Тут я вспомнила свою маленькую парикмахерскую на углу дома, где жила. Там у меня была своя маникюрша, и пока она делала мне ногти, мы болтали с ней на разные темы. Она, да и другие мастера, были вежливы, обходительны и приятны. Теперь же я увидела во всей неприглядности примадонн местного разлива.

— «Каждый суслик в поле агроном!» — вспомнила я и засмеялась.

— Как интересно ты сделала это сравнение! — улыбнулся генерал. — Очень похоже. Надо запомнить!

На этом инцидент был исчерпан и мы сели обедать. После обеда я прилегла отдохнуть и успокоиться от пережитого скандала.

Я видела и слышала еще ранее от бабушки и матери про такие отношения к простым людям парикмахерш, продавцов, товароведов, тех, кто сидел на дефиците или обслуге, но тогда была мала и не обращала внимание. Теперь же в полной мере увидела и испытала на себе хамство и высокомерие такой публики.

— Да они нас, ученых, с высшим образованием и за людей-то не считают! У них мЕсто красит человека, да еще способность доставать! То-то эта заведующая переменилась, когда увидела Иваныча! Знает, подлюка, кто генерала сюда возят! А может и на него глаз положила? Ага! Так он и поддался! — говорила я мысленно сама с собой. — Мой, и никому не отдам!

На этих словах я успокоилась и задремала.

Проснулась от стука в двери. Потом заглянула Глаша.

— Валюша, ты идешь с Сергеем Витальевичем? Он спрашивает.

— Да-да! — подскочила я, еле очнувшись ото сна. — А сколько времени?

— Уже вечер. — усмехнулась она. — Часа хватит на одевание?

— Вполне. — ответила я, подходя к ней. — Скажи ему, что скоро буду готова.

Через сорок минут я зашла в столовую и увидела стоящего спиной ко мне мужчину. Я сразу и не поняла, кто это. Но когда он повернулся, просто ахнула и замерла.

Это был генерал! Нет, не так! ГЕНЕРАЛ! Когда впервые увидела его там, в вагоне и потом узнала, что он генерал, то даже не поверила, глядя на интеллигентного сдержанного мужчину, совсем не военного. Здесь же передо мной стоял в серо-голубом мундире с генеральскими золотыми лавровыми нашивками, с орденами прикрепленными под лацканами тужурки — настоящий военный, офицер с боевыми наградами. Когда я присмотрелась, то увидела и орден Ленина, и Красного знамени и Красной звезды и еще несколько, о которых мало знала. Но его стройная фигура и длинные ноги в начищенных сапогах, золотистый пояс на тонкой талии и ловко сидящий мундир, прихватывал взгляд, и я не могла оторваться. Кроме того чисто выбритый, с серебристыми волосами и темными бровями, он смотрел на меня голубыми глазами, чуть прищурившись, и оценивал мОй наряд. И по тому, как сверкнули его глаза, я поняла, что и я ему понравилась. Платье, туфли, прическа, даже сумка с перчатками, все было к месту. Тут он щелкнул пальцами, будто что-то вспомнил, прошел к столу и открыл ключом ящик письменного стола. Достал небольшую коробку и вынул из неё жемчужное ожерелье в два ряда с золотым замочком. Подойдя ко мне, попросил убрать волосы, что уже густой волной спускались ниже плеч, застегнул под воротником. Потом отошел и улыбнулся.

— Теперь порядок. Прошу!

И подал мне локоть. Мы повернулись и наткнулись на внимательные веселые глаза Глаши.

— Как вы хороши вместе! — вырвалось у женщины, и она тут же смутилась.

Я вскинула глаза на генерала. Он слегка улыбался.

Посторонившись, прошли к выходу, и я кинулась надевать пальто. Он же надел кожаный меховой редингот. Увидев мой скромную верхнюю одежонку, он вдруг принялся её с меня снимать и кивнул Глаше. Она понимающе ответила и быстро ушла в гардеробную. Оттуда вышла с чем-то завернутым в белую простыню.

— Я хотел сделать тебе подарок в новогоднюю ночь, но сейчас он даже к месту. Так что прими и не вздумай отказываться.

Глаша сняла покров, и я увидела что-то жутко знакомое, что-то очень и очень дорогое. Это была шубка из норки! Из черной! До самого пола!

Я потеряла дар речи и стояла столбом, не сводя с неё глаза.

