Он не стал отбирать у Григория воспоминаний, не украл ни частицы души. Он просто исчез бесследно, как и не было его.

Краткую тишину нарушил дикий крик.

Григорий очнулся и обнаружил, что лежит на диване. Он заморгал, пытаясь понять, в чем дело.

Второй крик разбудил его окончательно. Он донесся из спальни Терезы.

Григорий вскочил и бегом бросился к соседней комнате, толкнул дверь, на ходу сотворил яркий огонек, мгновенно рассеявший тьму.

Тереза сидела на кровати.

Ее лицо, руки, ночная рубашка и даже подушка были в крови. Крови было немного, но смотреть на Терезу было страшно. На ее щеке алели три рваные раны.

Она смотрела на Григория широко открытыми глазами.

— Грифон… — прошептала она сдавленно. — Там был ты… и грифон по имени Фроствинг.

XII

Вот так и вышло, что в конце концов Григорий Николау все-таки вынужден был рассказать Терезе Дворак всю правду.

Он поведал ей о веках своих странствий, о том, как сколачивал громадные состояния и вкладывал их в определенные предприятия, основываясь на богатейшем жизненном опыте, о том, как порой просто-напросто зарабатывал деньги своим горбом. А потом он рассказал Терезе о грифоне и магии.

Они разговаривали, не опасаясь разбудить и тем рассердить соседей Терезы. Григорий предусмотрительно позаботился о том, чтобы никаких необычных звуков из ее квартиры не доносилось, так что никто и не слышал ни криков, ни злорадного смеха грифона.

— Он крадет твою память? — спросила Тереза, необычайно спокойная после пережитого ужаса. Это было в ее характере — так понял Григорий. Стоило первому страху отступить — и Тереза всегда умела взять себя в руки.

— Отдельные воспоминания, но похитил их он уже так много, что моя память стала похожа на головоломку, половина кусочков от которой безвозвратно утрачена.

Григорий сидел на краешке кровати Терезы. Он уже успел, пользуясь магической силой, залечить ее раны так, что от них не осталось и следа, а потом Тереза ушла в ванную и долго-долго смывала с себя пережитые страхи. Вернулась она из ванной с чуть не досохшими волосами, но переодевшаяся, и сумела благодарно улыбнуться Григорию. Раны на ее лице зажили только снаружи, но большего Григорий сделать не сумел.

— Время похитило столько других воспоминаний, что их тоже можно считать украденными.

— А ты помнишь его первое появление?

— Видимо, это как раз и было одним из первых украденных им воспоминаний. Ты должна понять, Тереза, что для Фроствинга нет большего наслаждения, чем мое замешательство и мучительные раздумья. — И тут Григорий понял, что последний визит грифона прошел иначе, чем все предыдущие. — Впервые он ничего не отнял у меня… хотя, конечно, я могу ошибаться.

Но нет, он понимал, что не ошибается. Все воспоминания остались нетронутыми. На этот раз сомневаться не приходилось.

— Боже мой… — прошептала Тереза уже не в первый раз. Она сидела на диване, крепко обхватив руками колени. — Столько веков подряд не знать, зачем он это делает, не представлять, когда именно он отнимет у тебя то, что ты сумел сберечь, не знать, чем это все закончится… Я бы уже давно с ума сошла.

Григорий поджал губы.

— Он не даст мне сойти с ума. Это одно из главных правил в его игре. Я всегда должен пребывать в здравом рассудке и четко сознавать, что со мной происходит.

Ему вдруг ни с того ни с сего припомнился небольшой городок под Берлином. Кажется, он назывался Цехлин. Кроме названия, Николау о нем не помнил ровным счетом ничего. Он даже не знал, в каком веке попал в этот городок. Такого рода «оборванных» воспоминаний у Григория было хоть пруд пруди, но Цехлин по какой-то причине что-то значил, что-то большее. Стоило Николау задуматься о сумасшествии — и на ум сразу приходил Цехлин.

— Он ни за что не даст мне улизнуть в область безумия. Оно для меня — недостижимая мечта.

— И как это все началось, ты не представляешь?

Вопрос Терезы напомнил Григорию о том, как закончился последний визит Фроствинга.

