(Хуан Миро, 1919)

Из полуденной дремы на рабочем месте меня вывел телефонный звонок. Мне грезился Тим Мэлон, который ехал на спортивном автомобиле по улице Мадрида. «А, это ты! – якобы сказала я ему. – Рада тебя видеть!»

– Алло! – сказала я в настоящий телефон.

– Изабель, это Луис!

– Луис? – Некоторое время я не могла сообразить, кто это такой. – Чем могу быть полезна?

– У тебя есть файл осенних курсов? Что-то я не могу его найти.

– Нет. – Я точно знала, что у меня нет такого файла.

– Ты не знаешь, где он может быть?

– Ну при чем здесь я, Луис? Я не имею к этим курсам никакого отношения.

– Я просто так спросил. – Он вздохнул. – Я его перезагрузил и теперь сам не могу найти.

– Может, дискета с ним валяется в конференц-зале, где проходило утреннее совещание? Ты вечно там что-нибудь забываешь.

На моем телефоне замигала красная лампочка – знак того, что звонит кто-то еще.

– Извини, позже поговорим, – сказала я Луису и переключилась на другую линию… – Алло!

– Я бы предпочла, чтобы ты по телефону называла свое имя. – Это была Габриэла, и я чуть не выронила из рук трубку.

– Да-да, конечно, – забормотала я в ответ. – В следующий раз я непременно так и сделаю.

– Послушай, – она звонила с мобильника, и на линии слышались постоянные электрические помехи. – Магдалены сейчас нет на месте, а у меня днем назначено несколько встреч. Я задерживаюсь. Ты не могла бы перенести встречи на более поздний срок? Ежедневник у меня на столе, там написаны имена и номера телефонов, так что никаких проблем не должно возникнуть.

– Конечно! – воскликнула я, польщенная, что по такому важному вопросу она обратилась именно ко мне, а не к кому-нибудь еще. – Может быть, что-нибудь еще надо сделать?

– Нет, – ответила Габриэла. – Только с этими людьми будь предельно вежлива. Терпеть не могу отменять договоренности и считаю это верхом неприличия, тем более в последний момент. Но я тут на переговорах и не могу их прервать.

Я понятия не имела, на каких это она переговорах и о чем они там переговариваются. О Габриэле я знала только то, что она ухитряется успешно сочетать карьерный бизнес с воспитанием двоих детей. От нее словно исходила уверенность, что все должны быть счастливы с ней работать, и к каждому она обращалась так, словно была с ним лично знакома и очень дорожила его мнением. В то же время мне не хотелось попадаться ей под горячую руку. По словам Магдалены, у нее бывали кошмарные вспышки гнева, если дела шли не так, как ей хотелось бы, но эти вспышки, к счастью, очень быстро проходили.

Я дозвонилась ее клиентам и переназначила все встречи без всякой суеты.

Впервые за сто лет я наконец почувствовала себя действительно нужной.

В четыре часа на край моего стола сел Луис. Я едва не опрокинула стакан с карандашами.

– Что ты на меня так таращишься?

– Я не таращусь, – усмехнулся он. – Это ты таращишься в свой экран, словно вокруг ничего не существует.

– Да нет, дело не в этом.

Он наклонился, чтобы заглянуть в мой экран, но там только плавала в энергосберегающем режиме заставка программы «Грааль».

– И ты этим любуешься? – с удивлением спросил он.

– Нет, – коротко ответила я. – Я думаю о своем.

Я думала о Тиме. Какая-то неведомая сила внезапно перебросила меня в его дом. Я вспомнила, как однажды он сидел за своим компьютером, а я, заглянув ему через плечо, увидела у него на экране как раз эту самую картинку программы «Грааль». Вся боль и обида внезапно вернулись ко мне снова… Я едва не вскрикнула, сидя за две тысячи миль от места своего страдания.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Я нашел файл, – сообщил словоохотливо Луис. – Причем в конференц-зале, как ты и предполагала.

– Хорошо.

– Можно задать тебе вопрос?

– Задавай. – Я дважды кликнула мышкой, и волшебная картинка с экрана исчезла.

– Ты кого предпочитаешь: мужчин или женщин? Я воззрилась на него с удивлением.