— Это мне? — еле вымолвила я.

— Тебе, моя дорогая красивая девочка! — сказал генерал и взял её из рук улыбающейся счастливой Глаши. — Примерь! Думаю, что я угадал с размером.

Я послушно надела эту легкую, теплую, красивейшую шубку и инстинктивно погладила. Шерстка была мягкой и гладкой, а еще блестела на свету. Большой воротник, почти капюшон, скрывающий мою голову, рукав две трети с отворотом, перламутровые пуговицы — все это было богатством и великолепием. Я не могла даже мечтать в своем мире о такой роскоши. А здесь её могли позволить лишь «верхние» люди, да и то не все.

— Я купил её в Венгрии, в одном маленьком магазинчике, который потом разбомбили. Это не экспроприация, вполне законное приобретение. Я бы не позволил себе ничего подобного. Так что не хмурься. Все честно.

Он погладил мою складочку на переносице и взял фуражку, украшенную золотыми лавровыми листьями. Открыл передо мною дверь, и мы вышли. Глаша стояла в проеме, когда я повернулась, и помахала мне ладонью. Потом показала большой палец, мол, здорово!

Спускаясь по лестнице, генерал поддерживал меня под локоть одной рукой, в другой он держал фуражку. Когда мы подошли к самому выходу, я вдруг опомнилась и остановилась, глядя на свои ноги.

— Я же в туфлях! А там снег! — вскрикнула я.

— Поправимо! — сказал он и подал мне свою фуражку. — Держи!

Потом подхватил меня на руки и толкнул двери ногой. Они распахнулись, и мы шагнули на улицу. В самый последний момент я посмотрела через плечо генерала и увидела распахнутые от удивления глаза консьержки и ее вытянутую шею с головой в узкое оконце будки.

— Точно как змея! — мелькнула мысль.

Потом дверь за нами захлопнулась.

У подъезда стояла машина, и Иваныч уже держал двери открытыми. Задние двери. Генерал подсадил меня на сидение.

— Теперь подвинься, — сказал он — я сяду рядом.

Я двинулась к окошку, все ещё держа в руках генеральскую фуражку, а Иваныч поправил полУ кожаного пальто хозяина и захлопнул двери.

— В Кремль? — обернулся он, уже сидя за рулем.

— Туда! — кивнул генерал.

Машина тихо завелась и мы поехали.

Мы ехали по вечернему зимнему проспекту под сияние фонарей и легкую поземку. Снег залетал в переднее стекло, а мне было так уютно рядом с моим любимым, что я прилегла на его плечо. Он слегка дернулся, от неожиданности, потом просунул руку за мою спину и прижал к себе.

— Я не успела сказать тебе спасибо, Сережа! — прошептала я.

Он еще крепче прижал меня к себе, и затих. Иваныч включил радио и нашел музыкальную волну. Играли американский блюз. Я тихонько замычала, вторя музыке и прикрыв глаза. Так хорошо мне не было никогда! Вот так могла ехать и ехать! Главное рядом с ним, слышать его запах и легкое дыхание.

Он взял мою руку в свою ладонь и сжал её.

— Скажи еще раз! — услышала я его шепот в висок.

— Спасибо, Сережа!

Именно это он и хотел услышать — свое имя и на ты. Так я становилась ему ближе, так мы находились на одной волне. Возраст терялся, особенно в сумраке, особенно, когда мы так близко.

Машина шуршала мотором, а я вдыхала его знакомый запах и голова моя слегка кружилась. И даже отлетели мысли, что я впервые в своей жизни попаду в святая святых — Кремль!

Вскоре показались Боровицкие ворота и нас остановили. Офицер приложил к фуражке ладонь.

— Ваш пропуск, пожалуйста.

Иваныч протянул карточку.

— Все в порядке. Проезжайте. — Козырнул он и махнул кому-то рукой. Шлагбаум поднялся. Мы поехали дальше, а за нами уже пристроилась другая машина, а там и третья. Целая вереница авто сверкающих в вечернем освещении лаковыми боками. Иваныч подвез к крыльцу и открыл пред генералом дверцу. Тот вышел и подал мне руку. Я выбралась из машины и отдала ему фуражку. Он надел ее и стал еще красивее.

— Иваныч, подъедешь через три часа.

— Есть подъехать через три часа. — Козырнул тот и сел в автомобиль. И только он отъехал, как подтянулась следующая машина.