— Понятно. — так же ответила я, принимая его игру. — Я видела у вас книгу. Она на французском. Извините, что заглянула. Уж очень хотелось узнать, что вы читаете. Вы знаете язык?

— Да. Свободно говорю и всё остальное. Как второй родной.

— А еще какой?

— Немного немецкий, английский, испанский.

— Да вы полиглот! — воскликнула я и тут же смущенно прикрыла ладошкой рот, так как на мой возглас обернулись рядом сидящие мужчины.

— Скорее винегрет! — засмеялся он. — То есть всего понемногу. А вы, какой знаете?

— Знаете — это сильно сказано. Изучала немецкий в школе, потом сама немного английский. — Сказала я, вспомнив работу с компом.

— Так это здорово! — кивнул он. — Советую продолжить. А зачем в столицу, позвольте узнать? Учиться, работать, к родным?

Его лаконичные вопросы были мне удобны. Отвечать можно было также, не вдаваясь в подробности.

— Учиться, конечно. Правда, пока не определилась в какой же институт идти. В школе больше давались гуманитарные. Может быть в педагогический?

— А что если в иняз? — Он откинулся на спинку стула, сложив руки на краю стола. — Это отличная профессия — переводчик. Глядишь и мир посмотрите и гидом можно работать. Особенно в столице. Вы, с вашей внешностью смогли бы отлично. Как?

— Надо подумать, — сказала я и поднесла бокал с вином. — Только вот с языком жидковато. Там, наверное, огромный набор.

— Ничего, поможем. Найдем учителей, и есть при нём еще и подготовительные курсы.

— Учителям надо платить, а вот курсы — это интересно.

— Ну, вот и решили. Идем в иняз!

Он при этом взял свой бокал и чокнулся со мной, будто подтверждая уже мое решение. Я несколько растерялась, а потом подумала, что всё еще можно повернуть в любую сторону, в ту, какую захочу.

Больше мы не стали играть в вопросы-ответы, так как принесли наш заказ, заставив тарелками и соусницами весь стол. Моя котлетка пахла потрясающе, салат играл всеми красками свежих овощей, надеюсь без ГО, стояли передо мной еще и тарелки с балыком, кетой и икрой красной и черной в маленьких соусницах. Рядом притягивали взгляд свежие булочки, а перед соседом большая тарелка с мясной отбивной в окружении листьев салата и жаренной картошки фри. Всё было тАк красиво уложено, тАк пахло, что я едва подбирала слюну.

— Ну, что же, — сказал сосед, после того, как официантка ушла. — За наш приятный ужин!

Долив в бокалы, он приподнял, салютуя и пригубив, поставил. Взяв в руки нож и вилку, принялся неторопливо отрезать мясо и аккуратно класть в рот. А я же хотела откусить сразу большой кусок от сочащейся маслом котлетки, но стушевалась и откусила кусочек, взявши за бумажную юбочку на косточке. Чуть прихлебнув внутренний сок, расплылась в улыбке. Было обалденно вкусно! Давно такое не едала!

Сосед посмотрел на мою довольную рожицу и слегка улыбнулся. Он видел, как хотелось мне всё и сразу, и сделал вид, что ему также хочется, как бы присоединяясь к моим желаниям. Некоторое время мы наслаждались едой. В промежутках и он, и я запивали всё вином, которое он постоянно подливал в бокалы. Я попробовала всё — кету, балык, икру. Всё было натуральным и свежим. Откинувшись на спинку стула, слегка передохнула от такого изобилия. Теперь боялась переесть, также вспоминая о не своем теле.

— Всё надо испытывать понемногу, — скользила здравая мысль.

Сосед также закончил прием пищи, оставив немного в тарелке и сложив неё же нож и вилку. Я видела, что ему знаком столовый этикет, и он пользуется им автоматически, то есть привычно. Было сразу видно, что этому-то надо привыкать с детства, о чем я не преминула воспользоваться.

— Скажите, а вы помните свое детство? В какой семье вы родились? Судя по вашему умению пользоваться столовыми приборами, уж точно не в рабочей.

Он мило улыбнулся.

