– Билась ради любви к тебе.

Он захлопнул дверь прямо ей в лицо.

Поиски Вэна увенчались успехом лишь в самый ка­нун дня выборов. Несколько мгновений он не мог отвести взгляд от экрана, не в силах поверить, что в конце концов обнаружил то, что нужно.

На рассвете он позволил себе прилечь, заметив проби­вающийся сквозь прорехи в шторах утренний свет и по­няв, что провел за просмотром видеопленок всю ночь. Проспал Вэн около часа, после чего выпил кружку креп­чайшего кофе и вернулся к своей аппаратуре. Стол был завален обертками из-под еды, пустыми банками из-под содовой, выпотрошенными сигаретными пачками и за­ставлен вонючими, битком набитыми пепельницами.

Он не обращал внимания на этот разор. Ему было на него наплевать, как и на то, что вот уже двое суток он толком не ел и не мылся. Охота стала пуще неволи и пере­росла в одержимость: просмотр превратился прямо-таки в смысл существования.

Закончил Вэн к половине десятого вечера пленкой, от­снятой им три года назад. Тогда он работал на филиале Эн-Би-Си в штате Вашингтон и даже успел позабыть шифр студии, но помнил свое задание. Он извел четыре двадцатиминутных пленки, которые были ужаты до пятиминутного репортажа для вечернего выпуска новостей. Шла неделя определения популярности телекомпаний, и репортаж был в струе: телезрители поеживались и горест­но качали головами у экранов, но смотрели не отрываясь.

Проверяя себя, Вэн прокрутил все восемьдесят минут от начала до конца несколько раз. Удостоверившись, что не ошибся, он вставил чистую кассету и принялся перепи­сывать самую важную, самую разоблачительную часть.

Перезапись занимала те же двадцать минут, которые надо было как-то убить. Пошарив среди скомканных бу­мажек, которые усеивали стол, он наконец извлек одино­кую гнутую сигарету, зажег ее и набрал по телефону но­мер гостиницы «Паласио дель Рио».

– Алло, мне нужно переговорить с миссис Ратледж. С миссис Тейт Ратледж.

– Сожалею, сэр, – подчеркнуто вежливо ответила те­лефонистка, – я не могу вас соединить, но если вы оста­вите ваше имя и номер…

– Вы не поняли. У меня сообщение лично для Эйв… для Кэрол Ратледж.

– Я передам его служащим, которые просматривают…

– Слушай, ты, сучка, это жутко важно, поняла? Сроч­ный звонок!

– По какому поводу, сэр?

– Я не могу вам сказать. Мне необходимо побеседо­вать лично с миссис Ратледж.

– Извините, сэр, – телефонистка была по-прежнему невозмутима. – Я не могу вас соединить. Если вы остави­те…

– Провались ты!

Пока продолжалась запись, Вэн вышагивал из угла в угол, стараясь придумать, как побыстрее известить о сво­ем открытии Айриша и Эйвери. Главное, чтобы пленка попала в руки Эйвери, но каким образом? Если даже те­лефонистку он не сумел уговорить с ней связаться, то уж приблизиться к ней сегодня настолько, чтобы передать кассету, и подавно не получится. А она должна ее про­смотреть до наступления завтрашнего дня.

Дубликат был готов, а Вэн так ничего и не придумал. Единственное, что ему оставалось делать, это найти Ай­риша, а уж он бы дал какой-нибудь совет.

Но и после того, как он полчаса кряду обрывал теле­фон дома у Айриша и на студии, результат был нулевой. Никто не отвечал. Тогда Вэн решил все-таки отвезти сво­ему боссу пленку на дом. Ведь он мог подождать его и там. Правда, придется пилить через весь город, но что с того? Дело слишком важное.

И, только подойдя к стоянке, Вэн сообразил, что его фургон в ремонте. После того, как несколько раньше се­годня вечером они с другим оператором засняли прилет Ратледжа в Сан-Антонио, напарнику пришлось подбро­сить его до дома.

– Елки-палки. Что делать-то?

Абонентский ящик. Ему было сказано воспользоваться им, если не будет иной возможности установить контакт. Он вернулся к себе и раскопал в куче исписанных бумажек ту, на которой нацарапал номер ящика. Запечатал кассету в плотный конверт с обратным адресом, набросил куртку и побежал со всех ног.

