— Отто, мы все чувствуем себя виноватыми, когда теряем кого-то. Мы все задумываемся над тем, достаточно ли часто мы говорили «я люблю тебя», достаточно ли убедительно и чувственно. Все мы сожалеем, что когда-то сказали, сделали…

— А что, если я поступил неправильно? — резко спросил Отто. — Может быть… может быть, я должен был броситься по этому проклятому холлу и звать на помощь, и, может быть… может быть…

— Нет, Отто. Ты сделал именно так, как посчитал лучшим для нее. Ты не сделал ничего плохого, отпустив ее с миром и достоинством в мир иной. И это ты знаешь так же хорошо, как и я.

— Я? О Боже, Джесс, прошлой ночью я мечтал о… нас с тобой.

— Отто, это не…

— И раньше, в Векоше…

— Отто, это не имеет никакого отношения к твоим чувствам к Мэрилин или к твоему поступку. Все, что ты сделал, ты сделал из любви и нежности.

Отто снова принялся рассказывать девушке о своей жизни с Мэрилин и о том, как многого он лишился, когда несчастный случай отнял ее у него. С тех пор его жизнь представляла собой сплошные страдания, ад комнат ожидания в больнице, счета и растущую беспомощность, которая начала овладевать им, как некая страшная болезнь.

Спустя какое-то время, Отто Баутин стал известен всем, как человек с очерствевшей душой.

— И вот теперь я превратился в ничтожество, которое ты видишь перед собой, — произнес он извиняющимся тоном.

— Я вижу перед собой доброго, нежного и заботливого человека, — возразила Джессика, — и это все, что я вижу.

Она поцеловала Отто и поблагодарила его.

— Но за что?

— За то, что ты хороший человек.

Он хотел возразить, но Джессика приложила палец к его губам.

— А теперь спи, отдыхай.

Отто закрыл глаза, а она бесшумно вышла из комнаты и направилась к себе в спальню, где переоделась в ночную рубашку и халат. Потом Джессика пошла в ванную и включила теплый душ.

Стоя под нежными теплыми струйками воды, девушке казалось, что она тает, нервное напряжение, сковывавшее ее все это время, мало-помалу спадало. Теплая вода становилась все горячее и горячее по мере того, как она все сильнее открывала кран, и это расслабило ее настолько, что она едва не заснула.

Джессика не помнила, как выбралась из ванны и расчесала волосы, она очнулась уже в постели. Ее волосы, все еще влажные, лежали на подушке, и казалось, существовали сами по себе. Когда Джессика вышла из ванной, одной частичке ее души хотелось найти в своей постели Отто, другая же частичка радовалась тому, что он спит в другой комнате. Отто понадобится время, чтобы оценить все правильно. Сейчас он страдает, ему больно, он чувствует себя виноватым. И если бы между ними что-нибудь произошло этой ночью, его чувство вины только усилилось бы от этого. Джессика не хотела добавлять страданий к тому, что Отто уже испытывал, несмотря на ее абсолютную уверенность, что он ни в чем не виноват.

Каждую ночь после того, как осмотрела убитую Кэнди Коуплэнд, Джессика видела во сне Векошу. Однако, все ужасные и уродливые детали, которые она ожидала увидеть во сне, уступили место какому-то неясному, подернутому дымкой сиянию, затеняющему нечто кошмарное, и на месте этого необъяснимого ужаса стоял Отто. Он протягивал к ней руки, пытаясь выбраться из страшного, залитого кровью места, он был похож на маленького заблудившегося мальчика. Джессика протягивала свою руку, брала руку Отто и задумывалась над тем, какое будущее могло ожидать их, но потом замечала, как рука Отто вдруг отделяется от его тела и слышала тихие звуки посасывания.

— Он считает нас всех идиотами, — говорил Отто с негодованием в голосе, в то время, как она отчаянно пыталась вставить его руку в сустав, из которого та выпала.

— Ты была права! Господи, ты все это время была права, Джесс! И теперь мы точно знаем, что все три жертвы побывали в руках одного и того же убийцы! — вручив Джессике конечные результаты анализов, Д. С., в буквальном смысле слова, пританцовывал вокруг нее. — Схожесть ран очевидна, с течением времени они стали едва различимы, но будь я проклят, если их там не было.