— Вы правильно заметили. Я из дворян. Правда, мой отец и дед и даже прадед были инженерами-металлургами. Это фамильная специальность всех детей мужеского пола. Какими-то особыми богатствами не обладали. Все своим трудом. Дворянство дадено было за заслуги перед Отчеством. Так что мы все рабочие, только с высшим образованием. Учился дома, потом в гимназии. Когда случился переворот, мне было всего десять. В моей семье был еще старший брат. Он погиб в Первую мировую. Отец сгинул на Урале, когда занимался там литьем на демидовских заводах в период гражданской войны. А мать умерла в голодные тридцатые годы. От инфлюэнцы или как говорят сегодня — от осложнений после гриппа. Остался я один в двадцать лет, уже учась в Московском университете на химико-техническом отделении. Потом работал там же при лаборатории, защитил докторскую степень. В войну работал в конструкторском бюро, чем и сейчас занимаюсь. Вот, пожалуй, и вся моя биография. Интересно?

— Очень! — опомнилась я, и замолчала. Мне было и интересно и немного стыдно, что вот так передо мной, несмышленышем по виду, раскрылся этот умный, талантливый седеющий мужчина. А вот почему? Это просто не укладывалось в голове.

— Неужели я ему понравилась, как женщина? — и эта мысль меня обрадовала. Я улыбнулась и кокетливо взглянула на него, совсем позабыв, что мне совсем немного лет, ну уж очень мало!. И будто опомнившись, тут же покраснела и опустила взгляд на стол. Чуть подрагивающей рукой приняла бокал и отхлебнула.

— Вы ни разу не назвали меня по имени, — сказал тихо сосед. — Почему? Не хотите?

— Как это? — опешила я. — Сергей Витальевич. Вот. Думаете — не помню?

— Нет, что вы, Валентина. Просто как-то пришло в голову. Сейчас услышал, и мне понравилось внимать его из Ваших уст.

Он внимательно посмотрел на меня и, как-то тоскливо, улыбнулся:

— Давайте выпьем за то, чтобы осуществились все ваши планы. Согласны?

— Обязательно! — с воодушевлением произнесла я и подняла бокал.

Мы пили и улыбались друг другу, глядя глаза в глаза.

Наш ужин подходил к концу. Я была сыта и даже слегка пьяна, когда вдруг увидела, как к нашему столу подходит вальяжной походкой один из тех самых мужчин кавказской национальности, что стояли при входе в ресторан и попались на пути. Склонившись к соседу, сказал, пьяно ухмыляясь:

— Можно чокнуться с вашей дочкой? Она такая свеженькая, как персик!

При этом он одной рукой держал рюмку, а другой, собрав пальцы в щепоть, поднес к губам и сделал воздушный поцелуй.

— Нельзя! — резко сказал сосед и, привстав, отодвинул его руку с рюмкой в сторону. Тот качнулся, еле устояв, и пролил жидкость из рюмки прямо на спину впереди сидевшего посетителя. Тот с криком подскочил и начал отряхиваться. Кавказец, вначале оторопел, потом взревев, кинулся на моего соседа с кулаками. Тот уклонился от удара и схватил его за руку. Как кавказцу было больно, я поняла по его лицу, когда сосед с силой надавил тому на запястье. Потом он резко завернул ему руку за спину и пригнул лицом к собственным коленям. Это произошло так быстро, что никто не успел даже опомниться. Кавказец заойкал, и сосед бросил его руку в сторону. Вместе с ним и качнулся, подбежавший было, его дружок. Подхватив того за талию, что-то бормоча на ухо, потащил его между столами на выход. Я сидела, застыв с бокалом в руке. До меня всё еще не доходило, что случилось. То, что произошло нечто выходящее за рамки приличия, я видела, но больше всего меня поразил сам сосед, его молниеносная атака и победа над молодым противником.

— Ого-го! — хмыкнула я. — А мы, оказывается, можем! Вот тебе и старик!

Поставив на стол бокал, я похлопала в ладоши. Все, кто сидел поближе, вдруг повернулись на мои хлопки и уставились с любопытством. Сосед сел и скривился, поняв мой выпад.

— Не стоит, — налил он себе вина и выпил до дна. — Хулиганов надо учить жестко. Распоясались в последнее время. Много свободы получили. Совсем с рельсов съехали.

— Согласна. Но вы меня удивили. Откуда такое умение? Самбо или джиу-джицу?

— Просто немного приемов самообороны, — улыбнулся он.