— Вам на память, — сказала она.

Онемевшими пальцами он взял цветок. На какую-то секунду ее рука коснулась его. Вся водка, которую он выпил в этот день, взволновалась в его венах, превращая этот магический момент в чудо. Никогда он не видел такой красивой балерины и не переживал такой потрясающей минуты.

— Меня зовут Юлия, — сказала она, улыбаясь.

Даже ее манящая улыбка казалась таинственной. С тюлевым цветком в руках Михаил вдохнул мускусный аромат ее тела и влюбился.

Юлия Попова кутала свои изящные плечи в элегантную белую шубку, пока Михаил ловил такси. Она искоса поглядывала на красивого молодого офицера, которого подцепила сегодня вечером, и размышляла, хорош ли он будет в постели? Как же его зовут? Михаил, как там?.. Ах да, Сандовский.

Юлия была сердита на своего постоянного любовника, влиятельного человека, сделавшего ей множество подарков, включая шубу, которая сейчас на ней, и трехкомнатную квартиру. «Медведище» — вот как она называла его из-за огромного живота и рычаний, которые он издавал в постели. Во всяком случае Медведище пренебрегал ею уже три недели, она подозревала, что он волочился за кем-то еще.

Юлия сердилась. Пусть Медведище поломает голову над тем, где она провела сегодня вечер. Следует ему показать, что она не хорошенькая куколка, которую можно держать на полке и время от времени развлекаться.

— Куда поедем? — спросил Михаил, подсаживая ее в такси и прикасаясь к ней столь бережно, будто она была такой же хрупкой, как яйцо Фаберже.

Одарив его своей прелестной улыбкой, она сказала:

— Я знаю вечерний ресторан, он называется «Волга», там подают грузинские блюда и обслуживают высокопоставленных людей.

Он молча смотрел на нее, и глаза выражали страстное желание.

Смех Юлии струился серебром. Ей нравилось, когда мужчины смотрели на нее такими щенячьими глазами. Это давало ощущение власти, не сравнимое ни с чем остальным. А балерина должна пользоваться своей властью, пока это возможно. Большинству танцовщиц от семнадцати до девятнадцати лет. Балерина заканчивает профессиональную карьеру в возрасте двадцати семи или двадцати восьми лет… иногда тридцати, если очень повезет.

— Давайте поедем, вам понравится, — настаивала она, прижимаясь к нему. — К тому же там замечательная певица — моя подруга.

Ресторан, находившийся на улице Горького, был маленьким, тесным и прокуренным, столики сдвинуты вместе и освещены свечами. Это один из самых дорогих московских ресторанов. Воздух пропитан запахом горящего воска, жареного мяса, крепких духов и лосьонов постоянных клиентов, в основном высокопоставленных особ и их любовниц или жен. Михаил глубоко вдыхал неожиданно эротический запах.

Юлия сказала, что хочет есть: «Умираю от голода!», и они заказали несколько пикантных блюд грузинской кухни, разнообразные кебабы, зажаренные на углях, и хинкали — мясо, запеченное в тесте. Юлия пила «Гурджиани», а Михаил продолжал наливать себе водку «Юбилейную», очень хорошего качества. Он не знал, сколько уже выпил, но, как большинство русских, имел огромную пропускную способность.

Юлия что-то щебетала об интригах в балетной группе, и Михаил сказал ей, что его мать тоже когда-то танцевала.

— Она была очень красивая? — поинтересовалась Юлия.

— О, очень. Или она мне казалась такой.

— Такая же красивая, как я?

Михаил вспыхнул.

— Вы самая восхитительная.

— Вы тоже красивый, — сказала Юлия, одарив его обжигающим взглядом и затем опустив глаза.

Под гром аплодисментов на маленькую сцену вышла певица, женщина лет тридцати пяти, со светлыми волосами и большим бюстом.

— Софья здесь почти королева, — прошептала Юлия, — без нее ресторан ничего бы не стоил.

Голос ее походил на прозрачную дымку и обладал таким магнетизмом, что даже самые пьяные и веселые гуляки притихли и слушали как зачарованные. Она исполнила несколько баллад на французском, немецком и русском языках.

