Оставляю маму одну, при этом напоследок бросив взгляд через щель на застывшую картину.

Все будет хорошо. Ты просто себя накручиваешь.

Возвращаюсь в свою комнату и первым делом достаю платье из рюкзака, с не наименьшим восхищением рассматривая его очертания. Такие вещи вряд ли я смогла позволить себе. Все сбережения, откладывающиеся на черный день, никогда не могут достигнуть отметки пятидесяти тысяч. То сломается что-то, то вызывать мужа на час нужно, то лечение, то недостаток в питании. Сколько всего.

Провожу рукой по ткани и посматриваю на часы. Еще успею вымыть посуду внизу, подумать на тем, куда деть оставшуюся выпечку, и спокойно пойти в чертов клуб с Лерой.

Привстаю, и половица подо мной старчески тянет треск. Моя комната оказалась куда страшнее всех остальных: мебель, обои и пол почернели от постоянной пыли со стороны дороги, к тому же уборка здесь проводится раз в год. Одна кровать чего только стоит. Ей уже около восьмидесяти лет. Ужас. На ней еще спали мама, бабушка. При этом сохранилась в более-менее состоянии, внешний вид омрачняет, но прочность куда важнее.

Телефон жужжит в кармане.

Достаю его, расправляю раскладушку и проверяю пришедшее сообщение. Этот адрес клуба. Там я должна быть ровно в восемь. Еще и с куча восклицательными знаками на конце, будто я когда-то опаздывала. Закатываю глаза и мысленно шлю подругу далеко.

Ни пить, ни знакомиться с кретинами, ни устраивать цирк ― вот мои три правила на сегодняшний вечер.

Я прихожу как раз в разгар вечернего шоу. Среди толпы стараюсь разглядеть выделяющуюся макушку подруги, постоянно щурясь от света прожекторов на вывеске. Прямо у самого входа мне активно машет рыжая бестия, так что я тут же подрываюсь с места и обхожу кучку людей. Некоторые из них недоуменно озираются, кто-то провожает под напористым взглядом, так и желая мне споткнуться. Увы, на мне удобные босоножки с плоской подошвой, которые тоже позаимствовала у Костиной.

Расправляю плечи и ускоряю шаг.

– Ты во время, ― хитро щурясь, констатирует подруга. ― И потрясно выглядишь в моих шмотках. Почему ты так не любишь надевать платья?

Отдергиваю который раз платье, прослеживая за парнями, проходящими мимо, и с блеском в глазах посматривая на нас.

– Жутко неудобно, ― кряхчу и с безразличием отворачиваюсь от них, перекидывая волосы на одно млечо. Я не стала что-то делать с кудрями, позволила этим вечером показать свою своеобразность красоты.

– Ты рассуждаешь, как взрослая тетка. Фу. Бери от молодости как можно больше.

– И как можно меньше пить.

– Это мы еще посмотрим, ― подмигивает, берет мою руку и нахальным образом уводит вовнутрь.

Охранники отступают, никак не комментируя наше вторжение, и стоит нам ворваться в духоту, пройтись вдоль тощего коридора, который усыпан отблесками софитов, как тут же попадаем в разворачивающийся эпицентр культового зрелища. Кажется, тут собралась вся молодежь Радожа.

– Что думаешь? ― кричит мне в ухо Лерка, уводя куда-то влево, давая свободы пройти прибывающим гостям. ― Достаточно экспрессии?

Анализирую состояние помещения, подмечая, что многие здесь собрались компаниями: у кого-то день рождение, кто-то отмечает победу неизвестной спортивной команды, кто-то пришел, видимо, ради подстилки на одну ночь, а кто-то ради дружеского сбора и отрыва в последние дни лета.

Официанты метаются от одного столика к другому. К бару образуется толкучка за очередной порцией жгучего алкоголя или опьяняющего коктейля, что бармен просто не справляется с наплывом и в перерыве постоянно протирает полотенцем лицо, шею от пота. Углубляюсь вдаль и замечаю небольшую сцену, на которой готовят некоторые атрибуты, а главный среди них чрезмерно жестикулирует и зорко следит за систематизацией выполнения сотрудниками поручений. Намечается что-то, может быть концерт или какой-нибудь конкурс.

– Тут…многолюдно.

Костина хмыкает и снова тащит куда-то, обходит толпу на танц-поле и тянет в самый дальний угол. Отсюда я также замечаю второй этаж, на который по специальной зигзаговой лестнице поднимаются две хихикающие девицы.

