Мэджи дважды перечитала эти лихорадочные строки, все больше волнуясь. Клайд был прав в своих предположениях: Джеймс поступил именно так, как она думала. Он пошел на огромный риск — и пошел ради нее. Его опыт удался, но какою ценой!

Она многого не понимала из того, что написал Джеймс. Мутация, например, и почему безобидный пепел из трубки мог вызывать страшные свойства плесени? Клайд и Джеймс — особенно Джеймс во время их вечерней прогулки — рассказывали ей обо всем этом, но их объяснения были для девушки слишком запутанными и сложными. Она тогда делала вид, что понимала. Но слишком уж мвого она думала в эти минуты совсем о другом — о Фреде Стапльтоне и его загадочном, как ей казалось тогда, поведении. А загадочного-то ничего и не было: просто она надоела Фреду… Снова боль царапнула ее сердце. И тут же она вспомнила о том, что ей говорил Клайд, отдавая цисьма Джеймса: «Это его частные записи, в них нет ничего о метеорите и космической плесени». Как же нет? Должно быть, Клайд не прочитал последнего письма Джеймса. А ведь в нем…

Мэджи решительно отбросила одеяло, закутывавшее ее ноги. Нужно немедленно рассказать Клайду об этом письме, где Джеймс говорил о своих планах и намерениях. Это именно то, что интересует Клайда. Он говорил, что Фред что-то задумал, а что? Это было ей неизвестно; впрочем, сам Клайд как будто тоже не знал. Но Мэджи почему-то теперь верила больше Клайду с его немногословными пояснениями, чем красноречивому Фреду.

Она откинула полог палатки. Ветер с новой силой ударил ей в лицо. Казалось, он только и ждал подходящей минуты, чтобы ворваться в палатку, холодом и сыростью охватить ее и без того озябшее тело. Но Мэджи даже не задумалась об этом, сейчас ей были безразличны и холод, и резкие порывы сорвавшегося с цепи ветра. Она твердо знала, что должна была сделать.

Выбежав из палатки и с трудом удерживая одной рукой срывавшееся под ударами ветра пальто, она крепко держала другой тетрадь с записями Джеймса, с его последним письмом.

Девушка крикнула:

— Алло, Клайд! Где вы?

Из соседней палатки донеслось приглушенное:

— Я здесь. Что случилось, Мэджи?

— Ой, мне нужно вам что-то рассказать! Это очень важно. Можно, я сейчас зайду к вам?

И, не ожидая ответа, она вбежала в палатку Клайда, изумленно смотревшего на нее.

Но он был в палатке не один. Вместе с ним сидел и Фред Стапльтон, и они, очевидно, о чем-то оживленно разговаривали.

Мэджи немного растерялась: она никак не ожидала, что Клайд будет не один, а с Фредом.

Но Клайд очень приветливо сказал ей, подвигаясь к изголовью своей койки, где он сидел:

— Да вы садитесь, Мэджи. Удобного кресла для приема дам тут, конечно, нет, но можно присесть и на этой постели, так что не стесняйтесь. Вот так, — добавил он, видя, как девушка неуверенно присела на походную койку. — А ветер-то какой поднялся за ночь и не утихает. Наверно, вы замерзаете, бедняжка? Я уже напялил на себя все теплое, что только было, и все равно холодно… — Он говорил фразу за фразой, почти не останавливаясь, и Мэджи понимала, что умный Клайд сразу же заметил ее смущение и ведет этот разговор для того, чтобы она пришла в себя от неожиданности. «Спасибо, Клайд, — подумала Мэджи, — это очень мило с вашей стороны; только, может быть, мне и не надо говорить о дневнике Джеймса, может быть, Фред, который так вопросительно смотрит на меня, и не должен знать, что я читала его?..»

— Да, очень холодно, — механически ответила она, пытаясь сообразить, как ей вести себя и закутываясь плотнее в пальто.

И правда, должна ли она говорить о том, что привело ее сюда? Мэджи чувствовала, что Фред Стапльтон почему-то настороженно и неодобрительно относится к ней. Почему? Разве она была виновата в том, что сломались их отношения? И тем более поэтому она была благодарна Клайду за его участливое внимание.

— Так что же случилось, Мэджи? — продолжал все в таком же тоне Клайд Тальбот. — Вы прочитали записи Джеймса, да? Я внимательно просмотрел его дневник, но там не оказалось ничего особенно интересного. Он писал его, видно, еще тогда, раньше, до находки метеорита. А что вы узнали?

