Показалось, что вот-вот потеряю сознание, когда Антон прошептал на ухо:

- Может, уже выберемся на сушу и перейдем к основному блюду?

Так все это, оказывается, были только закуски?!

Когда мы вышли из ванной, Тошка сидел в прихожей над ботинком Антона и старательно вытаскивал шнурок. Застигнутый на месте преступления, он сделал вид, что подошел слегка поправить. Чтобы стало покрасивше.

Антон ухватил его за шкирятник, поднял и слегка встряхнул.

- Слушай меня внимательно, чувак. В этой стае альфа – я. Понял?

Тошка молитвенно сложил лапы на груди, и я зажала рот руками, чтобы не расхохотаться. На его бесстыжей морде явственно читалось:

«Понял, понял, господин, не дурак… Но учти, бро, как только ты зазеваешься, я постираю твой бумажник. И скажу, что хотел как лучше».

- Чеши в свое гнездо! – Антон подтолкнул Тошку к клетке и закрыл задвижку, едва тот оказался внутри. – Посиди и подумай над своим поведением.

Часов в одиннадцать Антон сказал с сожалением:

- Поеду я домой, наверно.

- Нууу! – надулась я.

- Спокойно, Склифосовский. Если я останусь, мы вторую ночь подряд спать не будем. Завтра ты зарежешь какую-нибудь ни в чем не повинную скотину, а я – твою коробку передач. Все, не обсуждается. Тебе надо выспаться. Ты как работаешь завтра?

- С девяти до трех, - я зевнула.

- У меня с трех до шести занятия, а потом могу приехать, если хочешь. Или пойдем куда-нибудь.

- Давай.

Я лежала на диване и смотрела, как Антон одевается, беззастенчиво его разглядывая. Потом встала, накинула халат и пошла в прихожую проводить. Там мы целовались еще минут десять.

- Все, Наташ, - он с сожалением оторвал руку от моей попы под халатом. – Иначе я точно никуда не уеду. До завтра.

Закрыв дверь, я выпустила из клетки скулящего Тошку, набросила на диван плед поверх одеяла. И поняла, что дико хочу есть. Сделала огромный бутерброд с сыром, легла. Тошка подошел, посмотрел вопросительно, дожидаясь, когда я разрешу ему вскарабкаться.

Я положила на него ноги, включила телевизор. Все тело приятно ломило, как будто отпахала тренировку в тренажерке. Мысли в голове кипели и пенились. И тут зазвонил телефон. Ольга.

Как только мы зашли в квартиру, я отправила ей сообщение: «Я дома, все в порядке». Странно, что она не позвонила раньше.

- Матвеева, ты там вообще как, жива? – ехидно поинтересовалась Ольга.

- Вполне, - язык у меня еле ворочался.

- Одна?

- Уже да.

- Оу… - протянула она. – Ну рассказывай.

- В подробностях?

- На кой ляд мне твои подробности? В гугле не забанили, могу порно посмотреть. Эмоции интересуют.

- Оль, правда, все хорошо. Очень хорошо, - улыбнулась я. И вздохнула. – Только…

- Только что? – уточнила она. – Хотя догадываюсь. Если он такой зашибенный, но его до сих пор никто не прибрал к рукам, значит, это в принципе неберущийся интеграл. «Свободен, как ветер». И значит, все это временно, а ты уже нафантазировала свадьбу, пятерых детишек и пекинеса.

- Лабрадора. Не до такой степени, но, в принципе, да. В правильном направлении мыслишь.

- Нат… - Ольга помолчала. – Это все от человека зависит. Тут как с собакой. Одна сдохнет, но не будет падаль есть, другая только с большого голода, а третья мимо не пройдет, даже если дома в миске говяжья вырезка. Она же лежит, падаль, – как не сожрать. Если по третьему варианту, ты хоть каким раком встань со шпагатом, все равно дальше пойдет. Потому что, по логике таких товарищей, глупо прийти в китайский ресторан и нажраться от пуза одной только фунчозой.

- Умеешь ты, Оль, обнадежить, - мне вдруг захотелось плакать.

- А что я? – хмыкнула она. – Ты и сама это прекрасно понимаешь. Иначе не было бы этого «только». Но, с другой стороны, волков бояться… Пока не попробуешь – не узнаешь. Тем более, все равно уже попробовала. Вдруг на самом деле все не так печально. Может, он вторая собака, а ты его долгожданная сахарная косточка.

Я невольно улыбнулась.

- Все, Натка, давай, мне Витька звонит. Завтра поговорим, споки.

