Фоулсон и Джексон стремительно выбегают на тротуар, в бешенстве глядя вправо, влево. Они замечают нас. За ними следует мисс Мак-Клити. Картик все еще стоит на месте, как будто не зная, в какую сторону ему броситься.

— Идем, — говорю я и дерзко беру его под руку. — Мы просто гуляем.

Мы спешим смешаться с толпой прохожих — это в основном мужчины, выходящие из своих клубов после ужина, сигар и бренди; еще на улице много пар, направляющихся в театр или в гости, на вечеринку.

За нашими спинами Фоулсон насвистывает какую-то военную мелодию, я слышала что-то похожее в Индии, так напевали английские солдаты.

— Мне не надо было делать этого, — говорит Картик.

— Шагай побыстрее, пожалуйста, — говорю я.

— Я не должен был позволять тебе сбежать.

Свист Фоулсона звучит беспардонно громко, он перекрывает шум толпы, экипажей, он пробирает меня до костей. Я оглядываюсь. Преследователи уже близко. Я смотрю вперед — и меня охватывает еще больший ужас: Саймон и его отец выходят из своего клуба!.. Они не должны увидеть нас здесь. Я дергаю Картика за руку и поворачиваю обратно.

— Что ты делаешь? — удивляется он.

— Там Саймон, — говорю я. — Нельзя, чтобы нас заметили.

— Да, но мы не можем идти в ту сторону!

Я в панике. Саймон выходит из-под Афины, чья статуя красуется над роскошным входом в клуб. У обочины ждет его карета.

Рядом с нами останавливается экипаж, кто-то выходит из него, расплачивается с возницей. Картик, оттолкнув пару, вознамерившуюся сесть в этот кэб, впихивает меня туда.

— Герцогине Кентской, — говорит он разъяренным мужчине и женщине, — необходимо срочно попасть во дворец Сент-Джеймс.

Мужчина громко ругается, привлекая внимание прохожих, включая и Саймона с его отцом. Я прячусь поглубже в кэб.

Рассерженный мужчина требует, чтобы я вышла.

— Я должен возразить, мадам! Экипаж по праву мой!

«Пожалуйста, пожалуйста, дайте мне уехать…»

Фоулсон замечает нас. Он перестает свистеть и прибавляет шагу. Через несколько секунд он будет рядом.

— Что тут происходит?

Это голос лорда Денби.

— Да вот, какая-то молодая леди захватила наш кэб, — поясняет мужчина. — А этот индийский юноша утверждает, что она — герцогиня Кентская!

— Эй, отец, а это вроде бы бывший кучер мистера Дойла? Ну конечно, это он!

Лорд Денби расправляет плечи.

— Да, он… Эй, парень! Что все это значит?

— Может быть, позвать констебля? — спрашивает Саймон.

— Будьте любезны, мисс, — властно произносит мужчина, просовывая руку в окно, в то время как я пытаюсь скрыться от взглядов. — Вы уже достаточно позабавились. Буду вам благодарен, если вы немедленно покинете наш кэб.

— Выходите уже, мисс! — кричит возница. — Нечего устраивать неприятности, ночь и без того неприятная.

Это конец. Или меня увидят Саймон и его отец, и тогда моя репутация будет навеки погублена, или же Фоулсон и мисс Мак-Клити уведут меня неведомо к кому.

Моя рука уже тянется к ручке дверцы кэба, когда Картик внезапно подпрыгивает, как сумасшедший, и начинает выкрикивать какую-то бойкую песенку, дрыгая ногами.

— Он пьяный или сумасшедший? — спрашивает лорд Денби.

Картик прислоняется к кэбу.

— Кто знает, как меня найти?

Он вскидывает руку — и резко, с силой бьет по крупу лошади. Лошадь, громко заржав, бросается вперед по улице, возница отчаянно кричит: «Эй, стой же, стой, старушка Тилли!» — но лошадь его не слышит. И он только и может, что постараться направить свою лошадку в сторону от тротуара, в поток экипажей, покидающих Пэлл-Мэлл. Я оглядываюсь и вижу, что Картик продолжает разыгрывать безумного дурака. К ним направляется констебль, он с силой дует в свисток. Фоулсон и Джексон отступают. Сейчас им не добраться до Картика. Только мисс Мак-Клити нигде не видно. Она исчезла, как призрак.

— И куда же мы едем, мисс? — спрашивает наконец возница.

Куда я могу направиться? Где я могу спрятаться?

— На Бейкер-стрит, — кричу я в ответ, называя адрес мисс Мур. — И поскорее, пожалуйста.

Мы добираемся до Бейкер-стрит, и тут я осознаю, что у меня нет с собой сумочки. Мне нечем заплатить вознице.

— Приехали, мисс, — говорит он, помогая мне выйти из кэба.

— Ох, знаете ли, — говорю я, — похоже, я забыла кошелек. Если вы сообщите мне свое имя и адрес, я позабочусь, чтобы с вами щедро рассчитались. Обещаю.

— Ну да, а я — родственник королевы.

— Я серьезно, сэр.

С другой стороны улицы к нам направляется констебль, медные пуговицы его формы поблескивают в сумерках. Я холодею.

— Расскажите это констеблю, — говорит возница. — Эй, бобби! Подойдите-ка сюда!

Я бросаюсь бежать, констебль резко свистит мне вслед. Я быстро ныряю в тень какого-то переулка и замираю. Снег превращается в ледяное крошево. Острые льдинки кусают меня за щеки, из носа течет от холода. Дома покрываются изморозью, она играет отблесками в свете газовых фонарей. Мне больно дышать, настолько холоден воздух. Но есть и еще кое-что. Магия покидает меня. Я чувствую себя странно, как будто в лихорадке.

Громкие шаги констебля звучат совсем близко.

— А потом она заявила, что она — герцогиня Кентская, — объясняет ему возница.

Я вжимаюсь в какую-то нишу в стене. Мое сердце колотится о ребра; грудь сжимается, трудно дышать.

— Вы могли бы и не сажать к себе странных женщин, приятель, — говорит констебль.

— Да откуда же мне было знать, что она окажется странной? — возражает кэбмен.

Споря, они проходят в нескольких дюймах от меня; им стоит только повернуть головы… Но наконец их шаги и голоса превращаются в слабое эхо, а потом и вовсе затихают, поглощенные ночью. Я шумно втягиваю воздух. Нельзя терять время. Я, спотыкаясь, несусь по улице к дому мисс Мур, спеша настолько, насколько это возможно в моем изможденном состоянии. Дом погружен во тьму. Я громко стучу, надеясь на ходу придумать какую-нибудь уловку, чтобы меня впустили. Миссис Портер высовывается из верхнего окна и раздраженно спрашивает:

— Чего вам нужно?

— Миссис Портер, мне ужасно жаль вас беспокоить… Но у меня срочное сообщение для мисс Мур.

— Ее нет дома.

Да, я знаю, что ее нет, и виновата в этом только я. Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание. Лицо онемело от холода. Констебль может вернуться в любой момент. Мне просто необходимо войти в дом. Мне нужно место, чтобы спрятаться, подумать, отдохнуть.

— Да и вообще поздно уже. Приходите завтра.

Чьи-то шаги гулко звучат на мостовой. Кто-то приближается.

— Дорогая миссис Портер, — в отчаянии говорю я, — это Фелисити Уортингтон. Дочь адмирала Уортингтона.

— Дочь адмирала Уортингтона, говорите? Ох, милое дитя, как там адмирал?

— Вполне хорошо, благодарю вас. То есть я хочу сказать, нет, он совсем не в порядке. И я именно поэтому пришла к мисс Мур. Это крайне настоятельное дело. Могу я ее подождать?

«Пожалуйста, пожалуйста, впустите меня! Чтобы я могла прийти в себя, опомниться…»

В другом конце улицы я слышу стук металлических подковок на сапогах констебля; он возвращается.

— Ну-у… ладно, — тянет миссис Портер.

Она набросила халат.

— Я бы не стала просить вас о таком одолжении, если бы не знала, что вы — добрая душа. Я уверена, мой отец захочет вас отблагодарить лично, как только сможет.

На это миссис Портер покупается.

— Спущусь через минуту.

Фонарь констебля бросает луч света в мою сторону.

«Пожалуйста, миссис Портер, поспешите…»

Она отпирает дверь и впускает меня в дом.

— Добрый вечер, миссис Портер! — кричит констебль, прикасаясь к форменной каске.

— Добрый вечер, мистер Джон, — отвечает она.

Миссис Портер закрывает дверь. Я держусь руками за стену.

— Рада вашей компании, — говорит миссис Портер. — Это так неожиданно. Позвольте взять ваше пальто.

Я сжимаю ворот у горящего горла.

— Дорогая миссис Портер, — хриплю я, — простите, но, боюсь, я должна решить свое дело с мисс Мур, а потом как можно скорее вернуться к постели батюшки.