— А как вы объясните, кто я и почему у вас живу? — склонила я голову к плечу, с интересом вглядываясь в его лицо.

— Ну, скажу, что вы дочь моего знакомого по работе. Предположим с Орла, где я частенько бываю, и он попросил меня приютить и помочь своей юной дочери. Так устроит?

— Меня — вполне, — усмехнулась я. — А вот других как?

— Под словом «других» я понимаю моё окружение?

— Да, вы правильно понимаете, Сергей Витальевич, — улыбнулась я.

— И для остальных та же история. Потом привыкнут. Не волнуйтесь, я не подам повода.

Тут он несколько смутился, но глаз не оторвал. Я же оторопела, а потом опустила взгляд на его губы и вспомнила тот самый поцелуй, который и меня привел в трепет. Он понял и схватил меня за пальцы:

— Прошу тебя, прости! — судорожно сжал мою руку. — Я буду держать себя. Обещаю. Хотя мне будет очень сложно. Веришь?

Я кивнула, понимающе и сама была также взволнована, что даже не заметила, что он перешел на «ты». Потихоньку вытянула пальцы из его жесткой хватки и сунула руки под стол.

— Давайте вы меня и дальше будите звать на «ты», — сказала я, строго глядя ему в глаза. — Так будет правдивее, если следовать вашей истории.

Он непонимающе уставился на меня, а поняв, утвердительно кивнул:

— Хорошо. Понял. Ты меня простила за вчерашнее недоразумение? Я сам не понимаю, что произошло. То ли вино, то ли драка, но я потерял контроль. Больше этого не повторится. Уверяю вас…тебя!

— Я принимаю ваше извинение и верю вам, — сказала я, опустив глаза и отвернувшись к окну. А сама думала в тот момент, что вовсе мне не было неприятно и это не было недоразумением. Мне очень понравился тот момент и, возможно, хотелось бы повторить в будущем.

А паровоз уже гудел, оповещая пассажиров, что они приближаются к столице. Заиграло встроенное радио, и полились песни о Москве, о Родине, а между ними звучал голос, говорящий, что скоро конец нашего пути. Через некоторое время к нам заглянула проводница и вручила наши билеты, забрала постельное белье и пожелала всего доброго. Сосед отблагодарил её за помощь купюрой, и та заулыбалась ещё радостней, повторяя, даже кланяясь, что мы такие приличные пассажиры, что жалко расставаться, и она надеется на новую встречу. А мне она подмигнула, направив кивок в сторону соседа, будто показывая этим, что одобряет наше знакомство. Я аж, вспыхнула от её взгляда, но тут же услышала голос радио, что перед нами столица СССР и пора готовиться к выходу.

Мы вышли в коридор, и я увидела мощные платформы Киевского вокзала и множество народу, снующего взад и вперед. Поезд замелял ход, и мы мешали столпившимся с вещами другим пассажирам.

— Валентина, — потащил сосед меня за рукав, — пройдем в купе. Не будем толпиться. За нами придут. Не спеши.

Я не спросила, кто придет, прошла и села на пустую полку. Внутри всё подрагивало от волнения:

— Скоро я начну новую жизнь!

Пока я нервничала, ожидая встречи, как сказал сосед, он аккуратно положил небольшой кожаный чемодан на свою полку и рядом пристроил такой же баул, в который бросил книгу. Потом помог спустить и мой чемоданище на мою полку.

— Всё? — спросил он, глядя на мое кожзаменительное чудовище.

— Всё! — ответила я смущенно. — Тяжелый очень. Но там все мои вещи. И книги, то есть учебники.

— Я понял, — усмехнулся он и тут же присел рядом. Я напряглась. Он взял мои руки, и вглядываясь в лицо сказал тихо:

— Не волнуйся. Я очень хочу тебе помочь. У меня давно не возникло таких чувств и сам несколько обескуражен. Прошу меня понять правильно — я не насильник и принуждать тебя не буду. Только не отталкивай меня, пожалуйста. Обещаю еще раз, что сам буду предельно внимателен и сдержан.

Я не успела даже сказать, что верю ему, как раздвинулась дверь и проеме появился мужчина, чем-то напоминающий моего соседа, то есть возрастом, что ли. Одет был в солдатскую форму с погонами старшины. На лице его гуляла улыбка под седыми усами:

— Здравия желаю, товарищ генерал! Я за вами.

