Шпионов стало в разы больше. Они уже не ограничивались одним лишь чувством любопытства. В их эмоциях отчётливо стала ощущаться злость, даже ненависть. Больше притворяться, что вокруг ничего не происходит, стало невозможно, и даже опасно. Каракал распустил в окружающем пространстве эхо, улавливая малейшие проявления жизни наподобие локатора. В тот же миг он понял, что окружен. Из сугробов вокруг него стали выбираться серебристо-белые волки. Они выглядели сильными, хоть и были в два раза меньше его. А ещё их было много. И они были очень злы.

Полторы сотни волков окружили друзей, во все глаза рассматривая легендарных хранителей. Долина была слишком мала, чтобы на ней смогли уместиться все охочие. Некоторые волки запрыгнули на окружающие долину скальные выступы. Некоторые всё пытались подвинуть собратьев, чтобы тоже посмотреть, кого стае удалось спасти.

— Хранители, — прошелся по рядам волков полный трепета гомон. А потом гордые повелители вьюги все как один стали преклонять перед друзьями головы. Наступила пронзительная, глубокая тишина. Даже те волки льда, что шумно пытались пробить себе дорогу к месту событий, потрясённо застыли на месте, услышав этот гомон.

Первый раз оказавшись вне пределов своего поселения, молодые феи даже не подозревали, насколько трепетно к ним относится большинство жителей внешнего мира. Такое выражение восхищения их скромными персонами повергло друзей в ступор.

Бэлл усадил на землю Ириса. Позади юного мага тут же оказалась Диази, придерживая истощенного друга за плечё, чтобы он не упал. Камомила с восхищением и лёгким трепетом оглядывала волков льда, шкуры которых отливали серебром в несмелом свете звезд и луны.

Бэлл сделал шаг вперед.

— Спасибо вам, — чуть хрипловатым голосом сказал он. Уж очень усердно молодой фей сегодня пытался урезонить взбесившихся летучих мышей. — Спасибо, что спасли наши жизни.

Волки льда подняли головы, заулыбались, довольные, что смогли помочь. А взгляд Бэлла внезапно наткнулся на Геллу. Молодая волчица хоть и улыбалась, но было заметно, что через силу. Ноги сами понесли хранителя к ней.

— Бедняжка, — тихо сказал Бэлл, глядя на молодую волчицу полным сострадания взглядом. — Как же тебе больно.

Он протянул руку и погладил её по влажному носу. Проникая в её разум, в её мысли. Перебирая на себя частичку боли. Гелла припала к земле, прикрыв глаза. Приглушенно всхлипнула.

— Он очень тебя любил. Твой отец, — улыбнулся Бэлл. — Он очень хотел, чтобы ты жила дальше. Была счастлива.

Волки льда застыли, глядя на молодого хранителя с благоговением. Легенды оживали прямо на их глазах.

Из правого глаза волчицы выкатилась прозрачная, переливающаяся в свете луны, словно изумруд, слеза. Эмоции её, так тщательно и долго сдерживаемые, вырвались наружу.

— Поплачь. Так станет легче, — приговаривал Бэлл, продолжая забирать себе её боль, злость, обиду. Даря душе волчицы покой. — Но ведь у тебя всё ещё осталась семья, — уверенно сказал хранитель. Надо было закрепить в сознании волчицы цель, ради которой она будет жить дальше. Которая отвлечёт на себя все грустные мысли. Поможет забыть о боли. — Они нуждаются в тебе. Я чую, твоя стая тебя очень любит. Не отгораживайся от своей семьи.

Гелла несмело кивнула и открыла свои пронзительно синие глаза. Она ткнулась носом в плечо хранителю, чуть не свалив его с ног. Бэлл пошатнулся, улыбнувшись краешком губ.

— Ну вот, такой ты мне нравишься больше, — сказал фей, становясь на цыпочки и гладя молодую волчицу по укрытой мягкой шерсткой шее. — Такая милая, очаровательная леди.

Волки заулыбались, Гелла фыркнула.

— Простите, что перебиваю, — громким шепотом осведомилась Камомила, разрушая очарование момента. — Но, может, ты нам объяснишь, что происходит?

— Бэлл, — прохрипел Ирис, всё это время сидящий на земле и пытающийся прийти в себя. — Мне надо с ними поговорить. Можешь перевести?

— Куда уж тебе? Это ведь можно отложить? — обеспокоено сказала Ди.

