Милость Божия буди с Вами, родная моя Людмила Ивановна!

Сердечно приветствую Вас и всех сущих с Вами с дорогой именинницей. Саму именинницу я уже лично поздравил заранее. А когда вернется к Вам, поприветствуйте ее еще раз и от меня.

Но и на эту Вашу дочку, как и на ранее бывших у меня, я также с жалобой. Приехала больная и голодная (ведь не от родных, а из общежития, да еще временного), а за обедом церемонилась, как жеманная барышня, и поехала от меня, несомненно, голодная, хотя поехала не к родимой матушке, не к сестричке, а в казарму.

Правда, и я был хорош. Предшествующую ночь я долго работал и поздно лег и потому без стыда и совести дал гостье читать о старце Силуане, а сам завалился спать. А когда моя гостья заспешила на станцию, я позабыл предложить ей чего–либо съестного в дополнение к скудному обеду.

За все сие попросите, пожалуйста, у Вашей именинницы прощение для меня и заверьте всех Ваших дочек, что всегда буду рад видеть их у себя и постараюсь быть более внимательным.

Посылаю Вам сочинение об афонском подвижнике старце Силуане. Я лишь немного прочитал его и, не надеясь скоро окончить, посылаю прежде Вам. У Вас много чтецов, и они скорее Вам прочитают.

Судя по прочитанному и по отзывам прочитавших все, — это весьма назидательная и интересная вещь. Может быть, и Вашему рыболову[457] понравится. По прочтении Вами — Ваше мнение скажите мне, а рукопись можете прежде послать Татиане Григорьевне, если найдете нужным.

Слышал я, что Вы не даете заживать старым ранам и очень бередите их. Так не следует делать. Раны должно успокаивать умягчающими мазями, а не растравлять острыми растворами. Их не надо чесать и царапать, а лучше слегка поглаживать. Вообще лучше, полезнее, спасительнее, следуя апостолу, задняя забывать и простираться в будущее (Флп. 3:13). Елеем молитвы умягчайте, врачуйте старые раны. Слава Богу за прошлое. Буди милостив к нам, Господи, на будущее время.

И я вспоминаю прошлое — и свое, и других, — но вспоминаю сравнительно спокойно. Наряду с некоторыми скорбями сколь многое множество милостей было явлено. Ей, едино должно нам о прошлом взывать: «Буди имя Господне благословено отныне и до века!»[458] Волнуюсь не редко и я. Но меня больше волнует не прошлое, а настоящее и будущее — не свое личное.

Часто вспоминаю святыни Цареграда, великую Антиохию, славный Карфаген. Что осталось от них?.. И с болью душевной и с тревогой вопрошаю: что станет с великой Россией, со святой Русью, с родными святынями, каков в дальнейшем будет русский народ–богоносец?..

Хотелось бы мне мягким бальзамом залить Ваши старые раны… Но боюсь, — не причинил ли я Вам новых, болезненных.

Впрочем, закончу все же не в минорном тоне. Скажу то, чем иногда утешаю себя… Хочется верить с поэтом, что

Сие буди, буди…

От всего сердца желаю Вам, родная моя Людмила Ивановна, радости о Господе, бодрости духа, преданности воле Божией.

Господь да хранит Вас, Ваших деток, внучка.

На всех призываю Божие благословение.

Спасайтесь о Господе.

Богомолец Ваш епископ Афанасий

7/VIII-56

Милость Божия буди с Вами, родная моя Ольга Александровна!

Простите Господа ради, что не сразу ответил на Ваше письмо. Причина все одна: старость, слабость и… леность.

Я всегда рад бы был видеть Вас и беседовать усты ко устом. Но для наших с Вами сил так трудно преодолевать и столь небольшое расстояние, как от Петушков до Владимира или от Владимира до Петушков.

Что говорить о таком расстоянии! Мне нелегко дойти до церкви, и я все реже посещаю храм. Мой дурной пример, оказывается, заразил и Вас. Как же можно решаться на путешествие Ваше к нам? От Вас до нас легче доехать. А от нас гораздо затруднительнее…

Аще Господь благословит и жив буду, думаю поехать во Владимир на день кончины мамы 16/29 ноября, значит, с небольшим через месяц. Вас же боюсь звать, ибо для Вас это будет очень тяжело.

Карабановского доктора непременно пришлите ко мне. Мне очень хочется его видеть. Надеюсь, что он мне даст и некоторые указания относительно укрепления моего здоровья. Здесь я ни разу не обращался к местным врачам. Говорят, что они неохотно ходят по домам. А идти на прием в амбулаторию не хочется.

Анне Ивановне[460] я сообщил, что если к ней позвонит приезжий из Ташкента доктор, то передать ему, что я жду его.

Я, кажется, как–то напоминал Вам о преп. Антонии Великом, который в тяжелой борьбе с врагом изнемогал и переживал чувство оставленности. Приблизившись к концу подвига, он воскликнул: «Господи! Где был Ты доселе, что не приходил мне помочь?» И услышал ответ: «Я все время был подле тебя, но ждал, желая видеть твое мужество. Теперь же, после того как ты выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе».

Крепко верьте в Божие милосердие. Много милости у Бога, без границ Его любовь.

Верьте и надейтесь на спасение. Повторяйте чаще одно: «Твоя есмь аз, — спаси мя».

Я уверен, что за одно то, что мы в наш век неверия и отрицания — веруем в Господа, не отрекаемся от Него, Он не оставит нас Своею милостию, не отринет от Себя.

Памятовать о своих грехах необходимо, сокрушаться о них должно, умолять о прощении их подобает, — но только отнюдь не унывать. Уныние может стать страшнее, гибельнее самого греха.

Господь да утешит и успокоит Вас.

Я просил Анну Ивановну справиться по телефону о здоровье Елены Владимировны[461]. Сама Елена Владимировна ответила мне письмом. Но я очень обеспокоен тем, что она утрудила свои глаза… А что, если бы ее направить в Одессу к профессору Филатову[462]? Много ли на это потребуется денег? Я помог бы несколько… Узнайте об этом.

Господь да благословит Вас, родная моя, и да сохранит в бодром настроении.

Всегда радуйтесь, за все благодарите… Спасайтесь о Господе.

С любовию богомолец Ваш е[пискотг] А[фанасий] 22.Х.56.

Милость Божия буди с Вами, родная моя Людмила Ивановна!

Получил рукопись о старце Силуане. Очень рад, что она доставила Вам духовное утешение. Получил и денежный перевод. От всего сердца благодарю Вас и Ваших заботниц — дочек. Да хранит вас всех Господь в добром здравии и благополучии. Наипаче юный да преуспевает возрастом и разумом у Бога и человек.

В день Ваших именин вечером я совершил всенощное бдение в Успенском соборе Троицкой Лавры, а на другой день в воскресение служил там литургию и поминал всех моих друзей, здравствующих и усопших.

Немного не дотянул я до 30–ти лет неслужения. Последний раз я служил у себя во Владимире в воскресение 3/16 января 1927 г. Конечно, радость и утешение велии. Но… скорби больше… Теперешние порядки совсем не те, что были раньше. Прежней Лавры — Лавры наших дней, Лавры Филаретовской — нет. Много эффектов показных, но того, что привыкли мы находить в монастырях, — нет, нет даже истового монастырского богослужения… Оно торжественно, величественно, показательно, — но того, что хотелось бы видеть в обители. — того нет. Грустно, больно, тяжело…