Сидя рядом с Юлией, чуть касаясь ее рукой, Михаил погрузился в грустные слова, проникавшие в самые отдаленные уголки его сердца. Свет свечей мерцал вокруг него. На долю секунды к нему пришла дикая фантазия… Он вообразил себя владельцем этого уютного заведения, этого маленького и безопасного мира, границей которого была нежная тихая музыка, а не война, убийство и увечья невинных людей.

— Ну хватит, — сказала Юлия, сжимая его руку. Во взгляде ее голубых глаз появилось напряжение. — Давай уйдем, скоро рассвет… Я должна поспать.

Михаил встряхнулся и в замешательстве посмотрел на часы. Неужели прошло уже три часа?

— Давай, — настаивала танцовщица, — отвези меня домой, красавец Михаил, и мы займемся любовью, если ты не выпил слишком много водки.

Квартира Юлии с очень высокими потолками находилась в старом доме и была оклеена чрезвычайно дорогими обоями из Франции. Ему бросились в глаза пластинки западных рок-групп, таких, как «Ролинг стоунз» и «Чикаго», бесценные сокровища для советского человека. Голова Михаила гудела от всего выпитого, и он не переставал спрашивать себя, как молодая балерина смогла приобрести такую квартиру, когда большинство семей ждали годами, чтобы приобрести жилье, и не всегда его получали.

На столе стоял серебряный самовар, и Юлия стала готовить ему чай. В комнате было жарко, и когда она стала подавать чай, то сняла платье. На ней осталась только легкая комбинация, настолько тонкая, что не скрывала дерзкие бугорки ее груди с розоватыми сосками.

Михаил пытался заглушить приятное потрясение. Светлый пушок густых волос в низу живота, просвечивающий сквозь прозрачную ткань, представлял собой самое эротическое зрелище, какое он когда-либо видел.

— Пей свой чай побыстрее, — выдохнула она, усаживаясь к нему на колени. Комбинация задралась, приоткрыв стройные мускулистые бедра. Только обнаженные ноги, как он заметил, были не слишком красивой частью тела — большие и сильные, с шишками на больших пальцах и мозолями на остальных, деформированные от танцев на пуантах.

Чай был очень крепкий, цвета красного дерева, сладкий, с лимоном. Михаил сделал несколько глотков, обжег язык, поставил стакан и потянулся к ней.

— Нет… нет… — хихикая, удержала она его.

— Пожалуйста, я должен обладать тобой.

— Ты хочешь сказать — любить меня. Я позволяю мужчинам только любить меня, иначе они не могут обладать мной, тем более использовать меня.

— Я полюблю тебя, — безрассудно пообещал он.

— Но только на одну ночь, — предупредила она. — Я должна признаться тебе, что у меня уже есть покровитель, очень значительный человек. Это он платит за квартиру. Но сейчас его нет здесь, и он не такой красивый, как ты. По правде говоря, он вообще не красивый.

Михаил едва ли слышал слова, что она произносила, — только ощущал их эротическое звучание, некое сексуальное сочетание покорности и агрессии одновременно.

— О Боже, — пробормотал он, пряча лицо у нее на груди.

— На одну ночь, — настаивала она. — Это все, что я тебе позволю.

— Да, да, да, — шептал он.

Юлия оказалась ненасытной любовницей. Она услаждала Михаила своими руками и нежными губами умело, как куртизанка. Жадным языком она вызывала эрекцию, проводя по сторонам его увеличившегося и восхитительно наполнившегося пениса, прежде чем взять его себе в рот. Никогда еще он не был таким твердым, словно железо. Михаил пытался удержаться от преждевременного оргазма. Он притянул ее к себе, они перевернулись, и их тела прижались друг к другу. Встав на колени перед маленькой Юлией, раскинувшей ноги, чтобы принять его, Михаил вошел в ее нежную влажность и начал двигаться, не торопясь, чтобы поддерживать эрекцию, но не вызывать оргазма.

Он не хотел кончать… нет еще.

Он хотел, чтобы это продолжалось вечно.

— О! О! О! — выкрикивала Юлия, извиваясь под ним и выгибая спину. Ее привлекательное личико блестело от пота. — О… пожалуйста! Пожалуйста! — вскрикивала она. — Я люблю тебя, я люблю тебя!