До ближайшего почтового ящика было каких-нибудь два квартала, но и такая пробежка потребовала от Вэна значительно больше сил, чем он мог предположить.

Он купил сигарет, упаковку баночного пива, марок – если даже их не хватит на оплату почтовых расходов, Айриш покроет разницу – и бросил конверт в ящик. Судя по висевшему на передней стенке расписанию, в очеред­ной раз почту должны были вынуть в полночь. Уже к утру кассета вполне могла оказаться в руках у Айриша.

Где ему еще быть, старому обормоту, если не дома и не на студии? Должен же он возникнуть рано или поздно. Тогда они вдвоем обсудят, как предупредить Эйвери, или хотя бы прикинут, насколько реальна опасность, угро­жающая Ратледжу.

Потягивая пиво, Вэн побрел к себе, вошел, сбросил куртку и снова сел к аппарату. Зарядив одну из четырех кассет, он стал в очередной раз ее просматривать.

Где-то в середине он снял трубку и набрал номер Ай­риша. После пяти гудков раздался щелчок и связь прерва­лась. Подняв глаза, он увидел руку в перчатке, нажавшую на рычажок, а еще выше – приятно улыбающееся лицо.

– Весьма интересно, мистер Лавджой, – негромко произнес посетитель, кивнув на мерцающий экран. – А я-то все никак не мог припомнить, где я вас видел.

С этими словами он поднял пистолет и выстрелил в упор.

Айриш влетел к себе и схватил телефонную трубку на шестом звонке, как раз в тот момент, когда на том конце дали отбой.

– Черт! – Он сильно задержался на работе, готовясь к кошмарному дню, который завтра предстояло пережить.

Он проверял и перепроверял расписания, просматри­вал списки репортерских назначений и всячески стремился убедиться, что абсолютно все знают, куда, зачем и когда ехать. Такие дни торжества новостей Айриш особенно любил, но именно они приносили ему жуткую изжогу, сродни той, которая терзала сейчас его желудок. Надо ж ему было слопать на бегу ту тарелку оладьев.

Проглотив стакан антацида, он опять подошел к теле­фону и позвонил Вэну, но бросил трубку, выслушав не меньше двадцати гудков. Ну, если этот олух где-нибудь слоняется, нализавшись и нанюхавшись, он его просто прибьет. Рано утром он как штык должен быть на месте и во вменяемом состоянии.

Айриш предполагал отправить его вместе с репорте­ром снимать в Кервилле голосующих Ратледжей, а потом отрядить на весь день и весь вечер в «Паласио дель Рио», где те будут ожидать результатов.

Айриш сомневался, что кто-то окажется настолько глуп, чтобы назначить покушение на день выборов, но Эйвери, похоже, всерьез полагала, что все произойдет именно тогда. И если при виде Вэна она тревожится хоть чуть-чуть меньше, Айриш пошлет его туда, чтобы он постоянно был у нее на глазах, и в случае чего она могла с ним переговорить.

Дозвониться ей не было никакой возможности. С утра, когда он впервые постарался это сделать, ему сказали, что миссис Ратледж неважно себя чувствует. По крайней мере, так сообщила команда Ратледжа, когда Тейт в одиночку отбыл в заключительную поездку по Северному Техасу.

Второй раз ему было заявлено, что семья обедает. По-прежнему беспокоясь, он по пути домой заглянул на почту и проверил свой ящик. Там ничего не оказалось, и его волнение несколько улеглось.

Он считал, что отсутствие новостей есть само по себе хорошая новость. Если бы он был нужен Эйвери, она зна­ла бы, где его найти.

Помолившись на ночь, он снова попробовал связаться с Вэном. И снова никто не ответил.

Канун выборов Эйвери провела в мучительнейшей тревоге. Тейт со всей категоричностью объявил ей, что в последнюю поездку он отправится без нее, и, несмотря на мольбы, своего решения не изменил.

Когда он благополучно возвратился, ее облегчение было столь велико, что она прямо-таки обессилела. А по дороге в ресторан к ней как бы невзначай присоединился Джек и потихоньку спросил:

– Как, тебя все еще прихватывает?

– Что-что?