Элерик и дюжина воинов клана Маккейбов не торопили коней. До владений Макдоналдов был день пути, но выехали они поздно и смогут добраться до места лишь к утру.

Поэтому Элерик не видел необходимости подгонять людей, после наступления сумерек дал команду остановиться на ночлег. Они разбили лагерь и разожгли всего один костер, поддерживая небольшое пламя, чтобы их не заметили издалека.

Покончив с ужином из запасов, которые приготовила Герти, Элерик разделил людей на две группы и отправил первую шестерку в дозор.

Остальные расположились в лагере таким образом, чтобы быть под защитой и спокойно проспать несколько часов.

Хотя Элерик был во второй группе караульных, ему не спалось. Он лежал на твердой, как камень земле и смотрел на усеянное звездами небо. Ночь была ясная и холодная. Ветер дул с севера, предвещая смену погоды.

Он жениться. На Рионне Макдоналд. Но, как Элерик ни старался, он не мог воскресить в памяти образ своей невесты. Все, что он помнил, — это отливающие золотом волосы девушки. Еще она отличалась спокойным нравом, что он считал одним из женских достоинств. Элерик мысленно сравнивал ее с Мейрин, которую нельзя было назвать покладистой и послушной женой, но, несмотря на это, он находил ее очаровательной и был абсолютно уверен, что и Йена собственная жена вполне устраивала.

Но, как бы там ни было, Мейрин была воплощением женственности — такая нежная и изящная. А вот в Рионне не было ничего женственного, ни в манере одеваться, ни в манере поведения. Это было, по меньшей мере, странно, что, обладая привлекательной внешностью, она находила удовольствие в занятиях, обычно не свойственных леди.

Внезапно Элерика охватило безотчетное чувство опасности.

Едва уловимое колебание воздуха было единственным предвестником беды и заставило его, резко отпрянув в сторону. Через секунду острое лезвие вонзилось в бок воина, разрывая одежду и плоть.

Резкая боль пронзила тело, но усилием воли Элерик заставил себя забыть себя об этом и, выхватив меч, вскочил на ноги. Его люди отреагировали мгновенно, и ночной мрак наполнился звуками борьбы.

Элерик отбивался от двоих нападавших; лязг мячей резал слух. Принимая и отражая бесчисленные удары, он чувствовал, как у него дрожали руки от напряжения.

В ходе сражения Элерика оттеснили к границам лагеря, где была выставлена охрана, и он чуть не упал, споткнувшись о тело одного из караульных, которого накануне отправил в дозоре. Из груди юноши торчала стрела, являя наглядное свидетельство коварно спланированной засады.

У нападавших было явное численное преимущество, и, несмотря на уверенность, что каждый из его воинов стоит нескольких врагов, Элерик принял решение отозвать своих людей и отступить, чтобы не потерять отряд и не лишиться жизни самому. Даже самые тренированные воины не в состоянии одержать победу с преимуществом врага шесть к одному.

Он издал громкий клич, призывая отряд отступать к лошадям. Элерик прикончил очередного врага и попытался добраться до своего коня. Из раны хлестала кровь, ее острый запах перебивал свежесть морозного воздуха и заполнял ноздри. Глаза Элерика застилал туман, но он прекрасно понимал, что если не сможет взобраться на лошадь, то неминуемо погибнет.

Элерик свистнул, и конь тут же предстал перед хозяином, но в то же самое мгновение один из врагов вырос, как из-под земли и преградил воину путь. Быстро слабея от потери крови, Элерик отбивал удары, как Бог на душу положит, забыв об искусных приемах, которым обучал его Йен. Это было рискованно и безрассудно, но на кону была жизнь.

Издав какой-то звериный рык, нападавший ринулся вперед. Элерик, схватил меч обеими руками, обрушил его на врага. Удар пришелся точно по шее и отсек ему голову.

Элерик не стал терять времени, чтобы насладиться победой, поскольку еще один враг устремился к нему. Собрав последние силы, Маккейб вскочил в седло и пустил коня в галоп.

Бросив взгляд на поле боя, Элерик различил очертания тел, горестно сознавая, что это были не враги. Он потерял в этой бойне почти всех, а скорее, всех своих людей.