— Здравствуй, Иваныч! — улыбнулся сосед. — Рад видеть тебя во здравии. Это Валентина, дочка моего друга. Будет жить с нами. Пока.

Тут он обернулся ко мне:

— А это мой ординарец и боевой товарищ Илья Иваныч Старков. Прошу любить и жаловать!

Я слегка поклонилась и протянула ему руку. Он удивился, но с осторожность пожал пальцы:

— Рад дочери друга моего хозяина! — быстро отпустил мою руку и уставился на соседа.

При слове «хозяин», тот слегка нахмурился, но ничего не сказал.

— И это ваши вещи? — показал Иваныч на стоЯщие на полках чемоданы.

— Да, — ответил сосед. — Бери девочкин, а я возьму свой.

Тот кивнул и дернул за ручку. Приподняв, понял, что тяжел и неудобен, ухмыльнулся и начал протаскивать его в проход.

— Как же вы смогли такой сами ворочать? — Проворчал он, поглядывая на меня.

— Да вот, так и ворочала, — усмехнулась я, вспоминая, как тащила эту махину совсем недавно. — Там учебники, вот и тяжело.

— Понятно, — проговорил старшина и уже ловко понес чемодан на выход. Мы поспешили за ним по уже пустому коридору. Сосед вышел наружу и, поставив на землю свой чемодан, подал мне руку. Потом я подхватила его под локоть, как он сам просил, и мы ускорились за Иванычем. Тот увёртывался от толпы, а мы следовали за ним. Таким вот паровозиком вышли на площадь перед вокзалом. Тут же я начала с любопытством рассматривать окружение.

— Москва! — вздохнула я и продекламировала про себя слова Пушкина. — «Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!"

Кругом возвышались дома, строения, слышались звуки гудков машин, человеческий гомон. К тому же было очень жарко и пахло гудроном и выхлопными газами.

— И в это время тут тот же смог! — хихикнула я про себя.

Мы прошли к стоянке такси. Это были машины типа «Победа» и уже виднелись кое-где машины «Волга. ГАЗ-21», которые начали замещать старые образцы авто. Вскоре они заполнят улицы столицы и будут неотъемлемой приметой этих лет и неисполнимой мечтой сотен советских граждан. Впрочем, как и многие другие приспособления для жизни: холодильники, стиральные машины, пылесосы. За ними стояли в очереди, как и за мебелью, коврами и даже обоями с керамической плиткой. Всё это я часто слышала из уст тех же подруг моей бабки, которые вспоминали то время и качали головами, мол, трудно было, но всё же доставали. Так и говорили — ДОСТАВАЛИ! Вот вам и СССР с его вечным дефицитом на простые вещи для обихода! Теперь же полно всего, даже реклама уговаривает — Купииии! Только срок их жизни весьма короток. Быстро выходят из строя, не то что ранее сделанные в том же СССР — на века! Вот и пойми, что лучше!

Так я рассуждала, глядя в окно черной персональной «Волги» генерала Сергей Витальевича Соломина. Он сидел на заднем сидении, посадив меня на переднее, рядом с водителем, тем же старшиной:

— Тебе будет удобнее глядеть, — улыбнулся он, усаживая меня. — Тут обзор лучше.

Я с жадностью наблюдала в открытые окна жизнь столицы прошлого века. Мы ехали по почти свободной от автомашин широкой улице, а потом и по свободному проспекту. Если не считать нечастый общественный транспорт в виде автобусов и троллейбусов, то личных автомобилей было достаточно мало. А в основном такси, грузовой транспорт, трамваи. Около остановок было много народа. Люди терпеливо ждали, и потом скопом лезли в открытые двери, часто висели просто на подножках. По тротуарам шествовала толпа взад-вперед. То здесь, то там открывались широкие двери и из магазинов с надписями «Гастроном» или «Универмаг» выходили покупатели с сетками типа «авоська», сетчатыми раритетами разных расцветок. Я такую же видела у своей бабушки. Она показывала мне её, а я по молодости, все пыталась понять, как можно нести в ней бутылки или продукты, если они в дырках, то есть всё сплошные отверстия, на что она смеялась и говорила, что зато удобно сложить её в маленькую сумку или даже карман, как делали обычно мужчины. Одет народ более ярче и разнообразнее, нежели на тех остановках, что были ранее в поезде.