Михаил думал о матери, вспоминал, как болел в детстве лихорадкой, а она обтирала его влажной губкой и гладила бледными прохладными пальцами. Внезапно что-то ударило его в спину с такой силой, что он согнулся.

На секунду тело его как будто оцепенело, а затем охватила волна такой боли, что он стал терять сознание.

— Меня ранили, — с трудом выдавил из себя Михаил, прежде чем уронил голову на колени.

Аранья, воспользовавшись неразберихой, — люди все еще разыскивали свои места, небрежно прошла по проходу, поспешно пересекла фойе, поднялась на балкон и зашла в мужской туалет, где она припрятала одежду и другие принадлежности для маскировки.

В туалете находилось четверо мужчин, но ни один из них и не взглянул на нее. Аранья прошла в последнюю кабинку, где в закрытом стенном шкафчике лежали ее вещи. Она взломала замок и достала одежду, которую положила сюда накануне: женское голубое пальто, недорогое черное трикотажное платье, туфли на высоких каблуках, жемчужные бусы и серьги — вечерний наряд служащей. Здесь же были рыжеватый парик, темные очки, зубные протезы, грим и еще один билет на ярус.

Она сняла белый парик, мужское пальто и смокинг и засунула вещи назад в шкафчик. На одежде не было этикеток, по ним невозможно будет что-либо выяснить. Она быстро вынула протез и сняла грим.

Последнее, что она сделала, переложила пистолет из потайного кармана мужского пальто в такой же карман в женское.

Четыре минуты спустя она спустила воду и выпорхнула из кабинки, молодая привлекательная женщина, которая, по-видимому, экономила каждый цент, чтобы попасть на премьеру.

На этот раз мужчины повернулись и посмотрели на нее.

— В женском большая очередь, — объяснила она и направилась к выходу.

Ей навстречу попался мужчина в деловом костюме и плохом парике цвета шатен и очках в роговой оправе. Он остановился и с удивлением посмотрел на нее.

— Вы перепутали туалет.

— В женском была слишком большая очередь, — поспешно объяснила Аранья, заметив, что его взъерошенные белые брови совершенно не соответствуют темным волосам. И протяжный южный говор! Такой же голос она слышала в зале заседаний комитета в Вашингтоне. Уиллингем!

Она мысленно ликовала, занимая позицию у телефонной будки, откуда была видна дверь в мужской туалет. Еl viejo [31], видимо, предупредили и вместо него послали дублера. Приманка заняла его место в первом ряду. Но он все же пришел в театр, только сидел где-то в другом месте. Ее сердце бешено билось от радости. Цыпленок прилетел прямо в нору к лисе.

Херб Каннелл не поверил своим ушам, когда голос Ансона протрубил ему в ухо, причем помехи делали слова едва понятными.

— Команда один — Вождю рыжих лис… Команда один — Вождю рыжих лис. Белая сова упала… удар уже нанесен… она ранена.

— Код А, код А — отрывисто заговорил он в микрофон. — Отдать приказ лисичкам внимательно осмотреть толпу. Сейчас же! Блокируйте двери — никого не выпускать!

Михаила в полубессознательном состоянии два агента ФБР, поддерживая под руки, вывели из театра, как будто сенатору внезапно стало плохо. Он отяжелел, нога не хотели слушаться. Перед глазами мелькали вспышки света, сталкивались и превращались в темные пятна. Он видел лица, слышал музыку.

Боль в спине и позвоночнике раздирала его на части. Неужели пуля перебила позвоночник? Он не мог передвигать ногами.

— Известите по радиосвязи. Всем! Мы должны доставить его как можно скорее, — сказал кто-то. Он находился в машине скорой помощи.

— Срочно! Срочно! Остановить кровотечение! — прокричали рядом.

Михаила куда-то понесло. Орхидея… Валентина… Боль отступала, он плыл где-то поверх нее, она больше не касалась его. Нежность… Мир.

Валентина ждала выхода, закулисная суматоха куда-то отступила и стала частью другого мира. А настоящее наполнилось для нее теперь водоворотом пышных юбок, скрипками, красивыми князьями и генералами при полном параде!