— Ранка, сделанная трубкой, чем-то вроде соломинки? Дай мне взглянуть.

Д. С. показал девушке снимки, и они оба какое-то время молча изучали их. Словно подходили к концу долгого, утомительного марафона. Джессике казалось, что весь запас ее энергии исчерпан, да и Джону, который всю ночь оставался на ногах, уже не верилось, несмотря на явную очевидность, что они добились такого блестящего результата.

— Мы должны показать это Баутину и его команде, но наша информация была бы гораздо более полной, если бы мы могли указать точно, каким именно инструментом пользовался этот ублюдок. Что могло оставить на гортани такое круглое отверстие?

— Мне надо немного поспать, — решительно заявил Д. С. Судя по бледности лица, ему, действительно, был необходим отдых, а, возможно, и хороший обед.

— Да, Джон, — согласилась Джессика. — Лучше, если ты немного отдохнешь. Ты потрудился на славу и в Иллинойсе, и здесь.

— Кстати, я совсем забыл, — заметил Д. С., вяло отбрасывая со лба пряди всклокоченных волос, глаза его слипались. — Кто-то должен оплатить мне те непредвиденные расходы, которые свалились на меня в ходе этой поездки, — он произнес эти напыщенные слова совсем уже сонным голосом.

— Какие расходы?

Зевнув, тот ответил:

— Я ведь рассказывал тебе о путанице с гробами, да? И, как результат, мне пришлось заплатить за гроб из собственного кармана.

— Что?

— Чтобы не возникло лишних осложнений, мне пришлось оплатить стоимость поврежденного гроба.

— Он принадлежал Мелани Трент?

— Это было бы совсем просто. Нет, гроб принадлежал другому покойнику, которого выкопали по ошибке.

— Но платить за это должны лица, допустившие ошибку.

— Конечно, только тогда я вряд ли покинул бы этот чертов Париж так скоро! — рявкнул Д. С., бросившись к выходу.

Выскочив за ним вслед Джессика пробежала по холлу.

— Представляешь, какой номер выкинул Харди. Он собирался процитировать мне главу из книги кодексов торгового представительства…

Прежде, чем закрылись двери лифта, Д. С. успел крикнуть:

— Скажи Харди, чтобы он засунул эти таблицы себе в задницу!

Джессика не удержалась от смеха, расхохотался и еще кто-то, находившийся в холле и слышавший эти слова. Все знали, что за человек Харди, и слова Д. С. вряд ли останутся без внимания, скорее всего, их теперь будут повторять весь день.

Смех смехом, но ей придется обратиться к Альберту Харди, чтобы вернуть Д. С. деньги. И это будет совсем не просто. Представительство могло вообще поставить на этом крест, если не растормошить респектабельного Харди с неизменным галстуком-бабочкой, и не привести ему все необходимые доказательства того, что ошибку допустили могильщики и местные власти, а отнюдь не агент ФБР.

И все же, Джессика не могла без смеха представить себе Харди, мечущего громы и молнии над счетом за гроб, который оплатил в Иллинойсе Джон Сорп, девушку это немало позабавило, чего уже довольно давно с ней не происходило.

Джон выглядел таким усталым, когда сбросил с себя халат и выскочил из кабинета, что Джессика недоумевала, как ему вообще удалось найти лифт. Ей и самой не пришлось много поспать, почти всю ночь они проговорили с Отто, большей частью о тех трудностях, которые свалились на него с тех пор, как его жена заболела аневризмой, и о его нестерпимой боли сейчас, когда он потерял ее навсегда.

Сегодня утром Джессика ушла из дома первой, оставив Отто записку, что он может оставаться в ее квартире сколько потребуется, и пообещала присутствовать на траурной панихиде по его жене. Это должно пройти просто и спокойно, ее тело собирались кремировать.

Джессика попыталась снова заняться работой. Она хотела обдумать каждую деталь преступления, чтобы завтра, когда к работе вернется Отто, обсудить это с ним еще раз. Ей хотелось ошеломить его своими открытиями, а также сразить ими наповал его команду.