{стр. 143}
Преклонение главы Господа не было естественным, но сверхъестественным и удивительным, поэтому евангелист Иоанн называет его чудом, а не свойством природы, говоря: «…И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19, 30). Ибо «остальные люди во время агонии, когда им предстоит предать дух, не наклоняют голову вниз, может быть, потому, что так легче душе покинуть тело, но когда предадут дух, тогда наклоняют голову вниз. Господь наш поступил наоборот: сначала преклонил главу, а потом «предал дух», что и является сверхъестественным и удивительным. Поэтому священный Феофилакт Болгарский сказал: «Он поступил наоборот по сравнению с нами: мы прежде предаем дух, затем преклоняем главу, а Он прежде преклонил главу, потом испустил дух. Всем этим показывается, что Он был Владыкой смерти и все делал по власти». И Евфимий Зигабен сказал: «Он не потому преклонил главу, что испустил дух, как это происходит с нами, но потому испустил дух, что преклонил главу», чтобы «мы знали, что Он умер, когда захотел. И так вот, Его властью, Святая Его душа отделилась от непорочной плоти» [[335]].
Эта добровольная смерть есть смерть «Того, Который Сам есть Жизнь Вечная», Который воистину есть Воскресение и Жизнь. Речь идет, конечно, о смерти Человека, но в Ипостаси Слова, воплощенного (Бога) Слова. И поэтому речь идет о смерти, которая воскрешает […]. Было бы, может быть, правильно сказать, что Бог умер на кресте только по человеческой природе (которая была одного существа с нашею). Это была добровольная смерть Единого, Который Сам был Жизнью Вечной. Это была действительно человеческая смерть, смерть, со гласно человеческой природе, и однако смерть в Ипостаси Слова, Воплощенного Слова. То есть смерть, предполагающая Воскресение. Крещением должен Я {стр. 144} креститься… (Лк. 12, 50). «Это была смерть на кресте и кровь излившаяся, которою был крещен Христос», как говорит святитель Григорий Назианзин (Сл. 37, 17). Эта смерть на кресте как крещение кровью была глубочайшей сущностью спасительного таинства Креста» [[336]].
Крест и смерть Христовы были страданиями не Божеской, но человеческой Его природы. Божеская природа была бессмертна. Только человеческая Его природа «имела возможность вкусить смерти и страдания». Но так как Господь наш был Бог и Человек, то есть носитель двух природ в одном лице, и communicatio idiomatum (совокупность свойств) составляла единое целое, то можно говорить о смерти бессмертного Слова, о богоубийстве и т. д. [[337]]. Божеская природа усваивает страдания человеческой в Едином Лице Христа, но не испытывая в той мере мучения и не разделяя смерти как «природа бесстрастная и бессмертная» [[338]]. В том же духе рассуждает святитель Кирилл Иерусалимский, когда говорит, что Спаситель мира, Тот, Кто принял страдания на кресте, был не «слабым человеком», но «Богом вочеловечившимся», принявшим на Себя «подвиг терпения» [[339]].
Следовательно, смерть Спасителя стала роковым, сокрушительным ударом смерти и греху именно потому, что это была смерть Воплощенного Бога Слова, в Котором присутствовала вся полнота человеческой природы. Как смерть Богочеловека Она имела величайшие последствия. Воплотившийся Единородный Сын и Слово {стр. 145} Бога Отца на Голгофе совершил «страшное и преславное таинство крестной смерти». Поэтому святитель Василий Великий учил: «Итак, не брата ищи для своего искупления, но Того, Кто превосходит тебя естеством, не простого человека, но Богочеловека Иисуса Христа» [[340]]. Или, как это выразил богословски просвещенный Святым Духом святитель Григорий Назианзин: чтобы освободиться от проклятия греха и вечной смерти, «мы возымели нужду в Боге воплотившемся и умерщвленном, чтобы нам ожить» [[341]]. Так что правильнее всего было бы сказать, что ради нашего спасения на кресте «умер» Бог только по его человеческой природе, бывшей одного существа с нашей [[342]]. Поэтому в Великую Субботу мы поем: «Ужаснися, бояйся, небо, и да подвижатся основания земли». Почему? «Се бо в мертвецех вменяется в вышних Живый и во гроб мал странноприемлется. Егоже отроцы благословите, священницы воспойте, людие превозносите во вся веки» [[343]].
Он дает жизнь людям и творению
Богочеловек не только предал Себя для искупления всех (1 Тим. 2, 6), чтобы мы освободились от смерти. Он сразился с диаволом и одержал на Кресте единственную в своем роде победу, раз и навсегда покрывающую весь человеческий род до скончания века.