— Домой, — скомандовал он хрипло коню.

Зажимая рукой кровоточащую рану, Элерик прикладывал неимоверные усилия, чтобы остаться в сознании, но с каждым разом, когда конь взлетал над очередным препятствием, взор всадника застила плотная пелена.

Последняя разумная мысль, посетившая Элерика, прежде чем он потерял сознание, была о том, чтобы скорее добраться до дома и предупредить Йена об опасности. Осталось только надеяться, что враги еще не успели добраться до замка Маккейбов…

Кили Макдоналд поднялась задолго до рассвета, чтобы подбросить дров в огонь и привести себя в порядок. Возвращаясь с заднего двора, где была сложена поленница, она вдруг остро ощутила, как бездарно и до нелепости однообразно проходит ее жизнь в ежедневных трудах и заботах.

Завернув за угол дома, девушка остановилась и посмотрела на долину, которая простиралась на несколько миль до гряды холмов на горизонте. Далекие струйки дыма, поднимавшиеся над крышами замка и прилегающих к нему построек, как нежный эфир, устремлялись ввысь и бесследно таяли в поднебесье.

Какая злая ирония, что именно отсюда открывается превосходный вид на единственное в мире место, где ей не рады! Там остался настоящий дом Кили, ее родной клан, но об этом придется забыть навсегда. Все отвернулись от нее, презрев родственные чувства. Кили стала изгоем.

Может это божья кара? Поселить ее в таком месте, которое будет постоянно напоминать о доме, где она родилась, о доме, до которого рукой подать, но куда путь заказан навеки?

Остается только возблагодарить Бога за то, что у нее хотя бы есть крыша над головой. Все могло быть гораздо хуже. Если бы Кили просто выставили на улицу, пришлось бы ей идти, куда глаза глядят и бороться за место под солнцем.

Она сжала губы, буркнув что-то себе под нос.

Эти бесконечные раздумья изводили душу, рождая злость и чувство одиночества. Кили ничего не могла поделать, ибо пришлое изменить невозможно. Но о чем она сожалела больше всего, так это о том, возмездие так и не настигло этого ублюдка Макдоналда. А его Жена? Та прекрасно понимала, что происходит на самом деле, — Кили видела это по ее глазам. Тем не менее Катриона Макдоналд решила наказать Кили за грехи своего мужа.

Четыре года прошло, как Катриона умерла, но ее дочь Рионна не позвала Кили обратно. Самая близкая и любимая подруга Кили, с которой они играли еще детьми, так и не послала за ней. Не захотела вернуть ее домой, а ведь только Рионна знала всю правду.

Кили тяжело вздохнула. Глупо стоять здесь и вспоминать прошлые обиды и разрушенные надежды. И глупо было рассчитывать, что после смерти Катрионы Кили примут обратно в клан.

Цокот копыт заставил девушку резко обернуться, и охапка дров выскользнула у нее из рук, упав на землю с дробным звуком. Прямо перед Кили, откуда ни возьмись, появился конь. Его шея блестела от пота, а дикий огонь в глазах, говорил о сильном испуге.

Взгляд Кили привлекло безжизненное тело всадника, свесившееся с седла, и кровь, густыми каплями стекавшая на землю.

Не успела она сообразить, что делать, как несчастный с глухим стуком свалился на землю. Кили поморщилась. Господи, как ему больно, должно быть!

Лошадь отскочила в сторону, оставив распростертое тело лежать у ног Кили. Она опустилась на колени и, завернув край тартана, стала искать источник кровотечения. Раздвинув изодранную в клочья материю, Кили задохнулась от ужаса.

От бедра до подмышки воина зияла страшная рана. Разрез с рваными краями был не меньше дюйма. Будь рана чуть глубже, удар бы оказался смертельным.

Без иголки с ниткой здесь не обойтись; оставалось только молиться, чтобы у раненого не начался жар.

Кили с тревогой ощупала тугой живот несчастного. Это был сильный воин, поджарый, с хорошо развитой мускулатурой. Она обнаружила еще несколько шрамов на его теле: один на животе, другой на плече. Они были старыми и не такими большими, как эта свежая рана.