25 января, конечно, буду вспоминать + старца.

Милость Божия буди с Вами, родная моя Людмила Ивановна!

Сердечно приветствую Вас и все Ваше семейство с дорогой именинницей, а Татьяну Григорьевну со днем ангела. Сердечно желаю ей всякого блага, душевного и телесного, особенно же, чтобы Господь помог воспитать сыночка себе на утешение, Церкви и отечеству на пользу. Приветствует Вас и о. Иеракс.

Ваше письмо от 28/ХI я получил только I/14—I. Спаси Вас Господи. Я скучал, давно не имея весточки от Вас. Вам писал к Рождеству 11/24–XII.

И мое сердце бьется в унисон с Вашим. Нашу ревность я считаю совершенно правильной и разумной и нисколько не сожалею о прошлом и настоящем. Если ревность хотя бы и не по разуму, но ради истины, я уверен, будет принята Господом как ревность разумная, то тем более, я уверен, нашу ревность не отвергнет Господь. Чужие для Вас не близки и мне. Я только прошу Господа помочь мне совестию не покривить, единства церковного не порушить и соблазна не умножить.

Очень рад, что скорбящая Ольга стала находить успокоение в молитве. Буди воля Господня. Знаю, тяжело осиротевшим, — но для отшедшего лучше ли было бы оставаться в этой юдоли плача?

Царство Небесное ревностному е [пископу] Д[амаскину][220]. Как мало уже остается с нами отцев и братий наших.

25–го, аще Господь даст дожить, буду поминать Дорогого именинника и Вас приветствовать, ведь у Господа нет мертвых.

Я по милости Божией вполне благополучен. Благодарю Господа за Его великие милости. Есть ближние по духу, но есть и враждебно настроенные.

Господь да хранит Вас, моя родная, и Ваше семейство. Спасайтесь о Господе.

С любовию богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]

Милость Божия буди с Вами, родная моя Людмила Ивановна!

Я и батюшка сердечно приветствуем Вас с наступающей святой Четыредесятницей. Молитвенно желаем провести ее как должно и, постясь телесно, обильно насыщаться роскошных яств от богатой трапезы, которую предлагает нам Святая Церковь в Триодионе, — в особенности же вкусить источника бессмертного.

Ваше письмецо получил накануне Сретения. Весьма рад ему и глубоко благодарен Вам. Простите, что не ускорил [с] ответом.

Как здоровье Вашего внучка[221]? Мы ежедневно вспоминаем его. Господь утешает нас возможностью ежедневно вечером совершать вечерню, утром часы, утреню правим «по келиям», «на ложах умиляясь», или, вернее, — ленясь. В праздники правим и утреню. У нас есть иерейский молитвослов и избранные песнопения. Благодарим Бога и за это, но скучаем, не имея большего.

Бытовые условия у нас удовлетворительны. Холодновато только, особенно когда ветреная погода, а дров последнее время почти нет. На наше счастье, зима сравнительно теплая, в феврале были оттепели. Не так часты стали ветры.

Здоровье мое хорошо, работа не обременяет. Досадно только, что много времени занимает забота о желудке. Но, видно, это для смирения. Не возносись, гордый человек, нечем тебе гордиться, когда ради чрева ты готов оставить все другое.

Я очень люблю наше богослужение, наши дивные песнопения и молитвословия и давно мечтаю о собрании воедино всех отдельно издававшихся и остающихся в рукописях служб и чинопоследований, об их исправлении, дополнении, переконструировании в целях приближения их к пониманию современных богомольцев и облегчения возможности пользования ими для современных совершителей богослужения. И вот возомнил я о себе, что я один из немногих остающихся теперь знатоков Устава и церковных книг (хотя для себя я хорошо знаю, что я «знаток» — то знаток, да только «знаток» в кавычках). Я с беспокойством стал думать, что если в ближайшее время я не получу возможности осуществить мои предположения, хотя бы начать это дело, — оно совсем не начнется, а уже собранное и сделанное мной погибнет, между тем как мне кажется, оно очень нужно и полезно для Церкви Божией. Поэтому я написал Патриарху. Трижды посылал я написанное, — два раза написанное пропало в дороге, в третий раз черновичок дошел, и копия с него представлена по назначению[222]. Прошло 9 месяцев с отправки первого письма и пять с представления копии, и до сих пор нет никакого движения, только близкие к ГЦатриарху] Алексию] люди настойчиво советуют написать еще. А я в происшедшей затяжке усматриваю указание, что не пришло еще время, нет еще воли Божией на исполнение моих замыслов. Смирись, гордый человек. Поэтому я решил воздержаться пока от каких–либо новых шагов. Когда придет время, и мои предположения окажутся нужными, Господь Сам направит и устроит.