В следующей главе мы будем говорить о том, как Победитель Христос сошел в ад и даровал свободу мертвым «от века». Сейчас мы лишь приведем одно поразительное замечание святого Златоуста, чтобы подчеркнуть полное поражение и сокрушение смерти и ада. {стр. 146} Потому что «в православной сотериологии центр тяжести искупительной силы Креста падает не столько на удовлетворение Божественной справедливости и снятие вины с преступного (человека), сколько на сокрушение смерти и силы диавола» [[344]]. Поэтому богомудрый отец отмечает: «Не сказано (в Священном Писании): отверз медная врата, но …сокруши врата медная, (Пс. 106), чтобы темница сделалась негодною; и не снял вереи, но «сломи» их, чтобы стража сделалась бессильною. Где нет ни двери, ни засова, там не удержать никого, хотя бы кто и вошел». Итак, Христос, «желая показать, что смерти пришел конец, сокрушил ее врата медные. Медными назвал их пророк не потому, что эти врата были из меди, но чтобы показать жестокость и неумолимость смерти». Медь и железо символизируют «суровость и непреклонность», «вид упорный, бесстыдный и ожесточенный» [[345]].
Крест, стоящий на страшной Голгофе, месте великой вселенской битвы и победы, говорит о том, что Христос «уничтожил» смерть «приношением сходственного» [[346]], то есть Пречистого Тела Своего, которое отвечало этой жертве. Крест провозглашает, что через честные Страсти Спасителя мы наследуем бесстрастие, а через Его смерть — бессмертие [[347]]. Поэтому возглашает гимнограф в Великий Четверг: «На страсть, всем сущим из Адама источившую бесстрастие, Христе грядый, другом Твоим рекл еси: с вами Пасхи сея причаститися возжелах. Единороднаго бо Мя очищение Отец в мир послал есть» [[348]]. {стр. 147} То есть, душелюбивейший Христе, когда Ты взял на Себя по Своей воле спасительную Страсть, которая была источником освобождения всех людей от страстей греховных, то сказал Своим друзьям — любимым ученикам: «В эту последнюю таинственную и духовную пасху Моей земной жизни хочу есть вместе с вами, прежде чем буду распят и удалюсь от вас (Лк. 22, 15), ибо Бог Отец послал в мир Меня, Единородного Своего Сына, чтобы Я был принесен в жертву во искупление и избавление от грехов всего мира».
Кроме, того, Христос Своей крестной смертью оживотворяет всех нас, людей. Прекраснейшая Похвала второй статии Чина погребения Тела Господня использует живой и символический образ пеликана, чтобы выразить эту великую истину: «Якоже неясыть уязвлен в ребра Твоя, Слове, отроки Твоя умершия оживил еси, искапав животныя им токи» [[349]]. Пеликан питается, как известно, помимо прочего, и змеями. И его кровь становится чудесным противоядием, которое может исцелить его детенышей, если их укусит ядовитая змея. Существует легенда, что пеликан, узнав, что его птенцам грозит смерть от укуса ядовитой змеи, решается на поступок, раскрывающий его огромную любовь. Он встает над бессильными птенцами и начинает выклевывать себе бок, пока из образовавшейся раны не польется кровь. Эта кровь родителя капает в клюв маленьких пеликанов. И те, приняв кровь как противоядие, вновь оживают и спасаются, благодаря самоотверженной ране родителя, который произвел их на свет, а теперь возрождает! То же самое, как говорит благоговейный составитель Чина погребения, случилось и с нами, благодаря крестной смерти Господа. Как птица пеликан, разрывая клювом свой бок, кровью оживляет птенцов, так и Ты, Слове Божий, дал жизнь нам, людям. Ибо тот древний змий, началь{стр. 148}ник зла диавол, нас ужалил в Раю грехом, своим смертоносным жалом, и отравил нас (1 Кор. 15, 56). Но вот Ты проливаешь в отравленные души Твоих детей, людей, Честную Кровь Твою, которая истекла в изобилии от «источников жизни», животворящего и животочащего ребра Твоего и святых ран Твоих. И эта Кровь нас «оживила», дала нам жизнь! «Излия яд змий в слухи Евины иногда», — гласит один из тропарей Блаженств. «Христос же на древе крестнем источил есть мирови жизни сладость» [[350]]. Оживотворение человека Страстьми Христовыми выражают и другие похвалы Чина погребения: «Умерщвлена древле Адама завистно, возводиши к животу умерщвлением Твоим, Новый, Спасе, во плоти явлейся Адам» [[351]]. То есть: «Спаситель мой, восприняв человеческую плоть и явившись миру как Новый Адам, Ты Своей смертью возводишь в новую жизнь Адама, умерщвленного завистливым диаволом». И другое песнопение гласит: «Прободаешися в ребра, и пригвождаешися, Владыко, руками, язву от ребра Ты исцеляя и невоздержание рук праотец» [[352]]. То есть: «Ты снисходишь, Владыко, до того, чтобы Тебя побивали и пронзили копьем Твое святое ребро (Ин. 19, 34) и чтобы пригвоздили Твои пречистые руки ко Кресту, но так Честною Твоею Кровью Ты исцеляешь рану и невоздержанность рук наших праотцев, через которых в мир вошли тление и смерть».