– Какое тебе дело? – наконец огрызнулась я.

– Значит, есть дело. Мне надо знать.

– Ничего тебе знать не надо. – Я не имела склонности вести с ним такие разговоры.

– О дорогая моя Изабель! – Он казался уязвленным. – Мой вопрос вполне корректен. В конце концов, ты не часто составляешь нам компанию после работы. И толкуешь в основном только о женщинах…

– Луис, – сказала я с отвращением. – Заткнись.

Когда он ушел, я решила, что он говорил несерьезно. Он же слышал, как я рассказывала Магдалене о разрыве со своим приятелем. Он просто издевался, потому что я с ним не флиртую, как поголовно все в офисе.

Но даже если бы Луис был в моем вкусе, я бы все равно не хотела иметь с ним никаких взаимоотношений, потому что они наверняка закончились бы слезами и необходимостью уволиться из «Адванты».

Я стояла перед делегатами конференции по управлению человеческим ресурсами. Руки мои дрожали, по спине текли струйки холодного пота. Это была первая конференция, которую я организовывала сама. На мне лежала полная ответственность за все: за аренду конференц-зала в отеле, за состав выступающих, за устройство буфета, за подготовку и налаживание оборудования. За то, что все участники получили информационные пакеты и расписались в ведомостях. В «Дельте» ничего подобного на таком уровне мне никогда не поручалось.

Габриэле самой такая мысль пришла в голову внезапно.

– Всю организацию я бросаю на тебя, Изабель, – сказала она. – Ты дашь мне знать, только если начнутся какие-нибудь неувязки.

Но никаких неувязок не возникло. Все прошло на удивление гладко, и вот теперь я стояла перед аудиторией, чтобы произнести вступительную речь и представить участников друг другу. От страха я забыла все слова, Я так боялась за свой испанский, что некоторое время стояла безмолвно, как рыба, открывая и закрывая рот.

Наконец я облизнула губы, сжала кулаки, чтобы никто не заметил, как дрожат руки, и кинулась в свою речь, как прыгун с вышки.

Никто не заметил, что одного лектора я пропустила. Когда мне на смену вышел следующий оратор, я едва нашла в себе силы сойти со сцены и юркнуть в боковую дверь, где жадно начала глотать кофе. Никто мне не сделал ни одного замечания, все сошло благополучно. Семинар имел громадный успех, и позже, когда я просматривала опросные листы, в них делегаты проставили только высокие оценки, в том числе и за организацию семинара.

В этот день мы с Габриэлой оставались на рабочем месте допоздна.

– Изабель! Ну, как твои ощущения?

Я не могла скрыть улыбку.

– Отлично!

Она тоже улыбнулась мне в ответ.

– Хорошо, я очень рада.

– И они тоже, Габриэла! – Я открыла свой кейс и вытащила наобум один опросный лист. – Вот, какой-то парень пишет, что организация была идеальной, а состав выступающих как нельзя лучше.

– Это наверняка писал мой папаша, – сострила Габриэла, глядя на меня невинными глазами. – Я просила его прийти на семинар.

С минуту я не могла сообразить, что это шутка.

– Да они все так пишут! – наконец спохватилась я. – Только один сделал незначительное замечание, да и то не нам, а одному лектору.

– Хорошо. – Она закрыла папку с бумагами. – Я горжусь тобой, Изабель. Шарон была права, рекомендуя тебя к нам на работу. Я очень рада, что ты с нами работаешь.

– Я тоже!

Она выключила настольный свет:

– Хочешь, пойдем, выпьем после работы пива?

– О…

– Ты не обязана этого делать.

– Спасибо, Габриэла, но я с удовольствием соглашаюсь.

Мы пошли в уже знакомый мне бар.

– Что ты хочешь? – спросила Габриэла.

– Ветчину. – В стоячих барах это было едва ли не единственное блюдо, которое я могла есть. Всякие там моллюски, скаты, улитки мне что-то не очень нравились.

– Хорошо, – снова сказала Габриэла и заказала ветчину, оливки и креветки. Креветки – это не так плохо, подумала я, потому что от змей или осьминогов меня просто тошнило.