Она отключилась, а я отложила телефон, выставила Тошку из комнаты и забралась под одеяло.

Утро вечера мудренее. Это были два волшебных дня. Просто невероятных. И даже если ничего у нас с ним не выйдет, они все равно были!

Все было прекрасно. Эйфория! Но… есть такой сволочной кактус – опунция. С мелкими-мелкими щетинками-колючками. Даже дотрагиваться не надо, только мимо пройти – и вот колючка уже сидит под кожей, крохотная, невидимая. И зудит страшно

Стоило остаться с ней. В этом не было ни капли здравого смысла, ни капли резона. Но интуиция вопила. Она у меня вообще была хорошо развита и редко обманывала. Видимо, привычка мониторить обстановку способствует. Вот только я ее не всегда слушал, а потом неизменно жалел. Или же она срабатывала постфактум. Как сейчас – когда я уже подъезжал к дому.

Вернуться? Как-то… не знаю, неловко, что ли?

Я старательно отгонял этот зуд.

Все в порядке. Просто страшно выпускать из рук то, что уже и не надеялся получить. Даже ненадолго. Лучше вспомнить, как все было. Самое горячее и острое. Или наоборот – самое мягкое и нежное. Как будто видео прокручивал, снова и снова. Пока дыхание не сбилось, словно стометровку пробежал. Как прыщавый подросток, твою мать!

Поймал, называется, жар-птицу. Да нет, маленькую птичку. Сидит между сжатыми ладонями и трепыхается. Сильнее сожмешь – задушишь. Ослабишь – улетит. Или нет? Может, и не хочет улетать никуда? Может, правда моя? Тогда не надо держать. Захочет – останется. Если моя. Но как страшно-то!

Что происходит вообще? Я что, влюбился? Вот так, сразу? Или, может, уже давно? Едва увидел? Может, все мое прежнее было только для одного – чтобы понять: вот такая мне и нужна?

Целая ночь дремучих снов и влажная от пота простыня, сбившаяся и обмотавшаяся вокруг ног. И первая мысль, когда открыл глаза: как жаль, что ее нет рядом. Чтобы снова подтащить к себе – мягкую, теплую, податливую. Обвить, как удав. Как эта чертова простыня. Облапать всю. Войти в нее, заполнить собою.

И вторая: не сейчас, но сегодня. Все будет. Есть чего ждать. Есть о ком думать.

А на часах внезапно оказалось почти девять. Давно не вставал так поздно. Пора, труба зовет. Чинить ее красную табуретку.

Бегом-бегом, душ, завтрак, на зарядку времени не осталось. Так, чтобы это в последний раз, теперь есть для кого за собой следить. Чтобы у нее глаза светились от жадности, как у кошки: все мое! Как вчера вечером, когда одевался.

Уже собираясь выходить, решил позвонить. Половина десятого, она давно на работе. Просто голос услышать. Ну и спросить заодно, позвать ли Макса-жестянщика выправить и закрасить бочину. Я же не знал, как у нее с деньгами. Свою-то работу мог по самому минимуму провести, а вот жестянка-краска в копеечку влетит.

С десяток гудков, потом совершенно убитым тоном, аж оборвалось все внутри:

- Да?..

- Солнце, привет! Что с тобой?

Тишина – тяжелая, давящая. Шорохи какие-то, словно возня. Отчетливо Тошкин скулеж рядом.

- Не звони мне больше…

Короткий писк отбоя в ухо.

Что?!

Я сразу же набрал номер снова. «Вызываемый абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». Кажется, я это уже где-то слышал. Написать? Получить в ответ очередную картинку с пингвинами?

Отшвырнув телефон, я ходил по комнате взад-вперед. Одна сигарета, вторая.

Вчера вечером, когда уезжал, все было хорошо. Более чем хорошо. Что произошло ночью или утром? Поговорила по телефону с подружкой, и та сказала: на фига козе баян, не того полета птица? Не похоже на нее. Хотя… что я о ней знаю-то? Может, как раз я идиот, а это в ее забавном стиле.

Третья сигарета. Как будто мешок сена проглотил – огромный, колючий. Застрял между горлом и желудком.

Может, прилетело что-то такое из мирового пространства? Какой-нибудь миленький компроматик? Да нет, глупо. Она прекрасно понимала, что я далеко не девственник. Да и не было у меня такого прямо ужасного, от чего можно в осадок выпасть. К тому же еще узнать кому-то надо было, что мы с ней. Кто-то из Лехиной компании? Или все-таки подружка Олечка?