Любовь — что значит это слово?

Я так не искушен, скажите ж, господа,

Вы все, кому любить не ново:

Ну почему любви присуща боль всегда?

Любовь для радости дана,

Любовь печальная любовью быть не может,

Так верно ли она любовью названа?

Коль правильно мое сужденье

О существе любви, скажите «да» в ответ.

Любовь — двух душ соединенье.

Без разделенных чувств любви счастливой пет.

Но груз любви неразделенной

Для сердца одного невыносим.

Так помоги мне, госпожа, не будь неблагосклонной.

Мне тяжко жить с моим страданьем,

О, не тяни, ты можешь мне помочь.

И если ты глуха к рыданьям,

Я пересилю боль, но лишь скажи мне: «Прочь!» —

И я свободен буду вновь,

Но знай, ты не найдешь другого,

Кто б так сумел воспеть тебя, моя любовь.

Как! За любовь платить презреньем,

За радость горечью мне отравляя дни!

Но там не место восхвалёньям,

Где унижением певцу грозят они.

Иль верить ей не нужно было?

Но ты, Любовь, мой слух и зренье отняла,

Что ж может видеть тот, кого ты ослепила? 

«О госпожа, сердиться не надо.

Верьте, учтив и приятен мой слог.

А для меня и честь и награда —

Если б я вам понравиться мог.

Я женщин красивее вас не видал,

Если же вы красоту с добротою

Соединили в себе — я не скрою:

Вы достойны высших похвал».

«Что же, хвалите, если угодно,

Видите, я уже не дитя.

Тот, кто воспитан, может свободно

Все мне сказать — и всерьез и шутя.

Мне говорили, что я хороша,

Но я бы хотела еще и другого:

Быть женщиной в лучшем значенье слова.

При красоте важна и душа».

«Я вам открою, что делать должны вы,

Чем, как женщина, славиться впредь:

Вы должны быть с достойным учтивы,

Ни на кого свысока не смотреть.

И, одного безраздельно любя,

Принадлежа одному всецело,

Взять в обмен его душу и тело,

Я вам дарю их,— дарю вам себя».

«Если не всех я встречала приветом,

Если была неучтива, горда,

Я бы охотно исправилась в этом.

Вы-то со мною любезны всегда!

Да, вы мой рыцарь, и вот ваша роль:

Я бы вас другом видеть хотела.

А отнимать у кого-нибудь тело

Я не хочу — это страшная боль».

«О госпожа, я готов попытаться,

Мне приходилось терпеть и не то.

Ну, а чего же вам-то бояться?

Если умру, то счастливым зато».

«Пусть умереть вам охота приспела,

Значит, и мне — на смертное ложе?

Я не хочу умирать, так чего же

С вами меняться на душу и тело?» 

Одна мечта во мне жила,

Когда ж блеснул надежды свет,

Он грусть и боль оставил мне,

Чтоб радость их сменить могла.

Другого утешенья нет,

Чем то, что видел я во сне:

Что та, кто женщин всех одна

На все затмила времена,

Любовью вспыхнет мне в ответ.

Я чту в одной и всех других,

Но от других мне нужен лишь привет.

«Кто беспорочен, кто правдив,

Тому и честь супругом быть

И господином надо мной.

И, сердце радостям открыв,

Я буду истинно любить,

Я буду верною женой.

В нем счастье, узнанное мною

Как женщиной и как женою.

И долг мой — счастьем быть его.

Нет места для достоинств мужа

Надежней сердца моего».

Так радость я обрел в жене

На весь мой век. Покуда жив,

Я буду все делить с ней дружно.

Ее любовь — опора мне:

Пришла, мне милость подарив,

И стала всем, что в жизни нужно.

Я счастлив был, когда она

Сказала, нежно смущена,

Что всю себя мне отдает.

Не удивляйтесь, если в сердце с тех пор я не таю забот. 

Одно скажи: «Благодарю!»

Я видел, как прекрасна ты,

И вот стихи тебе дарю

Как воплощенью красоты.

Я по тебе одной тоскую,

Хоть всем служу охотно вам.

Другой пусть изберет другую

И славит в ней прекрасных дам.

Язык наш тот же: я пою

Свою красавицу, пусть он поет свою.

Как совершенна голова!

Смотрю — и небо я постиг.

Лицо — таких найдешь ли два?

То херувима нежный лик.

И две звезды на нем блестят.

Глядеться в них — и быть с ней рядом,

Быть с нею вместе,— взгляд во взгляд!

О, вдохновленный этим взглядом,

Я стал бы молодым.

Любовью болен я, но боль ушла б, как дым.

Бог, дав ей краски для ланит,

Из роз и лилий сплел букет,

И белый в них с пурпурным слит

В один необычайный цвет.

Пусть Небо мне во грех зачтет,

Но мне приятней видеть их,

Чем солнце, чем небесный свод,—

О, что сболтнул мой глупый стих?

Так поклоняясь ей,

Я не заставлю сердце страдать еще сильней?

Когда б губами я прильнуть

К ее подушке красной мог,

Здоровье пролилось бы в грудь,

Я б исцелился, видит бог.

Когда в постель, неся огонь,

Идет она — вот быть бы там!

Подушку эту только тронь,

Польется запах — как бальзам!

Ах, я б украл ее

И к ночи приносил бы милой сокровище мое.

А стройность шеи, рук и ног —

Не волшебства ль на всем печать?

Что между них я видеть мог,

О том я должен умолчать.

Но я не крикнул ей: «Прикрой!»

Когда, свежа, обнажена,

Меня не видя, мой покой

Навек разрушила она,

Подъемлясь из ручья

И влажных прелестей от света не тая.