— Бэлл, — настойчиво повторил Ирис, пытаясь подняться на ноги. А в следующий миг к нему вышел Райм. Он посмотрел на хранителя напряженным взглядом, а потом внезапно подул на него.

— Ничего себе, — выдохнула Кама, наблюдая как энергетическая сущность друга стремительно насыщается энергией.

— Это то, что я думаю? — спросила Диази.

Болезненная усталость Ириса стала уходить, переходя в легкую слабость. Скорее моральную, чем физическую. Он таки смог подняться на ноги и улыбнулся волку льда.

— Спасибо, друг.

Райм склонил голову на бок, будто приглашая к разговору.

— Ты? Уверен? — догадался Ирис. Молодой волк смело кивнул. — Хорошо. Тогда ответь. Ты знаешь, кого именно преследовали слуги Хаоса, что напали на вас?

Они наступали. Молча, не проронив ни звука. Медленно, но неотвратимо. Их настроение было очень разным. От жгучей ненависти, до злости или абсолютного равнодушия. Были и те, кто боялся.

Молчаливые призраки, окутанные ореолом стужи. Волки льда. Они походили на ожившие ледяные статуи, покрытые инеем. Такие же холодные. Готовые нападать и убивать.

Каракал застыл, глядя на приближающихся к нему повелителей стужи. Он вспоминал о разговоре с морским змеем Асуром. Перебирал в голове выводы, которые сделал. Пытался понять, насколько глубоки провинности предков.

Юноша верил, что всегда есть возможность для искупления. Ведь почему вопреки всему, оказавшись под землёй и сильно разгневав весь мир, его сородичи остались в живых? Не потому ли, что им давали шанс? Не потому ли, что у них оставалась возможность всё исправить? Тогда почему его пытаются убить? Не объяснив ничего, не сказав ни слова. Просто потому, что он потомок предателей?

Значит так всё устроено во внешнем мире? Преступление и незамедлительное наказание. Если нет возможности наказать непосредственного виновника, значит это можно сделать с любым подвернувшимся под руку его потомком. По сравнению с творившимся вокруг беспределом, даже глупые ритуалы его сородичей стали казаться справедливыми, пускай там зачастую побеждал не тот, кто прав, а тот, кто сильнее. Ведь в мире пещер подсудимый хотя бы знал всю полноту обвинений, за которые его собираются наказать.

Получается, если следовать законам внешнего мира, то у него нет и шанса на искупление перед семьёй? Нет возможности даже быть выслушанным? Эта мысль всколыхнула у него в душе огонёк ярости, что в первый раз вспыхнул ещё тогда, во время первого боя в пещере Свершений. Он начинал понимать, почему его сородичи сбежали. Если этот мир живёт по ТАКИМ законам, то какие бы он возможности, даже чудеса не сулил, легче отказаться от него, чем мириться с действительностью.

Поднялся холодный, пробирающий до костей ветер. Всколыхнулся, поднялся над землёю снег. Словно хищные осы снежинки стали кружить вокруг хранителя, но у них не было сил подлететь к нему ближе, чем на метр. Завыл один из волков. Самый большой и самый сильный. Его песнь подхватили остальные, вызывая облака. Желая призвать на помощь непогоду. Они знали, они понимали, что у них слишком непростой соперник. Мир окутывал холод.

— Думаете, это поможет? — спросил Каракал. И не узнал своего голоса.

Ярость из маленького огонька превратилась в пышущее жаром пламя. Мышцы затвердели в напряжении, в ожидании немедленных действий. Но облик Каракала оставался преисполненным гордым достоинством. Глаза сменили свой цвет из желтого. Теперь они стали ярко оранжевые, а на дне их, будто яркое пламя, плясали кроваво красные блики. Снег под ногами Каракала стал с громким шипением таять. Ввысь взметнулось облако пара.

Холод отступал, таял, растворялся в окружающем пространстве. Солнце пылало, иссушая редкие облака. Оно будто увеличилось в размерах, желая во всём поддерживать своего избранника.

— Вы думаете, что сильнее меня? Или наивно полагаете, что преимущество в количестве даёт вам хоть какой-то шанс на победу? Жар всегда был сильнее холода, — спокойным, наполненным глубоким достоинством и уверенностью в своей правоте, голосом спрашивал хранитель. — Не думали же вы, что сила может дать вам право судить?