– Не хочу никого здесь обидеть, но я скажу все по увидевшей картине. Ты, дурак, ― кряхтя от удержания тела, начинает Лера, ― повелся на свою дешевку скрупулезно, да так, что она поставила под удар твое будущее. Ты стал никем. Но ты решил сделать виноватыми родных. Очень по-мужски. Затем стал утешать свое самолюбие выпивкой, тусовками, продажей наркотиков, скатился до такой планки, что воротит от твоего вида…

Брат что-то не членораздельное мычит, прикрывая глаза. Вот черт! Тело еще сильнее обмякает, от чего тащить становится невыносимо трудно.

– Эй, не смей закрывать глаза! Я еще не закончила! ― Рукой бьет по щекам парня, бесстрастно смотрит на его жалкий вид и чуть не падает, когда он выскальзывает с ее рук. ― Мальчишка!

Помогаю ей вернуть в вертикальное положение уже провалившегося во тьму Аарона, немного меняю координацию, и мы выходим на освещенные улицы с направлением к нашему дому. Через три дома он должен показаться.

– Азалия, как ты? ― через минуту тихо спрашивает подруга, украдкой взглянув на меня.

Как я? Хороший вопрос. Еще несколько часов назад я была растворена в тумане соцветия, внимая в себя всю страсть, риск, желание, разливающееся между ног; уходила в танец без остатка груза, тонула в тенях, парящие вокруг парня с мятежным благоуханием, что ощущалось, будто они переливались фиолетовым скольжением, даруя вид на открытое лицезрение космоса, забывала, кто я на самом деле; хотела того убийственного поцелуя. А сейчас…я сломлена накатывающим отвращением к своей жизни. Родители мне всегда желали лучшего, но как они ничтожно просчитались со своими сказочными планами.

– Дерьмо, ― все, что я могла ответить.

Мимо нас прошел мужчина, любопытно оглядев, но явно без намерения помочь бедным девушкам. Не удивительно. Никому нет дела до других, отмахиваясь отговорками по типу «сами справятся» или «ничего плохого не произошло». Каждый рассчитывает сам за себя. Только я не говорю, что все колоссально перестали верить и проявлять благородство, просто за стенами огромного скопления трудно увидеть истинные без сомнения мотивы.

В окне маминой комнаты тускло горел светильник. Всю оставшуюся дорогу мы прошли в полном молчании, никто не желал говорить об испортившейся ночи. Лерка помогла мне затащить тушу парня до второго этажа, оставить его на своем загаженном диване. Меня передернуло, понимая, что все наше положение в свете видит подруга: пыль, грязь, мрак, старость, серость. Поэтому, пока я провожала ее до двери, я все больше прятала голову, боясь даже поднять глаза. Мне стыдно за все, что происходит у нас. Стыдно показывать состояние. Стыдно признавать, как все запущено. Стыдно быть тем, кто ничего не может сделать.

Стоило ей уйти, оставить одну, как меня пробрало беспомощностью. Прижавшись спиной к обшарпанной двери, устало закрыла руками лицо и так долго простояла. В голове крутилось миллион нитей, они вырывались, давили, утомляли меня во много раз, что стала задыхаться. Я не плакала. Я никогда не плакала. И, видимо, просто не умела плакать. Я закалена чем-то очень прочным, преподносящий лишь ощущения внутри горького перешептывания и напоминающий утрату сумрачной сырости.

Но у меня в периоды отчаянной нужды в деньгах выпадала другая зараза ― паническая атака. Я задыхалась, словно кислород резко оборвали, сердце останавливалось, мелкая дрожь продирала тело. Больно. Ты на себе переносишь другой вид отчаяния, где сломая однажды, не возвратишь никогда.

Руки упали вдоль тела, и пустующим взглядом уставилась вперед, разглядывая фотографии моей семьи. Я помнила, когда и где были сделаны эти фотографии. Помнила, как мы, уставая, вместе смотрели телевизор, как ездили купаться, недалеко от города путешествовали, организовывали походы, принимали участие в волонтерстве, олимпиадах семейных и многое другое. Мы были счастливы. Сколько себя помню, я по-настоящему верила в то, что когда-нибудь нам не нужно будет ни в чем нуждаться и жить до неминуемой смерти. Могло быть все по-другому…

Стиснула челюсть.

