В ней кипели желание и отчаяние одновременно, это сочетание было поистине непереносимо. Она отвела глаза и небрежно потрепала бархатную морду мерина. Тот ото­рвался от своей порции овса и стал ласково тыкаться ей в плечо.

– Странно.

Она опять взглянула на Тейта:

– Что странно?

– Раньше, стоило тебе оказаться поблизости, у него искры сыпались из ноздрей. Ты хотела, чтобы его прода­ли на бойню. А теперь вы с ним лижетесь. Что случилось?

Она посмотрела прямо в серые глаза Тейта и мягко произнесла:

– Он научился мне доверять.

Он понял, это было несомненно. Выдержав ее долгий взгляд, он слегка поддел собаку носком ботинка:

– Пошли, Шеп. – И уже на ходу бросил ей через пле­чо: – Мэнди ждет.

– Ну, будь папиной умницей. – Тейт опус­тился перед дочкой на колени и крепко ее обнял. – Ты и оглянуться не успеешь, как я приеду и привезу тебе подарок.

Обычно при виде широкой улыбки Мэнди Эйвери по­неволе начинала посмеиваться сама, но этим утром, в день отъезда Тейта, ей было не до веселья. Он поднялся:

– Позвони мне, если у нее будут срывы.

– Обязательно.

– Или рецидивы.

– Да.

– Я всем дал знать, что если будут звонить по поводу Мэнди, меня следует при любых обстоятельствах тут же позвать к телефону.

– Если что-то случится, я тут же позвоню.

Нетерпеливо ожидавший за рулем Джек посигналил. Рядом с ним, разговаривая по недавно установленному сотовому телефону, сидел Эдди.

– Теперь о другом, – сказал Тейт тем же доверитель­ным тоном. – По твоему совету Эдди потребовал у медсе­стры неопровержимых доказательств того, что ты делала аборт. И как следует припугнул, дав понять, с чем ей предстоит столкнуться, вздумай она сунуться со своей историей к людям Деккера или в газеты. Затем он навел кое-какие справки. Как ты и предположила, ее выгнали с работы, и ей не больше нашего улыба­лось впутывать врача в это дело. Эдди этим тоже вос­пользовался, пригрозив судебным преследованием. На время ее удалось застращать.

– Ой, Тейт, я так рада. Было бы ужасно, если бы это омрачило твою кампанию.

Он издал короткий смешок:

– Куда уж больше ее омрачать, дальше просто некуда.

– Не унывай. – Она положила ладонь ему на руку. – Результаты опросов еще не истина в последней инстан­ции, они в любой момент могут оказаться противополож­ными.

– Что-то они не торопятся так меняться, – мрачно заметил он. – Ноябрь уже на носу.

А до ноября его жизнь будет в опасности, о чем она даже не может его предупредить. В этой поездке она его не сопровождает, и некому будет высматривать высокого седого человека. Может быть, все-таки надо об этом упомянуть – пусть он хотя бы немного будет настороже.

– Тейт… – начала она.

Джек снова загудел.

– Мне пора. – Он наклонился и еще раз поцеловал Мэнди в щеку. – До свидания, Кэрол. – Ее он не поцело­вал, не обнял, даже не удостоил взглядом, садясь в машину.

– Мама! Мама!

Похоже, Мэнди звала ее уже давно. Когда Эйвери на­конец оторвала взгляд от поворота, за которым скрылась машина, и взглянула на девочку, у той было озадаченное выражение.

– Прости, милая. Что?

– Что это ты плачешь?

Эйвери смахнула слезы со щек и заставила себя широ­ко улыбнуться:

– Мне взгрустнулось оттого, что папа уезжает. Но ты ведь тоже можешь составить мне компанию, пока его нет, правда?

Мэнди усиленно закивала, и они вместе вернулись в дом. Если на какое-то время она будет не в состоянии ничем помочь Тейту, по крайней мере она сделает все, что в ее силах, для его дочери.

Дни не шли, а ползли. Она почти все время проводила с Мэнди, но никаких занятий и развлечений, которые изобретала Эйвери, не хватало, чтобы занять бесконечные часы. Она не преувеличила, много недель назад сказав Тейту, что ей необходимо какое-то серьезное занятие. С другой стороны, ей недоставало побудительных моти­вов, чтобы что-то делать, а не глядеть непрерывно в про­странство, беспокоясь о нем.

