Сходить еще разок?

Василиса поежилась от внезапно нахлынувшего страха. Почему-то привиделись длинные розги и Елисей, грозно сверкающий черными очами и обещающий выпороть.

Для начала осмотримся на более безопасной и доступной местности: в поселении и школе. И Галюсю пока припрячем: из слов Глюка и Огневушки выходит, что заказник с питомником – это нечто вроде тюрьмы, из которой еще и на опыты забрать могут!

Весь вечер прокручивая в памяти все произошедшие с ней в Лысой Горе события, все услышанное и увиденное здесь, Василиса все более убеждалась что фантастическая гипотеза объясняет все куда лучше и верней шизофрении, а главное – в отличие от болезни не является тупиковым вариантом! Раз Василиса здорова, то способна изучить и сказочные законы жизни.

В ней забурлил энтузиазм, пробудилась неистребимая молодая жажда познания неведомого. Это же так здорово – окунуться в настоящую сказку! Правда, несколько настораживали оборотни и драконы, да и ведьмы в сказках не были образцами добродушия, но ведь это мелочи, верно? Не к ночи будь упомянуты, Кощеи Бессмертные, упыри и вурдалаки могут же быть вполне себе безобидными существами, не опасными для простых молодых девушек? В конце концов, ей же обещали, что не съедят, и Ян Вольфович говорил Игнату, что Василиса находится под их защитой! Решено: она прикинется слепой и глухой, не способной увидеть и услышать не предназначенное для ее ушей, как и Галина Ивановна. Тогда у директора не будет повода припомнить поговорку о много знающих и потому недолго живущих, так же как и широко известное высказывание, что лучше всех хранят молчание покойники.

К ужину заявился кот Баюн, доел оставшиеся полпалки колбасы, чинно поблагодарил и опять исчез в подступивших к крыльцу сумерках. Детские голоса, весь вечер звеневшие под окном, выходящим на дорогу, стали тише, а призывающие своих чад домой голоса взрослых – громче и слышались все чаще. Галюся перестала чихать, а спать забралась в печь, перемазавшись в саже и улегшись прямо на тлеющие угли, довольно пофыркивая при этом.

– Если ночью замерзнешь на остывшем пепле, ко мне в постель такая чумазая не лезь, – строго предупредила Василиса, но детеныш Горыныча только все глазки сладко прижмурила и головы от нее отвернула. – Хотелось бы знать, ты речь человеческую понимаешь, Галюсенька? – задумчиво пробормотала себе под нос Василиса.

– Какое там, понимает! Змей Горыныч и во взрослом-то состоянии не шибко речь понимает, так только – какие команды выучил, то и знает, смекалка на уровне собаки, а у этой и крылья-то еще не прорезались – вишь, одни бугорки вдоль хребта с двух сторон идут? – наставительно объяснил зависший рядом Глюк.

– Вижу. Так Галюся, когда вырастет, летать сможет? – спросила Василиса, запоминая новую информацию.

– А то, не хуже других! И огнем плеваться будет – ого-го, как бы нам избу не спалила.

– Не спалит, я, так и быть, прослежу, – пропищала Огневушка-Поскакушка. – Только через год-другой Галюся в гостиной не поместится – хвост на улицу торчать будет: взрослый Змей Горыныч размером с избу будет, плюс хвост еще на пол-избы потянет. А размах крыльев и вовсе – ого-го-го!

– Вот через год и подумаем, что делать, – зевнула Василиса. – Огневушка, лапочка, ты можешь ночью угольки подогревать, чтобы Галюся не простудилась?

– Не простудилась и к тебе такая «чистенькая» не приползла? – ехидно уточнила Огневушка. – Ладно, подогрею, мне не сложно.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарила Василиса. – Что бы я без вас делала, подумать страшно!

Глюк с Огневушкой довольно засветились, замерцали, заверили, что без помощи свою юную хозяйку не оставят.

– Кота только сильно не привечай – наглющий он котище! – добавил Глюк.

