* * * У любви есть дар высокий — Колдовская сила, Что зимой, в мороз жестокий, Мне цветы взрастила. Ветра вой, дождя потоки — Все мне стало мило. Вот и новой песни строки Вьются легкокрыло. И столь любовь нежна, И столь любовь ясна, Что и льдины, как весна, К жизни пробудила. Сердце страсть воспламенила Так, что даже тело И в снегах бы не застыло, Где кругом все бело. Лишь учтивость воспретила Снять одежды смело,— Ей сама любовь внушила Крепнуть без предела. Любви мила страна, Что Донною славна, Не пизанская казна — Не в богатстве дело! Донна пусть и охладела, Но живу мечтая. Ненароком поглядела — Вот и рад тогда я! Лечит сердце мне умело Греза молодая, Коль оно осталось цело, От любви страдая. Моей любви волна В любые времена Через Францию вольна Плыть, как песня мая. Счастье мреет, обещая Все, что мне желанно. Так кораблик, чуть мелькая, Виден средь тумана, Где грозит скала седая Бездной океана. На душе тоска такая! Счастье столь обманно... Моя любовь грустна, И я не знаю сна. Мне судьбина суждена Бедного Тристана... Боже, взвиться бы нежданно Ласточкой летучей! Вот лечу к ней утром рано, Обгоняя тучи, А она лежит, румяна, Всех на свете лучше. — Сжальтесь, Донна! В сердце рана Словно пламень жгучий! Ах, как любовь страшна! Коль Донна холодна, То любовь напоена Скорбью неминучей. Но упрямы и живучи Страстные желанья. Их стремит порыв могучий Через расстоянья. Если ж выпадает случай, Что мои стенанья Вдруг сменяет смех певучий,— Отдал сердцу дань я: Ведь так любовь чудна, Что радостью пьяна, Хоть и в радости слышна Горечь расставанья. Спеши, гонец,— она Тебе внимать должна! Пусть польются письмена Песнею страданья. * * * Нет зеленых сеней, Оголены сады, Но гляжу без пеней На осени следы. Что в любви весенней? Одних обид чреды! Донна все надменней — Красавицы горды! Прочь бы от мучений, Но все мы не чужды Тщетных обольщений,— И горше нет беды. Знать, судьбина склонна Смеяться надо мной: Привечала Донна, Но стала вдруг иной — Смотрит отчужденно, И голос ледяной. Где жe оборона Мне от печали злой? Бог не слышит стона Больной души людской. Видно, смерти лоно Одно мне даст покой… Лживого мечтанья Рассеялся туман. Ждать ли состраданья? Ужель любовь — тиран? Грезе отдал дань я — И только впал в обман. Пил я упованья Губительный дурман! Но глушит рыданья, Всю боль сердечных ран Струн моих бряцанье — Ведь я не плакать зван! Был я не умнее Последнего глупца, Любоваться смея Красой ее лица. Той, кто всех милее, Не надо и льстеца — Зеркало сильнее Льстит Донне без конца. Тем смешней затея Безумного певца. Нож бы в лиходея, Зеркальных дел творца! Если Донна милым Меня не хочет звать, Пусть не с прежним пылом Должна хоть приласкать,—  Миниатюра из рукописного «Псалтыря». XII век ПЕЙРЕ И БЕРНАРТ ДЕ BЕНТАДОРН * * * — Мой славный Бернарт, неужель Расстались вы с песней своей? А в роще меж тем соловей Выводит победную трель, Страстно и самозабвенно Ликуя в полуночный час. В любви превосходит он вас! — Мне, Пейре, покой и постель Рулад соловьиных милей. Душе опостыли моей Несчастной любви канитель, Цепи любовного плена. Уж я отбезумствовал раз, Постигнув любовь без прикрас. — Бернарт, перестаньте, мой друг, Бесстыдно любовь порицать. Она заставляет страдать, Но в мире нет сладостней мук, Ранит любовь и врачует. В ней — счастье великое нам, Пускай и с тоской пополам. — Эх, Пейре, вот стали бы вдруг Любви у нас донны искать, Чтоб нам их владыками стать Из прежних безропотных слуг! Где уж! Три года минует, Как мог убедиться я сам: Не сбыться сим дерзким мечтам! — Бернарт! Что валять дурака! Любовь — вот исток наших сил! Ужели бы жатвы решил Я ждать от сухого песка! В мире такой уж порядок: Положено донну любить, А донне — к любви снисходить. — Мне, Пейре, и память горька О том, как я нежно любил,— Так донной обижен я был, Такая на сердце тоска! Донны коварных повадок Вовек не могу я простить. Ловка она за нос водить. — Полно, Бернарт мой! Нападок Умерьте безумную прыть. Любовь нам положено чтить. — Пейре, мой жребий несладок, Коварную мне не забыть — Так как же безумным не быть! |