Хотя это уже просто накручивание себя «А если бы..?». Не если бы! Не хочу больше вспоминать прошлое, не хочу его видеть в глазах родных и в этом чертовом кафе. Достало, по правде говоря.

Мне нужно развеяться. Но как?

Я перестала контролировать когти в сознании и позволила им отпустить недавние события гулять по воспоминаниям.

Хотелось бы мне вновь повторить нашу встречу. Я никогда не смогу забыть его и уж тем более вытиснуть из своего сердца. Он проник туда совершенно нагло, внезапно, переворошил улей неведомых ощущений и забрал с собой свое холодное превосходительство. Тогда на танц-поле я знала, среди десятки людей он был главным, такое не заметить по расточительному презрению, осанистой походки, будто бы божество спустилось с небес и прогуливается по окраинам города. И ни за что не исключить ту связь, что соединила нас в одном танце. Между нами была проведена нить. И она ярко сверкала, как только искра всколыхнуло от схлестнувшихся взглядов.

Может быть, мы когда-то еще встретимся. Но сейчас, стоя в полумраке, огороженная стенами, я никогда не забуду ликование, поселившееся в моей душе…

Моргнула пару раз, и в поле зрения невольно попал белый конверт. Ах да, почта утренняя. Я так и не посмотрела, что именно прислали.

Оторвалась от двери, лениво потянувшись за ним, перевернула на сторону, в котором указывался адресат. Попыталась что-то разглядеть в темноте, но лишь мое шипение было разборчивым. Ничего не видно.

Прошла на кухню, включила свет и свободно уселась за ближайший стул. Итак, адресат у нас… Покачала не верующее головой. Не может быть. Что за ерунда? Подставила конверт к свету, углядев внутри окончания письмо, затем оборвала кромку и вытянула сложенный в несколько раз листок. Я переполошилась, но с интересом стала расправлять лист.

Первая строчка сразу же бросилась в глаза, и я ее зачитала.

Ваше заявление полностью одобрено советом Радожской Академии принцесс.

ЧТО?

Какого черта?

― Это какой-то обман! ― разгневанно всплеснула руками и прошла к другой части кафе. Я намотала здесь около ста кругов от нервов, неведения и непонимания, так что подруга уже косилась на меня, как на полоумную.

Я не сомкнула в эту ночь глаз. В голове образовался густой туман и все, что меня волновало в те моменты, узнать, как вообще какая-то бумага от моего имени попала к ним и что делать дальше.

Остановилась посредине кафе, сложила руки на груди и напряженно стала стучать носком об мраморный пол. Нет, не буду себе врать, я не смогла бы испытать удачу, пройти отбор. Нигде мне не везло, так почему же здесь все перевернулось иначе? Кто вообще подал документы втайне от меня? Я прокручивала в голове всевозможные варианты, но никто такого алчного содействия за моей спиной не мог сделать. Если только…

– Азалия?

Если только мама не решилась сделать мне сюрприз. Или какой-то незнакомый человек, которому я оказала услугу и он решил отблагодарить меня таким образом… Чушь, кому я могла помочь, когда сижу в четырех стенах?

– Азалия?! ― чуть громче повторила мое имя Лера.

Я ее не слышала и глянула в окно, ставя гипотезы и проектируя масштаб невозвратного.

– Азалия, твою мать! ― матюгнулась подруга, заставив меня подскочить на месте. Испуганно к ней повернулась. Девушка сидела за столиком и внимательно читала ответ от академии, только подняла глаза и сказала: ― Успокойся. Ладно?

– Как я могу успокоиться?

– Легко, ― рукой проведя в воздухе дугу, ответила и продолжила читать, тем временем громко зевнув. ― Не даешь спокойно прочитать.

– Да что там читать? ― раздраженно бурчу.

Подхожу к ней и резко выдергиваю из ее рук листок, расправляя и зачитывая строки, въевшиеся в мозг:

Дорогая Родионова Азалия Павловна!

Совет Радожской Академии принцесс принял решение на зачисление вас в наше учреждение по служебной деятельности, именуемая как почетный титул для любой девушки, приносящая уважение, грацию и имя, которая носит следующее величество ― наперсница принцессы, Леди Royal, по гарантированной лицензии обязательного выплачивания за обучение и предоставлением сроков обучения на триста шестьдесят дней. Это шанс изменить свою жизнь навсегда.