Продавщица молча за мной наблюдала.

– Платье очаровательное, – наконец сказала я.

– И на вас сидит превосходно, – поддакнула она.

– Вам по службе положено произносить такие слова, не правда ли?

– Ничуть. Если бы вы выглядели в нем, как слон в пелеринке, я бы придумала что-нибудь другое.

Упакованное платье заняло все заднее сиденье в машине. Просто настоящая гора белой пены.

В восемь часов вечера зазвонил телефон. Ян подпрыгнул, но спрашивали меня.

– Испания на проводе, – сообщил он.

У меня защемило сердце. Но звонила Барбара. Мы заговорили о свадьбе.

– Все нормально, – доложила я. – Только меня замучили все эти приготовления. Если честно, то я ими уже сыта по горло.

– Бедняжка, – притворно посочувствовала Барбара. – У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о тебе!

– Заткнись! – подыграла ей я. – Лучше расскажи, как у тебя дела?

– Работы много. Мы набрали дополнительный курс. Теперь приходится работать два вечера в неделю.

– Как там погода?

– В этом году ничего. Снег растаял очень рано. А у вас?

– Туманно, как всегда.

– Хотела бы вернуться в Испанию?

– Ничуть. Мой жених здесь.

– Ах, нежная влюбленная парочка! – поддразнила она меня.

– От такой и слышу! Как там Нико?

– Отлично.

– Он все еще играет на гитаре?

Она слегка запнулась.

– Не очень часто.

– Почему?

– У него новая работа.

– Новая работа, – словно эхо, повторила я. – Он никогда не говорил, что ищет другую работу.

– Она у него недавно, – сообщила Барбара. – Его перевербовали охотники за головами.

– Нико?! – Я не могла поверить собственным ушам.

– А почему бы и нет?

– Не может быть!

– Тем не менее. Он теперь гораздо серьезнее смотрит на жизнь.

– Очевидно, это твое влияние. – Я принужденно засмеялась.

– Надеюсь.

– Вы часто видитесь?

– Не очень. Он все время так занят!

– Что-то на него мало похоже. – Я никак не могла прийти в себя от удивления.

– Он очень изменился, – подтвердила Барбара. – Мне кажется, повзрослел, посерьезнел. Кстати, знаешь, по какому поводу я звоню? Я не смогу приехать к тебе на свадьбу, Изабель.

– Но почему, Барбара?

– Все как раз связано с Нико. Мы уезжаем в Севилью. Неожиданно.

Севилья. Он говорил мне когда-то, что мы вместе поедем в Севилью. Правда, этого так и не случилось.

– Какая жалость, – сказала я в трубку.

– Мне тоже очень жаль, Изабель, – сказала она. – Мне бы хотелось своими глазами удостовериться, что ты благополучно вышла замуж.

– Но Бриджет приедет?

– Да! Вместе с Томасом!

– Хорошо хоть Бриджет приедет, – задумчиво сказала я. – Вы для меня были такими хорошими подругами.

– О Изабель! – Голос ее внезапно стал очень искренним. – Спасибо, что ты так о нас думаешь.

На следующий день было шестое января. Праздник Кавалькады в Испании. Я вспомнила о детях Габриэлы, которые будут завтра искать в своих башмачках сладости, и на меня внезапно накатилась такая волна тоски по тому месту, которое никогда не было моим домом, что я едва не разрыдалась! Как хорошо они все ко мне относились! Как я по ним скучаю!

Перед моими глазами со всей беспощадной реальностью встала картина Барбары и Нико, которые уезжали в Севилью.

А я уезжала с Тимом в Венецию.

Мать попросила меня сделать для нее кое-какие покупки и вручила список длиной в километр. В супермаркете было полно народу, и я долго стояла в очереди в кассу.

Уже загрузив покупки в машину, я вдруг вспомнила, что забыла купить стиральный порошок. Он не был включен в список, и мать в спешке упомянула о нем только устно. Я снова вернулась в супермаркет. Какое глупейшее занятие тратить время в очереди ради одного несчастного пакета с порошком!