– На второй этаж нас бы вряд ли впустили. Там собирается элита из элит. ― Отвечает на мои вслух незаданные вопросы девушка, предлагая сесть за угловой столик. Рядом с нами стоят еще два пока что пустующих. ― Поговаривают, ― продолжает, ― сюда может в любой момент нагрянуть принц со своей свитой: принцессой из Ашидора, другом-военным, возглавляющий королевскую армию, и некторые ребята из академии.

Выпячиваю нижнюю губу, слушая все это вполуха. Мне нет дела до королевских снобов и уж тем более ни тем, что, оказавшись здесь, все девушки сбегутся за порциями автографов или же начнут липнуть, как клещи на собаку. Сравнение дурное, но смысл понятен.

– Из-за этого клуб переименовали «Royal star».

– Прикольно.

– Ты какая-то не многословная. Что случилось? ― наваливается на стол, ближе наклоняясь ко мне, тем самым раскрыв на обозрение слишком глубокий вырез груди. ― Только, пожалуйста, не говори, что ты умчишься через час. Ты нам все веселье загубишь!

– Что? Нет, ― сразу же уверяю ее. ― Просто…не привычно оказаться в таком месте. Все смотрят чересчур открыто, меня это напрягает.

– Расслабься. Просто есть завистники, а есть любители снять тебя. Исключение здесь составляют молодые люди, которые реально хотят с тобой пообщаться… ― Она замолкает. ― Оу, спасибо. Мы позовем вас, когда определимся.

Моргаю несколько раз и натыкаюсь взглядом на спину уходящего официанта, который только что принес нам меню.

– Не смотри ты на всех так убийственно и явно с маньяческими наклонностями, ― смеется, заметив мою отстраненность от такого мира молодежи. ― Азалия?

– Хорошо, я постараюсь, ― нервно отвечаю. ― Что будем заказывать?

Надо на чем-то отвлечься.

– Первым делом алкоголь. Тебе надо остыть и расслабиться…

– О, нет! Это без меня, ― резко говорю, руками показывая, мол, не в теме.

– Да, Азалия. Да, ― качает головой, поджимая губы, дескать, лучше прими на себя эту ношу. И возвращается к меню. ― Итак, здесь есть ром, секс на пляже, виски с содовой, мохито…

– Мохито и на этом все.

– Бу-у-у… Ску-ко-та. Как бы мне с тобой не помереть.

– Заметь, я тебе делаю одолжение, Валерия.

Девушка кривится в лице, ибо полное имя для нее звучит как пошлятина. Я знаю это и специально давлю на нее.

– Тогда я делаю заказ за нас двоих. Официант! ― орет она, не дав вмешаться в ее умозаключение, и рукой подзывает молодого парня обратно к нашему столику.

По итогу она заказывает миллион разных сортов алкоголя, о названиях которых услышала впервые, и с довольным видом Харли Квин посматривает на меня. Я щурю глаза, давая намек, насколько во мне возрастает буря негативных эмоций. Никогда она со мной не считается.

Невинно похлопав глазками, целует ладонь и шлет мне воздушный поцелуй.

– На твоей совести, ― укоризненно тычу в нее указательным пальцем.

Приносят нам гору напитков через десять минут. За это время я изрядно наслушалась стремных песен и успела немного соскучиться. Так такого эффекта от бурности клуба я не получила, даже не смогла проникнуться глубиной понимания вечеринок. Для меня они все еще остаются чем-то потусторонним и никак не активным образом жизни для меня.

Тянусь рукой за самым примечательным на вид алкогольному напитку, но мою руку хлестко отбрасывают.

– Эй!

– Ты не будешь пить саму невинность. Давай лучше начнем с… ― Лерка так серьезно осматривает содержимое стола, от чего меня прорывает тихим смехом. Ей богу, словно мы не в клубе, а в налоговом отделении, бумажки читаем. ― С те-екилы! ― поет актриса.

– Ты спятила.

– Не бурчи. Надо с тебя снять как следует скованность. Ты так всех спугнешь своим видом отвращения.

– Лера…

– Не-а! Все. Держи. ― Подает мне стопку с верхушкой, с выжиданием наблюдает за тем, как, взяв его в руки, сначала принюхиваюсь, потом откладываю дольку лайма и после громко выдыхаю.