Батюшка чувствует себя более или менее удовлетворительно, но старческие и застарелые болезни не поддаются лечению, да и какое может быть лечение в наших условиях. Он пока совсем не работает. Но у него большая скорбь. Очень серьезно заболела его главная заботница Варвара Владимировна[223], что при ее истощенном организме очень опасно. Помолитесь о ней.

Господь да хранит Вас и всю Вашу семью, особенно бабушкина любимца. На всех призываю Болте благословение.

С любовью богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]

Милость Божия буди с вами, родные мои Женя, Наденька, Ниночка и все друзья мои.

Вчера получил письмецо ваше, начатое 30 января], оконченное 1 февр[аля].

Спасибо, родные мои. Вчера же получено письмецо о. Иосифа, писанное в Прощеное воскресение. Оно меня очень встревожило сообщением о том, что Женя, отправив посылку мне, заболела гриппом. Как ее здоровье, почему вы ни слова не говорите об этом? Она, бедненькая, заботясь о нас, не жалеет своего здоровья. Да сохранит ее Господь ради нас. Напишите поскорей, как ее здоровье теперь.

Рад, что тропарь и кондак в честь ковровской святыни[224] понравился вам, только насколько беспристрастен этот ваш отзыв?.. Покажите ковровцам, если и там понравятся, тогда можно будет показать Вл[адыке] Онисиму. Может быть, он благословит их употреблять в нашем соборе. Есть ли у Вас теперь знакомые в Шуе? Ведь наша Ковровская икона — уменьшенная копия Шуйско–Смоленской, и мне было бы очень отрадно, если бы эти тропарь и кондак полюбились и в Шуе. Помнится мне, когда я еще учился в Шуйском духов [ном] училище, я, не удовлетворяясь общим тропарем Богородице, пытался приспособить тропарь Владимирской. Помня об этом, я и теперь начало взял из того же тропаря Владимирской. Знаю я, что есть теперь особая служба в честь Шуйской иконы, составленная + московским протоиереем Миловским[225] (родом из Шуи), есть там и особые тропарь и кондак. Но, может быть, и мои могли бы употребляться хотя бы на молебнах?

Не знаете ли вы, — еще при жизни мамы в Шуе была раба Божия Мариамна (не помню отчество ее), — здравствует ли она теперь?..

Анну Антоновну буду поминать. Спасибо, что сообщаете о достойных памяти. Записывайте, пожалуйста, что удается вам узнать о таких незаметных, но достопамятных лицах. Не приходилось ли Вам читать «Странички из современного патерика» архиепископа] Никона[226]? Вот такие «странички из современного мирского патерика» очень назидательно было бы составить. Вот у вас: о. Исаакий, м[атушка] иг[умения] Олимпиада, м[атушка] схиигум[ения] Варвара, Анна Антоновна, монах Серафим, инокиня Пелагия (Поля, что жила у Елис[аветы] Ив[ановны]), иером[онах] Павел (кажется), прот[оиерей] Михаил Троицкий (в Дмитриев[ском] м[онасты]ре), о. протоиерей Ник[олай] Преображенский, мат[ушка] игум[ения] София, Мария Ивановна Виноградова… Вообще и в наше время немало сокровенных среди мира рабов Божиих, и как полезно было бы записать хотя краткие воспоминания о них. Попробуйте, родная моя Наденька, потрудитесь на этом деле.