Мне вдруг представилось, что вся моя жизнь в скором времени будет проходить в супермаркетах. И в разных домашних заботах. В стирке, уборке, готовке еды для Тима. От ужаса меня непроизвольно передернуло.

Нет, такого не может быть! Я просто идиотка. Меня ждет замечательная жизнь, полная любви, семейного тепла и взаимопонимания! И, в конце концов, меня ждет рождение детей!

Когда я второй раз вышла из супермаркета, моросил дождь. Интересно, подумал я, какая погода будет в Венеции? Вряд ли теплая в это время года. Венеция – это была идея Тима. Мне хотелось чего-нибудь потеплее.

Барбадос, например. Одно время я даже вынашивала план перенести туда саму свадьбу. Что должно было найти отклик в новой, романтической натуре Тима. А теперь слишком поздно, сказала я себе. К тому же если бы мы перенесли свадьбу на Карибские острова, то не смогли бы пригласить на нее всех своих друзей. Даже несмотря на то, что кто-то из этих друзей будет слишком занят, чтобы приехать на свадьбу, потому что дни и ночи будет проводить в любовных объятиях с Нико Альваресом в Севилье.

Осталось три недели, сказала я себе, заводя мотор машины. Интересно, где в Доннибруке ближайший торговый центр? Почему-то раньше меня такие мысли никогда не посещали.

(Сальвадор Дали, 1931)

На мне было платье, сшитое два года назад собственными руками. Небо на востоке только-только начинало розоветь в лучах восходящего солнца. Четыреста двадцать жемчужинок весело сверкали на корсаже, длинная юбка вздымалась и шелестела на легком ветерке.

Тим стоял под яблоней в темно-сером костюме и с цилиндром в руках. Он мне улыбался.

Отец О'Брайен держал в руках старый служебник – тяжелую книгу с золотым обрезом и в перламутровой обложке. Он обратился к нам с торжественной речью.

– Тим, берете ли вы эту женщину себе в законные супруги? Чтобы любить и хранить ее в счастье и беде, в бедности и богатстве, с этого дня и до конца жизни? – спросил он.

– Беру, – ответил Тим. – То есть я собирался ее взять, но вы сами посмотрите на нее, отец О'Брайен!

И отец О'Брайен на меня посмотрел.

– Как вы думаете, – продолжал Тим, – разве можно жениться на женщине, которая так одета?

Я в ужасе взглянула на себя и громко вскрикнула. Жемчужинки падали с моего платья одна за другой и почти все уже валялись в траве. Само платье постепенно меняло свой облик и наконец превратилось в старые застиранные тюлевые занавески, которые мать выбросила много лет назад.

– С ней нельзя иметь дело! – воскликнул Тим. – С чего это я должен тратить свою жизнь на женщину, которая даже не умеет как следует одеться?

– У вас веская причина для отказа, – произнес отец О'Брайен.

Мне хотелось крикнуть, что это ошибка, что на мне прекрасное платье, но язык меня не слушался, и я не смогла произнести ни слова.

Рядом с отцом О'Брайеном стояла Барбара Лейн. Она была одета в платье, купленное мной в универмаге, и выглядела в нем потрясающе.

– Ничего страшного, – сказала она. – Я выйду за него замуж. Не беспокойся, Тим. Все будет хорошо. – Она поцеловала его в губы, и я не нашла в себе сил ее остановить.

– В таком случае, – сказал отец О'Брайен, захлопывая служебник, – что Господь соединил, то людям не разделить.

– Нет! – пронзительно взвизгнула я. – Нет!

Вся дрожащая, с бешено бьющимся сердцем я села на кровати. Сон был до ужаса реальным! Я обхватила себя руками и постепенно возвращалась к действительности. Это только сон, говорила я себе. Нельзя так нервничать, а то в следующую ночь приснится еще что-нибудь, похуже. Впрочем, это не нервы, вслух сказала я себе и быстро вскочила с кровати. Это все поздняя еда, слишком много сладкого и острого на ночь. Мне захотелось, чтобы с этой чертовой свадьбой поскорее было покончено и чтобы я наконец благополучно вышла за Тима, и у меня больше не было бы причин для беспокойства.