей системы.

Конечно, никогда не существовало карты, на которую была бы нанесена вся сеть союзного шпионажа в Европе или в Германии, хотя немцы были настолько убеждены в ее существовании, что пытались подкупить одного англичанина, чтобы он ее украл для них. Этот агент целый вечер просидел со своим начальником за составлением такой карты и торжественно передал ее немцам. На карте, отражавшей истинное положение вещей, Германия была бы разделена на следующие четыре зоны: зона, расположенная непосредственно позади линии фронта, включавшая главные сортировочные станции, через которые проходила основная масса войск; промышленная зона, где производились орудия и снаряды и где делались испытания новых изобретений; морская зона, включавшая Кильский канал и базы подводных лодок; наконец, тыловая зона, включавшая Берлин. На эту карту следовало бы нанести и другие зоны: русско-румынскую, балканскую и турецкую, но наиболее важными были вышеприведенные четыре зоны. Задача состояла в том, чтобы в каждой из этих зон собрать секретные сведения и как можно скорее переправлять их на базу.

Для этого нужны были шпионы разного сорта, применявшие всевозможные уловки. Имелись постоянные агенты, посланные задолго до войны туда, где они могли быть наиболее полезны; некоторые из них жили в стране в продолжение многих лет и были уважаемыми коммерсантами, лавочниками, государственными или железнодорожными служащими. Каждый из таких постоянных агентов был центром маленькой группы сотрудников, которые рыскали по городу и приносили добытые сведения постоянному агенту, не зная друг друга. В этом смысле союзники имели хорошую организацию.

Постоянный шпион, как и полицейский агент в своем участке или репортер в своем округе, был важным колесиком всего механизма. Наиболее трудной его задачей, была своевременная передача сведений своему начальству, находившемуся вне Германии. Обычно он избегал пользоваться телеграфом или почтой. Его агентами связи были коммивояжеры.

Коммивояжеры вели крайне неспокойную жизнь. Всегда в дороге, всегда подвергаясь опасности преследования, они были именно том звеном, которое контрразведка всегда старалась отрубить такими же хитроумными средствами, какие применялись при перевозке ценного товара, состоявшего из секретных донесений, написанных микроскопическими буквами на шелковой бумаге. Эта область тайной войны заслуживает того, чтобы ей была посвящена отдельная глава.

Точно так же, как полиция и газеты посылают сыщиков и репортеров в такие места, на которых в данный момент сосредоточен интерес, так и секретная служба направляет своих специальных агентов в разные места, в зависимости от требования момента. В качестве опорных пунктов агенты пользовались либо пограничными постами, такими, как Понтарлье или Бельгард, или городами какой-нибудь нейтральной страны.

Швейцария. Голландия и Дания были исходными пунктами для разведок многих стран, включая Германию и Америку. Если наши агенты не могли проникнуть прямо в Германию, они попадали туда окольным путем; поэтому приходилось тратить много времени на подготовку безопасного перехода границы.

Когда это достигалось, шпионы посылали свои донесения, пользуясь шпионскими базами, организованными в нейтральных странах.

Агенты вербовались также из числа деловых людей и коммерческих представителей фирм, регулярно ездивших в Германию. Жители нейтральных стран обычно симпатизировали либо немцам, либо союзникам; на юге Ютландии датчане из лиги, сочувствовавшей союзникам, встречали поезда, приходившие из Германии, и опрашивали пассажиров. Германские агенты встречали те же поезда и старались подарками купить молчание тех же пассажиров.