Каждый вечер она смотрела выпуски новостей, с тре­вогой выискивая в попадавшей в кадр толпе Седого. Айриш был бы удивлен тем, что она не поехала с Тейтом, поэтому она позвонила ему по автомату из Кервиля и объяснила про неприятность с абортом.

– Его консультанты, прежде всего Эдди, полагают, что мне лучше оставаться в тени. Я стала парией.

– Даже для Ратледжа?

– До некоторой степени и для него. Он, как всегда, предупредителен, но и с его стороны определенно чувству­ется холодок.

– Я слышал об экспертах вроде «Вейкли и Фостера». Якобы они дают команду, и Ратледж лает, так?

– Они дают команду, Тейт сперва на них огрызается, а потом лает.

– Хм-м, ладно, я скажу Вэну, чтобы он был начеку на­счет того человека, который кажется тебе таким опасным.

– Я уверена, что он опасен. Пусть Вэн мне звонит, как только его заприметит.

– Если заприметит.

По всей видимости, этого не произошло, поскольку Вэн так и не позвонил. Во всех выпусках новостей «Кей-Текс» по меньшей мере один раз толпа попадала в объек­тив: Вэн давал ей понять, что Седой не терся среди тех, кто окружал Тейта во время встреч.

Впрочем, это почти не умерило волнения Эйвери. Ей хотелось находиться подле Тейта и самой удостовериться в том, что ему не грозит непосредственная опасность. По ночам ей представали страшные в своей явственности картины его гибели. Днем же, если она не была занята с Мэнди, беспокойно слонялась по дому.

– Мы все еще в миноре?

Эйвери подняла голову и увидела Нельсона, который неслышно вошел в гостиную.

– А разве заметно? – слабо улыбнулась она.

– Ясно как божий день. – Он опустился в одно из кресел.

– Допускаю, что в последнее время общаться со мной было не слишком весело.

– Скучаешь по Тейту?

Из-за скрытого осуждения семьи дни тянулись еще медленнее. Тейт всего неделю с небольшим как уехал, а казалось, минула вечность.

– Да, Нельсон, страшно скучаю. Думаю, вам трудно в это поверить. Зи, во всяком случае, не верит. Она и гля­деть на меня не хочет.

Он посмотрел ей прямо в глаза с такой суровой прони­цательностью, что она поежилась. Потом сказал:

– Гнусное дело было с этим абортом.

– Я не собиралась никому о нем говорить.

– Кроме Тейта.

– Ну, он-то должен был знать.

– Да? Ребенок был от него?

Она колебалась лишь секунду:

– От него.

– И ты удивляешься, почему мы так с тобой непривет­ливы? Ты убила нашего внука. В моих глазах это непро­стительно, Кэрол. А как к Тейту относится Зи, ты и сама знаешь. Не станешь же ты ожидать, что после такого по­ступка она кинется тебе на шею?

– Не стану.

– При том, какой матерью она всегда была для маль­чиков, ей и помыслить невозможно о том, что ты натво­рила. И, говоря по чести, мне тоже.

Эйвери взглянула на раскрытый семейный альбом, ко­торый держала на коленях. Когда вошел Нельсон, она рассматривала давние снимки, запечатлевшие совсем юную красавицу Зи и статного удальца Нельсона в голу­бой летной форме. Были здесь и детские фотографии Дже­ка и Тейта, сделанные в разное время. Типичная амери­канская семья.

– Зи наверняка тяжело пришлось, когда вы отправи­лись в Корею.

– Само собой. Я ведь оставил ее одну с крошечным Джеком.

– А Тейт родился уже после войны, верно?

– Да, почти сразу.

– Он был совсем маленьким, когда вы переехали в Нью-Мексико. – Эйвери снова принялась листать альбом в надежде, что он добавит какие-нибудь подробности к голым фактам, которые она с таким трудом для себя уста­новила.

– Куда меня послала армия, туда я и поехал, – пояс­нил Нельсон. – Сущая глухомань. Зи прямо возненавиде­ла пыль и пустыню. А заодно и мою работу. В те времена летчиков-испытателей не очень-то берегли.

– Как не сберегли вашего друга Брайана Тейта?

Его черты разгладились, словно он мысленно вновь переживал свои лучшие дни. Потом грустно покачал го­ловой.