Подруга осматривает с ног до головы мою фигуру и расплывается в широченной улыбке, как маньяк искусства. Надеюсь, ее задумка мне придет по вкусу.

Кидаю ключи со звоном на тумбочку в прихожей, скидываю с плеч кардиган, а мой взгляд цепляется за конверт, лежащий рядом с ключами. Наверное, мама открывала курьеру. За последние дни ее движение по квартире ограничивается сходить в туалет, за едой или же получить почту. Ее состояние ухудшается прямо на глазах: недомогание, оттеки под глазами, кожа принимает бесцветный вид, тяжесть в теле. Но я стараюсь не отчаиваться.

Проверяю сразу же кухню на наличие погрома, слава богу, ничего не обнаруживаю и следую в мамину комнату. Она располагается между моей и братом комнатами. Звукоизоляция здесь слабовато, поэтому расслышать стоны родительницы возможно даже во сне или очередной погром в комнате Аарона. Парень отбивается от рук с каждым днем.

Я только что вернулась от Лерки, прихватив с собой одежду, которую тщательно подбирала подруга. Многие варианты не совпадали с моими предпочтениями, одно выглядело вызывающе, другое открытым, третье ― нижним бельем, так что Костина возненавидела меня вдвойне за мои «снобские вкусы». Но все же удалось подобрать то, к чему я больше всего располагала: утонченность, дерзость и грациозность. Без всяких пошлых наклонностей.

Толкаю дверь, и передо мной расстилается вид на заброшенную давным-давно в плане уборки комнату. Обои на стенах выцвели и где-то образовались большие следы от сырости, мебель вся общипалась, добавляя в интерьер тухлости, около окна примостился одинокий диван, на котором, повернув голову в мою сторону, лежит мама. На фоне комнаты она выглядит побитым щенком, подобравшего с улицы в самый морозный день. Меня тут же окатывают ледяной водой.

– Привет, мам, ― улыбаюсь уголком губ, хотя напоминает натянутую неестественность. ― Ты ела?

Оплата места в палате ― я не смогла бы потянуть. И так наши счета состоят из не покрытых долгов годовой давности, покупок продуктов и никаких остатков на самих себя. Да и в современном мире теперь каждая оказанная услуга имеет свой ценз, ― носи с собой много даров, тогда тебя по совести смогут обслужить. А когда у тебя их нет, то и посылают далеко, и плюют тебе под ноги, и высокомерно провожают взглядом. Благо мама держится благодаря хорошему доктору, настоящему, добросовестному человеку, который не остался равнодушным и решил помочь хотя бы ослабить болевые ощущения с помощью капельниц и некоторых медикаментов.

– Да, заяц, ― пыхтит женщина, на глазах постаревшая на десять лет. Опирается руками об обивку дивана и приподнимается.

Я подхожу к ней ближе, усаживаюсь на краю дивана и беру холодную тощую руку. Мурашки пробегают вдоль позвоночника, заканчиваясь в нервных окончаниях, которые посылают не самые лучшие убеждения.

Скольжу глазами по вставленной игле в районе сгиба локтя, далее вверх по трубке и застреваю внимание на булькающих шариках в небольшом пакетике.

– Тебе нечего переживать за меня. Лучше бы забивала молодую голову другими делами.

– Мам, я не могу тебя оставить без внимания, ― хмурюсь, услышав ее уклончивость от моей помощи. ― Вдруг что-то с тобой случится, а меня нет рядом.

– Милая, не стоит так беспокоиться за меня. Я хоть и забита лекарствами, но собой умею совладать. Если бы случилась какая беда, ты бы узнала первая. А пока, ― томно вздыхает и тянет руку к моим пушистым и тяжелым волосам, ― отдохни ты немного от работы по дому и кафе. Не вечность же тебе сидеть здесь и смотреть, как годы идут, и краски вокруг остаются один и те же. Тебе нужно общение…

– Но ты же сама хотела, чтобы я работала в кафе. Говорила, как важно сохранить нашу семейную ценность…

– Говорила. ― Кивком головы подтверждает мама, пальцами расчесывает волосы и любовно смотрит на меня. ― И беру свои слова обратно. Не хочу забирать у тебя то, что себе сломал твой брат. Ты у меня способная, умная и красивая девочка. Только ты можешь делать выбор в своей жизни, никто не смеет указывать тебе или же навязывать.