Василиса, задумавшаяся было, а не завести ли ей еще и водяного, который мог бы ей постоянный душ в избе организовать, поостереглась высказывать вслух свою идею, чтобы невзначай не обидеть новых друзей желанием привести в дом еще одного постояльца. И так живет, как в сказке: ведра сами воду носят (Глюк доставку организует), печь сама растапливается и всю ночь подогреваться будет не хуже батарей центрального отопления (если Огневушка не задремлет), а скатерть-самобранка обеспечивает ей ресторан на дому. Красота!

Субботним утром, с невинным видом помахивая зонтиком (по небу со вчерашнего дня так и ходили тучи), Василиса вышла на разведку. Народу в деревне сильно прибавилось: со всех сторон были дети – на улицах, на поле, на луге, на берегу реки, на опушке леса. Люди в национальных костюмах (или нелюди, но кто – пока неизвестно) с самыми счастливыми выражениями лиц хлопотали по хозяйству. Прогуливаясь по дорожкам и присматриваясь, Василиса пришла к выводу, что в каждый пустовавший дом заселилось по нескольку детей сразу, причем их родители либо уже покинули деревню, либо собираются уезжать сегодня-завтра. О том вели разговор дети на улицах:

– Твои предки долго будут тут сидеть?

– Не, завтра утром отбывают. Свобода, братцы!

– Ха, свобода – сильно сказано, с Авдеем не забалуешь, ему родительский указ – это священная грамота. Велено в десять вечера отбой устраивать – и он его устроит, что хошь делай!

– Как он лето пережил, не захворал?

– Типун тебе на язык! С чего ему хворать? Мы с ребятами все лето по очереди приезжали, по неделе тут жили, и родители чуть ли не на все выходные сюда мотались, только в конце августа последние деньки дом пустовал, так то не страшно. Сам же постоянно со мной летом виделся здесь, в свой дом приезжал.

Не совсем понятные разговоры, но больше заинтересовал Василису другой момент: дети обещали родителям регулярно звонить и поддерживать с ними постоянную связь! В обязательном порядке отвечать на звонки и немедленно перезванивать, чтобы мать-отец не волновались! Получается, «спецсвязь» тут есть у всех, кроме нее, – мобильник Василисы находился в вечном поиске сети и постоянно разряжался. Стоит разузнать, что тут у них за сказочные супер-телефоны! Вряд ли этот их «Apple» – это привычный смартфон, как у всех остальных.

«И сторговать бы один такой у Баюна за упаковку свиных сарделек», – мелькнула у Василисы крамольная мыслишка, несмотря на укоризны совести, что нехорошо скупать краденное. (Ведь не просто так кот велел скатерть-самобранку от чужих глаз прятать и никому про нее не сказывать, тут и ребенок все поймет).

Бродя по деревне и вежливо отвечая на приветствия всех встречных, Василиса не сразу, но заметила-таки один существенный момент: не все речи она слышала одинаково хорошо. Когда дети болтали об играх и школе, о том, как купались летом в море или ходили в походы в горы с родителями – слышимость была отличная, четкая, но стоило им заговорить о чем-то сказочном – и будто бы помехи шли. Нет, смысл Василиса улавливала, краем уха внимая обсуждениям вчерашних визитов в питомник и настораживаясь при упоминании бесследно исчезнувшего из заказника детеныша Змея Горыныча. Старшеклассники говорили о том, что ученые сами виноваты – накинулись на новорожденную редкостную двуглавую особь с записывающими камерами, осцилляторами, ДНК-тестами и напугали детеныша до смерти, из-за чего тот и сбежал под шумок, пока новую учительницу в заповедных болотах искали. Их товарищи отвечали на это, что двухголовый Змей Горыныч – и впрямь редчайший случай генетического отклонения в развитии, поскольку в последние тысячу лет таких аномалий не наблюдалось, все драконы и Горынычи имеют число голов кратное трём, как им и положено, то есть шести-, девяти- и двенадцатиголовые встречаются, хоть наиболее распространены самые обычные, трехголовые.

«Ой, как бы Галюсеньку и впрямь в расход на опыты не пустили, – испугалась Василиса. – Прятать ее надо, это верно Глюк говорит! А мне – продолжать делать вид, что ничего не слышу, и попробовать эти беседы записать: будет такая же разница в слышимости, если на диктофоне их потом воспроизвести?»