Может быть, когда-то я могла легко скрывать свои чувства глубоко в себе, и никто не смел их читать, как книгу, вот только сейчас я уже перестала быть той девочкой, которая воодушевленно переживала свое детство. Яркие и солнечные деньки превратились в угрюмость моих окон. Руки все никак не могут дойти до протирания грязи в целом.

– Мне не привыкать, Лер, ― пожимаю плечами, ― Тебе налить кофе с капкейком? Или ты снова на диете?

– О, с меня хватит этих диет. Я не только терпела голод по еде, но и по симпатичным мальчикам. Он увеличился в пять раз, нет, в десять раз! ― Она смешно жестикулирует руками, показывает огромный невидимый шар, вытаращив глаза. ― На меня многие косо смотрели, когда я чуть ли не обливалась слюнями.

Прикрываю рукой губы, заливаясь в смехе. Ее рассказы всегда могли рассмешить до боли в животе. Она у меня любит все преувеличивать.

– Один вообще подошел ко мне и деловито пальцем поддел мой подбородок, якобы закрывая рот.

Фыркаю, встаю со своего места и следую к кофемашине, ловко беря чистую чашку. Регулирую с помощью пароотводящей трубки конденсат, ставлю кружку под кран и включаю машину. Оборудование я покупала три года назад, и, мягко говоря, до сих пор не могу разобраться с этим.

– Что будет, если мимо тебя пройдут стражники из замка… ― задумчиво тяну.

– Упаду к их ногам.

– Смотри, чтобы тебя не затоптали.

– Да ну тебя, вечно портишь мое воображение. ― Лерка откидывает руками волосы назад, открывая вид на выразительные ключицы и глубокий вырез груди. ― Как самочувствие у твоей мамы? Что врач говорит?

– Ничего не менялось с последнего твоего визита. Доктор говорит загадками, но чувствую, что диагноз может быть не утешительным.

– А ты к чему склоняешься?

– Лейкоз.

Имея перед собой заметки врача и Интернет, возможно с семьюдесятью процентами выявить результат.

Гул от машины разбавляет затягивающие тучи над нашими головами. Гипнотизирую струящийся ручеек горячей воды, возвращаясь к разговору с мамой пару дней назад. Она и сама все понимает. Пусть трудно об этом говорить собственной дочери, как бы не подрывая последние силы на стойкость, уставшие глаза рассказывают о ее переживаниях.

– Ох, Азалия… ― снимает очки, открывая вид на глаза цвета древесины, за которыми временами скрывались темные тайны.

– Не говори ничего. Не нужно. Лучше помоги мне отогнать дурацкие мысли.

– Ты же понимаешь, к чему я буду все тянуть.

Подается сигнал о завершении работы, по комнате моментально разлетается запах свежесваренного кофе из самых отборных зерен. М-м-м, обожаю этот запах. Беру аккуратно чашку, с витрины захватываю капкейк и ставлю перед носом рыжеволосой девушки, получая взамен кроткую благодарственную улыбку.

– Я не хочу никуда идти, ― мотаю головой и прислоняюсь бедром к столешнице. ― Мое место здесь.

– Знаешь, на улице прекрасная погода. Вся молодежь веселится, гуляет и кутит до утра следующего дня, одна ты, как серая мышь, забилась в своей норке и никуда не вылезаешь. Ты даже ни с кем не встречалась!

– Не велика потеря! ― усмехаюсь, отталкиваясь от столешницы. Обсуждать заезженную пластинку нравоучений от Леры теряет всякое желание общаться дальше. ― Многие девушки встречают свою первую любовь в двадцать пять, а то и в тридцать.

– Такими темпами ты в могиле встретишь свою любовь в виде смерти с косой.

Она пристально следит за мной, попивая кофе.

– Ты само очарование, ― кривлю лицо в приторной улыбке, в ответ получаю сладкую улыбочку.

– И все же. Ты должна проветриться, ― заканчивает она, взмахнув рукой, мол, не подлежит рассмотрению, и с аппетитом берет в руки капкейк.

– Лера, у меня мама больная, брат болтается, не пойми где, оттого одни стрессовые мучения. Мне нет дела до вечеринок и всяких знакомств с оболтусами.

Закатываю глаза и следую к витрине, в которую поместила готовую выпечку. Как-нибудь себя отвлекая от лишней внимательности моей подруги, начинаю поправлять пироги, некоторые сладости переставляю для лучшего гармонического сочетания.

Валерия Костина ― лучшая подруга с детского сада, хороший советчик и прилежная дочь католического священника. По правде говоря, она не крещенная и уж никак не похожа на верующую в бога. Много спесива, соблазнов, вульгарности и противоречивых взглядов на религию. Как было сказано выше, она жить не может без науки, так что жизнь ее ― это наука. И одна из ее гипотез по возникновению людей на земле подталкивает на раздумье, действительно ли люди прилетели с космоса? Не знаю, многое здесь не поддается объяснению, как и то, почему в нашем государстве столько законов не дают право на собственный голос.

Впрочем, это не важно.

Речь шла о рыжей бестии. Лерка могла быть моделью. Длинные стройные ноги, покрытые легким загаром, сложенная фигура, пусть и без приоритета 90.60.90, шикарный зад, за которым успевали охотиться многие парни. Самое волшебное, что ей досталось по отцовской линии ― глаза. Они восхитительны. Покрыты слоем торфа поверх чистого кофейного зерна. Градиент олицетворяет всю ее дерзость, при этом столь же даря внешнему виду невинность. Милые щечки, за которые очень люблю дергать, и пухлые губы, вечно изгибающиеся в ядовитой ухмылке.

Такую девушку сложно будет не заметить среди толпы. Это я…всегда и буду оставаться в сторонке, как объект короткого общения.

Тем не менее, она не всегда была такой шикарной леди двадцать первого века. Мы не можем быть постоянны. Мы меняемся. И каждый день является залогом чего-то нового. Обогащаемся внутренне, тем самым расцветаем внешне. Да и, оглядываясь назад, мы стали тенью нас сегодня. В детстве красотками нас не называли, не дарили нам цветочки мальчишки, мало кто дергал за косы, зато теперь…внимания было достаточно, чтобы повысить уровень самоуверенности. Пускай мои выходы за пределы территории ограничивались как какой-то праздник, я не упускала момента ловить на себе заинтересованные, а в отдельных случаях откровенные взгляды со стороны мужского пола. Но ни один не смогли меня зацепить.

Я ― цветок сирени, чистая и глубокомыслящая.

Лера ― крапива, резкая и жгучая.

– Заканчивай свое выступление и прикрывай лавочку. Больше на меня не будут действовать твои отговорки! ― громко заявляет она, спрыгивая с барного стула. ― Что смотришь? Будем тебя исправлять.

– Лера…

– Меня восемнадцать лет зовут Лерой, спасибо, что напомнила.

Разгибаюсь, чувствуя в пояснице ломку, но лицу стараюсь придать строгость, укрывая свои боли.

– Я не хочу идти развлекаться. Мне еще квитанции проверять, посуду мыть, готовить еду на вечер…

– Еще пол протереть, персонально покормить семью, помыть их, одеть, причесать. Бр, аж меня застрясло. ― Разминает мышцы, стряхивая с себя камень, и упирает руки в бока. В такой позе она напоминает мне маму. ― Давай договоримся. Ты пойдешь со мной на вечеринку, взамен ― я помогу тебе управиться со всеми проблемами, решаешь которые одна. Согласна?

– Я не…

– Я не каждый день щедрая, Азалия!

Стискиваю челюсть, постепенно принимая поражение. Спорить с таким упрямым человеком одна экспрессивность.

Поворачиваю голову, вглядываюсь на вид за окном, отмечая, насколько жизнерадостно выглядят люди, перебегающие дорогу, выходящие из магазинов и смеющиеся над какой-то глупой шуткой. Мне не хватает всего этого. Друзей, вечеров, гулянок, смеха, молодости, в конце концов. Кафе у меня все забрало. Или же это я перевернула свою жизнь, как колесо обозрение, остановив на выборе, которое не определяло меня саму?

– Ладно, твоя взяла.

– Отлично! ― хлопает в ладоши.

Подбегает ко мне и прямо таки наваливается всей тушей. Кое-как успеваю устоять на ногах, чтобы вместе не упасть на пол.

– Первый этап: надо подобрать тебе наряд, ― выдает Лера в качестве консультанта, как только отстраняется.

Опускаю глаза вниз и сразу же неуместно мнусь на месте. М-да, мой наряд для развлечений вряд ли придется по вкусу окружающим: грязные серые штаны, майка с множеством заштопанными дырками, фартук с пандой и потрепанные кроссовки. Не хватает в придачу таблички «Клоун на выставку лузеров».