Примыкаю к шершавой ладони, как только родительница касается моей щеки, прикрываю глаза и уношусь в несколько лет назад, когда в моем мире существовали принцессы и волшебство. Мама рассказывала миллион историй о захватывающих приключениях, от чего постоянно играла на одно и то же содержание то с куклами, то с другими девочками; любила представлять, какой бы была я волшебницей, будь у меня магия природы, огня, солнца или звезды.

По сей день одна из любимых историй все еще крутится на языке. Сказка повествуется про первую упавшую звезду в Валодане, как вместе с ней правили одним государством еще два могущественных древних духа: свет и тень. В связи с этим Радожский край был поделен на три части взаимосвязанного треугольника: Радожа ― город теней, Ашидор ― город света, Валодан ― город звезды и по нынешним сведениям город-призраков. После исчезновения последней королевской семьи-звезды поговаривали, что их души настилают туманом земли каждый день, в густоте которого изрядно происходят странные чудеса. Многие люди не желали жить в страхе и неизвестности, поэтому покидали одни за другими, надеясь укрыться от гнета духа в соседних городах.

Думаю, здесь все зависело от географического положения самого Валодана. Из века век идут движения плит, меняется климат, и случилась так, что город стал чуть восточнее, ближе к болотистым местам и кривому атмосферному давлению. Не верю я уже в сказки про призраков. Здесь действуют знания, если умеешь ими располагать. И уверена, в помине не было магии на земле. Принцы и принцессы ― обычная привилегированность; не подобие образам в книгах или мультфильмах, где их восхваляют справедливыми правителями; и точно не фантастическая сказка для детей.

Эти мысли возвращают меня вновь ко сну. Одна деталь яро высвечивается на передний план, но понять, что именно, не получается. Да и не интересно. Всего лишь глупый сон.

– Аарон приходил? ― интересуюсь у мамы, лишь бы запутать все свои мысли. ― Я за него сильно переживаю, как бы ему не прилетело от полиции.

– Понимаю, заяц. Этому оболтусу не хватает мужской руки. Вставить мозг обратно ― дело антикварное.

Нервно усмехаюсь.

– Услышь твои слова, брат бы завыступался.

– Каким бы продвинутым не казался, ― печально качает головой, ― Аарон не понимал многие вещи. Сейчас он рассчитывает на удачу. А удача никогда не играет по правилам людей, ― глазами улыбается женщина, крепче сжимая мою руку. ― Будь к этому предельно аккуратна. Хорошо?

– Хорошо, ― подбадривающее соглашаюсь.

Неожиданно губы мамы кривятся, а глаза прикрываются, как будто пытаясь совладать с оставшимися силами, чтобы противостоять боли. Кожа бледнеет за одну секунду.

– Давай ты лучше ляжешь, ― рекомендую.

Привстаю и помогаю ей лечь комфортнее. Взбиваю подушку для удобности, подпираю одеяло, даю стакан воды, придерживая голову родительницы, и отставляю назад.

– Спасибо, милая. Только, пожалуйста, не зацикливайся на мне. Тебе стоит проветриться. ― По мне читает мое возмущение, готовность возразить, как ту же добавляет: ― Не переживай, я все равно собиралась лечь спать. Мой иммунитет уже не такой стальной. Доктор рекомендует больше спать.

– Ты точно справишься? Я мо…

– Справлюсь. Успокойся и спокойно вдохни. Давай.

Делаю глубокий вдох через нос, заполняя легкие до краев.

– Выдыхай.

И выдыхаю через рот, чувствуя, как напряженность слегка отступает.

– Легче?

– Немного.

– Вот и хорошо. Теперь иди, отдыхай.

Признательно улыбаюсь мамочке, пережившей мучения похлещи пули в сердце, наклоняюсь ниже, касаюсь губами вспотевшего лба и долго так зависаю. Я хочу ощущать жизнь в ней. Слышать дыхание. Видеть радость. Знать, что она сможет побороть судьбу. Вернуть наши с ней прогулки по вечерам, девчачье разговоры, поддержку и уговоры, крики и объятья. Хочу материнского прежнего тепла, пусть оно было в обильном достатке.