— Теперь это не совсем так. Я должен кое-что узнать о том, какая сила стоит за тем, что происходит в доме… и за самим Фроствингом. Видимо, его повелитель — та сила, что правит всем этим, — некогда был мне знаком.

Тереза выпрямилась.

— Не хочешь ли ты сказать, что в доме может прятаться колдун, которому от роду несколько сотен лет? Да ведь дом выстроен в начале века.

— Внешность может быть обманчива… но это верно: дом, быть может, действительно появился именно в это время. Повелитель грифона мог просто-напросто перенести его сюда откуда-то еще. — Григорий вздохнул. — Я многое узнал во время встречи с Фроствингом нынешней ночью, но и вопросов снова прибавилось.

Вопросы метались в голове у Григория, мешали сосредоточиться. Что за заклинание он произнес, чтобы прогнать своего мучителя? Почему оно так легко слетело с его губ? Каким образом он и прочие люди с таким же цветом глаз были связаны с тем, что жило внутри дома? И что означала эта отметина — серо-голубые глаза?

— А ты мог бы сделать так, чтобы я забыла обо всем этом? — неожиданно спросила Тереза.

Григорий на мгновение замер.

— Я мог бы сделать так, чтобы ты забыла о чем угодно, стоит тебе только пожелать.

Тереза задумалась, поглаживая кончиками пальцев щеку, совсем недавно обезображенную следами от когтей грифона. В конце концов она покачала головой.

— Нет. Так мне от этого не убежать. И потом, я ведь не знаю, поможет мне забытье или нет. Он все равно может явиться за мной… а кроме этого есть еще дом.

Вот именно. Рано или поздно дом станет призывать ее. Это понимала и сама Тереза, и Григорий. Вдобавок Фроствинг пометил ее. Может быть, физические следы этого клейма исчезнут, но грифон всегда найдет свою жертву.

Раздумывая об этом, Григорий случайно бросил взгляд на часы и, увидев, который час, не на шутку удивился. Полночи пролетело незаметно. Он-то без проблем мог пережить пару бессонных ночей, но не Тереза. После кошмарного знакомства с каменным чудовищем ей более чем когда-либо требовался отдых.

— Тебе надо поспать, Тереза. Нужно набраться сил.

— Нет! — воскликнула она и содрогнулась всем телом. — Просто и подумать страшно о том, чтобы заснуть! Пока не могу. Мне кажется, что он еще здесь.

Страх этот был вполне оправдан, но Григорию совсем не хотелось, чтобы Тереза упала от изнеможения в такой момент, когда ее жизни могла бы грозить опасность. Терезе непременно надо было поспать.

Григорий пересел к ней поближе и обнял за плечи. Она не стала отстраняться — наоборот, прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

— Я понимаю, как ты себя чувствуешь, — ласково проговорил Григорий. — Мне довелось пережить такое много раз. В таком случае тебе лучше постараться просто расслабиться. Он не вернется, это я тебе обещаю. Не можешь уснуть — так хотя бы отдохни… расслабь мышцы…

— Я не буду спать, — сонным голосом заявила Тереза и опустила голову.

— Не будешь так не будешь, никто тебя не заставляет, — примирительно проговорил Григорий, пристально глядя на нее. — А если захочешь…

Голова Терезы скатилась с его плеча. Григорий немного подождал и осторожно отодвинулся, чтобы увидеть лицо Терезы. Как он и думал, глаза ее были закрыты. Грудь мерно вздымалась и опадала. Тереза мирно спала.

— Понимаю, это обман, — прошептал Григорий и нежно поцеловал Терезу в лоб. — Но сон — единственное лекарство от воспоминаний о всяких пакостях. Когда ты проснешься утром, память о страшной ночи не будет столь яркой. Я не стану красть у тебя воспоминаний. Я просто делаю так, чтобы ты спала.

Григорий укрыл Терезу одеялом, а сам устроился в кресле рядом с диваном. Бессонная ночь — сущий пустяк в сравнении с тем, что он подарит отдых измученной женщине.

* * *

— Что со мной случилось?

Сквозь просвет между шторами пробивались солнечные лучи. Григорий, не вставая с кресла, спокойно отозвался: