1. Прежде всего — это предисловие ко второй части повести, полностью разрушающее атмосферу сказки. Милн сразу пишет о том, что все, что еще только должно произойти, приснилось его читателю. Показательно, что называется оно не Introduction («Предисловие»), a Contradiction («Противоречие»). Создается впечатление, что Милн часто подтрунивает над своим читателем-ребенком, а иногда и просто дразнит его. Так, объясняя происхождение второго компонента имени медвежонка, он пишет, что слово «Пух» (Pooh) связано с именем лебедя «Pooh», с которым любил играть Кристофер Робин, и добавляет: «…you may remember that he once had a swan (or the swan had Christopher Robin, I don't know which)» («…вы, наверное, помните, что у него был лебедь (или у лебедя был Кристофер Робин, я точно не знаю»).

2. Милн часто использует прием значимой или значащей пустоты. Когда Пух приходит в гости к Кролику, который не спешит открывать ему, на вопрос: «Is anybody at home?» («Есть ли кто-нибудь дома?»), он слышит: «Nobody» («Никого») и думает про себя: «Тhеге must be somebody there, because somebody must have said „Nobody“» («Должен же кто-нибудь там быть, ведь кто-то же должен был сказать: „Никого“») (Milne 1992а, 24).

Когда в гл. V Пятачок и Винни-Пух пытаются поймать Слонопотама (англ. Heffalump), Пятачок описывает его так: «А great enormous thing, like — like nothing. A huge big — well, like a — I don't know — like an enormous big nothing. Like a jar („Огромная вещь — ну — как пустота. Огромная, очень большая, как — я не знаю — как — огромное ничто. Как кувшин“) (Milne 1992 а, 70; курсив авт. — Я. С.). Не беремся судить о том, как воспринимали это английские дети начала XX века. Заметим только, что Б. Заходер перевел эту фразу» «У-у-ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо… как… как не знаю что! Как горшок!» (Милн — Заходер 1992, 57).

3. Достаточно часто, для того чтобы достичь комическою эффекта, Милн деконструирует фразеологизмы и разрушает логические связи. Так, на вопрос Пуха: «How are you?» («Как поживаешь?»), Иа-Иа отвечает: «Not very how» («Не очень как») (Милн — Заходер 1992, 40).

Когда Винни-Пух поздравляет Иа-Иа с днем рождения и говорит ему: «Many happy returns of the day, Eeyore», ослик отвечает: «And many happy returns to you, Pooh Bear». Здесь игра со словом идет уже на уровне осознания полисемии, поскольку «returns» фигурирует сразу в нескольких значениях — повторения, возврата и возмещения, а также в значении непроданного товара. Сразу в прямом и переносном смысле употребляются в тексте слова (о «привязанности» Иа-Иа к своему хвосту), «узкое место» — о выходе из норы кролика). Маловероятно, чтобы эта тонкая игра со словами, значениями, метафорикой и фразеологией была понятна детям, но ее высоко ценили и ценят взрослые.

4. Сложной для детей эту книгу делает большое количество «ученых», книжных слов, например: «purpose?» («с какой целью?»), «since» («поскольку»), и сокращений, которые принято делать после фамилий: F.O.P. (Friend of Piglet's), R.C. (Rabbit's Companion), RD. (Pole Discoverer), все это о Пухе — Друге Пятачка, Компаньоне Кролика и Первооткрывателе Полюса; упоминания стандартных обозначений мягкости — твердости грифеля на карандашах: В — black, НВ — hard black, ВВ — double black (ср.: в тексте Заходера: В — в честь Винни-Пуха, НВ — в честь Неустрашимого Винни, ВВ — в честь Выручательного Винни). Для Милна был важен мотив узнавания, но трудно предположить, что дети узнают и понимают зги и другие сокращения, традиционные поэтические подзаголовки, образы и аллюзии, которых так много в тексте.