Выходит, она может говорить, не стесняясь присутствия Фреда! Девушка облегченно вздохнула и ответила:

— Там три… ну, письма, что ли. Два совсем личные…

— Так я и думал и потому не читал их целиком, — подтвердил Клайд.

— Да, зато третье… оно рассказывает о том, что Джеймс собирался делать с метеоритом. Я не знаю… мне кажется, что это важно… — Мэджи подала Клайду тетрадь, открыв ее на третьем письме.

Глаза Клайда заинтересованно блеснули.

— Да, — пробормотал он, читая, — мне надо было начать именно с этого письма. Это действительно очень важно!

Фред Стапльтон нетерпеливо нагнулся над его плечом.

— Что там такого важного? — спросил он и досадливо добавил. — Вечно вы разговариваете загадками, черт возьми!

— В том-то и дело, что никаких загадок уже нет, — ответил Клайд. — Вот, послушай сам.

Он прочитал вслух третье письмо Джеймса, подчеркивая то, что касалось злополучного опыта. Но Мэджи заметила, что не менее выразительно он читал и слова Джеймса Марчи о том, как он собирался поступать дальше, если опыт даст нужный результат. Она удивленно посмотрела на Клайда: неужто и это имеет какое-то значение?

Фред Стапльтон внимательно слушал, рассеянно покусывая стебелек травы, который он мял в руке.

Когда Клайд закончил читать последние строки письма, он иронически усмехнулся.

— И это все? — осведомился Фред и пренебрежительно отбросил стебелек травы, словно потерял к нему вместе с письмом Джеймса всякий интерес.

— То есть как «все»? — с недоумением переспросил Клайд. — Тебе мало?

Фред ленивым движением достал из кармана сигарету ц медлительно закурил ее, не глядя ни на кого. Выпустив наконец большое облако дыма, он небрежно сказал:

— Во всем этом нет ничего нового. Ведь мы с тобой так и предполагали, Клайд.

— Да, но ведь в письме все подтверждается. И это писал сам Джеймс! — удивленно ответил Клайд.

— Ну и что же? — Голос Фреда выражал полное безразличие. — Решительно ничего нового! Заметно, конечно, что Коротышка безнадежно влюбился… Я даже не знал, что он на это способен. Ну, скажем, это новое. Но не чересчур важное, — добавил он, искоса взглянув на Мэджи. — Разве что для его любви, — презрительно поджал он губы.

Мэджи с трудом сдержала возглас возмущения: никогда, никогда она не думала, что Фред Стапльтон может так пренебрежительно относиться даже не к ней, а к тому, что писал Джеймс Марчи! Ведь это был его друг! И, кроме того, неужели Фред не понимает: совсем не потому она, прочитав третье письмо, прибежала к Клайду, что считала важными слова Джеймса о любви! Нет же, нет, она думала, что важно не это, а рассказ о том, как Джеймс размышлял о своем опыте с плесенью, да еще и написанный им самим!.. Но она сдержалась и ничего не сказала, хоть ее губы дрожали от негодования; не надо, не надо ничего возражать, не нужно ничего говорить: ведь каждому понятно, что Фред бросает эти нехорошие, обидные слова только со злости…

Клайд с упреком взглянул на Фреда.

— Думаю, что ты неправ. Дело не в том, как относился Джеймс к… — Он слегка замялся, ему не хотелось называть имени Мэджи, и она была благодарна ему за это. — Ну, словом, речь не об этом. Прежде всего важно, что мы предполагали верно, что так и поступил Джеймс, как мы решили. Это раз. Во-вторых, важно, как Джеймс сам относился к своему открытию. Вообще, естественно, именно в этом нет ничего нового: мы всегда знали, как Джеймс Марчи, наш Коротышка, любил людей и как он стремился делать для них самое хорошее, на что он был способен. Так это или не так, Фред?

Фред Стапльтон молча пожал плечами. Он выразил согласие, но оно было неохотным, как бы вынужденным. Клайд, видимо, не обратил внимания на это. Он продолжал:

— Как видишь, мы обязаны относиться к письму Джеймса как к завещанию, что ли. Во всяком случае, мы должны с ним считаться. Поэтому после него мы не можем без серьезного обсуждения согласиться с твоими предложениями.