Рядом с ней появилась Джина в розовом атласном бальном платье. Ее нервное напряжение вылилось в нескончаемый поток слов.

— О Вэл, я так счастлива… Чарли здесь! Он не подвел меня.

— Что?

— Какой-то парень, одетый как он, сидит в первом ряду, но это большой-большой секрет… А Чарли, кажется, в темном парике и очках. Ты можешь себе представить? Он такой оригинал.

Валентина застыла.

— Джина, — она коснулась руки танцовщицы. — О чем ты говоришь?

Джина, ликуя, объяснила:

— Он мне только что позвонил из телефонной будки. Он здесь, в театре, только сидеть будет не в первом ряду, где намеревался. Там сидит другой парень-двойник. Я думаю, Чарли на балконе. Здорово, правда?

Покушение! Вот в чем дело! И сейчас сенатор сам, по-видимому, нарушил меры безопасности и пришел в театр. Боже, он может стать легкой добычей для любого профессионального убийцы.

Если Джина рассказала ей о присутствии Уиллингема, кому еще она могла разболтать? Кто-то должен найти и предупредить сенатора.

Пит Мадзини стоял в нескольких ярдах от нее и разговаривал с Орхидеей. Валентина бросилась к нему.

— Пит, — выдохнула она. — Пит, чрезвычайное происшествие, возможно покушение, о Боже, у меня нет времени объяснять. Ты должен задержать поднятие занавеса. Пожалуйста. Десять минут, Пит!Никто даже не заметит.

Она увидела, что Орхидея потрясена. Вся кровь отхлынула от лица сестры. Мадзини, казалось, пришел в замешательство.

— Но тот человек из ФБР уже сказал…

— К черту ФБР! Я знаю Уиллингема. Я найду и предупрежу его, — выпалила Валентина. Она повернулась и побежала по коридору к служебной лестнице, по которой участники постановки могли подняться на балкон.

—  В чем дело? — допытывалась Орхидея, вцепившись в Валентину обеими руками. — Что происходит?

— У меня нет времени, — сказала Валентина, пытаясь вырваться.

— Это Михаил? Михаил, не так ли? Я знаю, это он.

О чем это говорит сестра?

— Нет, нет, не Михаил. Пожалуйста, Орхидея, не сейчас. У меня всего несколько минут. — Валентина вырвалась и побежала по коридору. Орхидея поспешила вслед за ней.

—  Несколько минут — на что?

— Мне кажется, что готовится покушение на сенатора Уиллингема.

— О Боже, — выдохнула Орхидея.

— Оставь меня, Орхидея, я все улажу. Я знаю сенатора и, надеюсь, сумею найти его и убедить уйти тотчас же, пока не случилось непоправимое.

Орхидея смотрела на нее со все возрастающим ужасом.

— Нет. Пожалуйста. Я могу помочь, — настаивала она.

— Я… — затем Валентина сдалась, у нее не было времени, чтобы спорить. — Хорошо, пойдем, — поспешно согласилась она.

— Поторопимся, — сказала Орхидея.

Они приподняли свои длинные юбки и побежали по старому коридору, ведущему к бельэтажу и балконам, там же находилась и костюмерная.

— Не понимаю, — говорила Орхидея на бегу.

— Думаю, это колумбийцы хотят убить сенатора Уиллингема. Он неоднократно говорил, что будет сидеть в первом ряду, в центре. Предполагалось, что он сегодня вообще не придет, но он пришел и находится где-то на балконе. — Валентина тяжело дышала. — Сумасшедший!

— Михаил как-то связан со всем этим? — спросила Орхидея, когда они подбежали к двери, ведущей в бельэтаж.

—  Михаил?

Валентина замедлила шаги. Поездки Михаила в Вашингтон и обратно, его настойчивое желание посещать репетиции, кровоподтеки Мадзини, странное исчезновение Беттины — разрозненные фрагменты, не имевшие, казалось, смысла, внезапно сложились в единое целое.

Они распахнули дверь и вышли в переполненный бельэтаж. Им тотчас же бросились в глаза трое мужчин в темных деловых костюмах, стоящих в дальнем конце и ведущих переговоры по портативным рациям.