5. Впрочем, даже если некоторые стихотворные строки, сочиненные Милном и вложенные им в уста «поэта-философа» Винни-Пуха, были не всегда понятны детям, они нравились им (а для английской традиции нонсенса, в частности английских детских стихов — Nursery Rhymes, этого может быть достаточно). По стилю эти стихи принадлежат к английской поэзии абсурда [433], но почти всегда балансируют на грани потери смысла, не переходя ее окончательно. Может быть, именно эта неумолимая логика, проглядывающая сквозь нелепицу, и является трудной для детского восприятия. Так, не является нонсенсом на первый взгляд бессмысленная загадка, сочиненная Пухом. Ее «загадочное» название было семейной шуткой Милнов (см.: Milne Ch. 1975, 53), а также близко названию стихотворения Э. Лира «Calico Pie», которое Кристоферу Милну часто читала мать. Строчка «A fly can't bird, but a bird can fly» (букв., «Муха не может охотиться на птиц, зато птица умеет летать»), где взаимодействуют английские a bird — птица и to bird — ловить птиц и a fly — муха и to fly — летать, связанные отношениями конверсии, близка к нонсенсу, но полностью не теряет смысла. Не являются полной бессмыслицей и основанные на явлении дейксиса строки, сочиненные «медведем с опилками в голове» для отвлечения Кенги («Едва ли кому-нибудь известно, являются ли те — этими, или эти — теми») (Milne 1992а, 100).

Существуют разные точки зрения на то, чем является сказка «Винни-Пух и Все-Все-Все», рассказанная Борисом Заходером, — переводом, пусть вольным, или пересказом. Очень высоко ценя ее, многие исследователи определяют ее все же как перевод. Так, Е. Эткинд в книге «Поэзия и перевод» писал: «…считалки, которые мгновенно запоминаются наизусть, дразнилки, которые звучат смешно и обидно, стиховые игры — такие, которые в книге А. А. Милна „Винни-Пух и все остальные“ (в чудесном переводе Бориса Заходера) называются ворчалками, сопелками, кричалками и пыхтелками, — вот что нужно ребятам» (Эткинд 1963. 345) (курсив авт. — Я. С). Не имея возможности в рамках данной работы останавливаться на спорах о том, чем же является эта повесть-сказка, мы примем точку зрения самого Заходера, который всегда считал свое произведение пересказом.

У него были на то все основания: он изменил композицию оригинала Милна, исключив оба предисловия и сентиментальные посвящения, оставил непереведенными десятую главу [434] первой части и вторую главу второй, изменил расположение некоторых глав и объединил обе книги Милна и «The House at Pooh Corner» в единое произведение. Но самое главное — он создал свой собственный и неповторимый стихотворный ряд, свои замечательные «ворчалки», «сопелки» и «кричалки», обогатив тем самым и лексику русского языка, и русскую детскую поэзию. При этом Заходер не исказил английского оригинала (Пух и его друзья живут в абстрактной Стране, без географических привязок). И что особенно удивительно, технически этот перевод выполнен с ювелирной точностью. Приведем несколько примеров.

Большую сложность для перевода представляет слово «Heffalump», созданное Милном для обозначения большого и таинственного животного, которого так боятся Пух и Пятачок. Если первая его часть напоминает прилагательное — это глыба, большой ком или кусок. Можно предположить, что именно из него и возникло имя большого животного, которого первый автор иллюстраций к «Винни-Пуху», Э. Шепард, изобразил похожим на слона. С другой стороны, вполне вероятно, что Heffalump — это детский перевертыш, образованный от слова Elephant, слон (см.: Полторацкий 1983, 400). Блестяще справившись с непростой задачей перевода этого имени на русский язык, Заходер придумал имя Слонопотам. Маленький диалог:

«…I saw a Heffalump to-day, Piglet. What was it doing? — asked Piglet. Just lumping along — said Christopher Robin».

(Milne 1992a, 56),

Заходер перевел следующим образом:

— Знаешь, Пятачок, а я сегодня видел Слонопотама…

— А чего он делал? — спросил Пятачок. <…>

— Ну просто слонялся, — сказал Кристофер Робин.

(Милн — Заходер 1992,47)

А слова: «… because he could hear it (Heffalump) <…> heffalumping about it like anything» представил так: «…услышал, как тот (Слонопотам) спонопотамит вовсю!» (Милн — Заходер 1992, 56) (курсив авт. — Н. С.).