У дверей аудитории, где уже сидели первые "мученики", топталась небольшая группа желающих "идти на плаху". Одни быстро листали тетради, выискивая нужный материал, другие бормотали что-то под нос, третьи хихикали, заглядывая в щель приоткрытой двери. Там за столом, гранитным монументом сидел «серый кардинал» и стояла гробовая тишина. Пока никто не отвечал.

Я приблизилась к ребятам и кивнула на двери:

— Кто сдал?

Они посмотрели на меня, как на умалишенную и отрицательно помотали головами. Я присоединилась к тем, кто приник в щели. Мне тоже дали возможность полюбоваться на «гордый профиль» препода. Тут услышали его голос, точно клекот какой-то птицы — он потребовал начать сдавать, то есть "идти на дыбу". Первой вышла Маша.

— Я так и знала! — Прошептала я с досадой. — Везде её вперед толкают. Бедная Маша!

Она уверенно ответила на билет и вышла сияющая:

— Сдала! Пять!

— Кто бы спорил! — хихикнула я и потащила её к подоконнику.

Там она обстоятельно рассказала, как и что и он опять требует тетради с лекциями.

— Будто не насмотрелся при зачете! — забухтела я, вынимая её из портфеля.

— Ты счас иди, не жди очереди! — говорила она с жаром. — Он устанет слушать муру, что будут нести они, — кивнула на толпу, — а тебе надо их опередить. Давай-давай! — Уже толкала она меня к двери, из которой уже вышла еще одна, с кислой миной.

— Удовлетворительно. — сказала она и сплюнула. — Гадина!

Я замерла, вздохнула и толкнула двери. Как взяла билет, как потом отвечала, право не запомнила. Только смотрела в серые, будто выцветшие глаза старика и сравнивала его с моим генералом, и это сравнение было не в пользу того, кто сидел напротив. Он тоже пристально рассматривал мое лицо. Я ждала его вердикт и мелко тряслась. Он же помолчал и сказал так тихо, я едва расслышала:

— Если вы мне сейчас ответите еще на один вопрос, то я поставлю вам «отлично». Или «хорошо» прямо сейчас, без вопроса.

Я смотрела на него и не понимала, о чем это он. Какое «отлично»! Давай свое «хорошо» и я побежала!

Он пожал плечами и со вздохом! поставил отметку. Схватив зачетный лист, я бросилась к дверям, даже не прихватила тетрадь со стола, к которой он так и не прикоснулся. Он вернул меня, окрикнув, и подал…с улыбкой! Во, как! Сегодня у меня сплошные удивления!

Когда я выскочила из аудитории, то ко мне бросились все с Машей во главе.

— Ну? — вырвала она у меня из рук листок. — Сколько?

— Хорошо! — улыбалась я улыбкой полусумасшедшей.

— Везет! — вздохнул кто-то, и все остальные оттянулись к «двери в преисподнюю».

Так я сдала свой первый и самый муторный экзамен в этом мире. Потом все покатилось ровно. Второй — по языку сдала на «отлично», с латинским отзачетилась, по языкознанию получила пять. А в общем, мои дела были неплохими — хвостов не было, пересдача одна и успешная, в зачетке пятерки и одна четверка. Я шла четвертой по баллам на всём курсе. Так что была просто уверена, что с моими данными буду нормальной студенткой.

Но тут случился провал! И еще какой! Надо было участвовать в заплыве по физподготовке. Даже не в заплыве, а в соревновании между курсами!

— Вот это я попала! — воскликнула я, когда меня вызвали на бюро комсомола курса и вручили проходной билет в бассейн ЦСК.

— Там ты ознакомишься с ребятами и самим бассейном. Поговоришь с тренерами и вперед. Не подведи!

Я не смогла и слова сказать, так была ошеломлена:

— Здравствуй, бабуся, я твой дедуся! Не могла же им сказать, что все мои личные достижения — это заплыв старушек под бдительным оком тренера в моем мире!

— Если у меня второй разряд по плаванью, так и тот юношеский и к тому же я выступала за школу всего два раза. — Жаловалась я Маше. — Что делать? Они же сказали, чтобы я не подвела. А мне каково? Я и думать забыла! Мелькала мысль вначале записаться в бассейн, но она ушла. А здесь я плавала всего раз и то в озере! — Убивалась я, на плече у подруги.

Она слушала и улыбалась.

— У тебя все получится, Валюша! — гладила она мою руку. — Надо верить в себя, а мы будем верить тебе! И болеть за тебя!

В общем, то соревнование я запорола. В групповом заплыве пришла четвертой, а по баллам так от хвоста всех участников — десятой. Всего было около пятидесяти претендентов на почетное первое место. Так что, мои надежды начали таять, а с ними и настроение. И как раз перед новым годом и приездом наших любимых мужчин!

Что делать? Чем я буду хвастать?

Правда, еще были впереди пару зачетов до окончания сессии, но уже после праздника. Они почти ничего не решали.

Мои нервы были на пределе.

Наши мужчины преподнесли нам подарок — явились перед самым праздником. Оба ввалились в квартиру с елкой, с чемоданами и баулами, с корзинами, где были упакованы фрукты и разные яства. Они были в снегу, так как ехали в кузове грузовика, и веселые. Мы обнимались и даже целовались, пока генерал не прогнал нас, чтоб не заболели от ворвавшегося вместе с ними холода.

Зима уже давала о себе знать. Мои тонкие ботиночки и пальто, хоть и зимнее, но продувало, и я одевалась как капуста, поддевая на себя всё, что можно было надеть и потом снять в институте. Варежки и шарф мне связала Глаша, а вот ноги мерзли, и я даже хлюпала носом. Она возмущалась, что бегаю такая, и обещала рассказать все хозяину, как только тот вернется.

— Уж он тебя пожурит обязательно! — качала она головой, видя, как я растираю пальцы ног, снимая тонкие ботиночки.

Я не могла купить себе что-то теплое, так как не было денег, а у Глаши брать отказывалась. Да некогда мне было шастать по магазинам в поиске обуви. Тем более что ходить по улице почти не приходилось. Так немного добежать до метро, а там недалеко и ВУЗ. Иногда, правда, ехали до общаги, особенно в последнее время перед экзаменами, чтобы позаниматься вместе и тогда приходилось стоять на остановке. А там как обычно — толпа таких же страждущих. Так что мерзла, что и говорить.

Пока мы помогали им раздеться, пока разносили по местам вещи, генерал успел переодеться и пришел в столовую, где мы накрыли стол к ужину. Не было Глашиных пирогов и моего торта, который я хотела испечь к их приезду, но все равно было чем закусить и что выпить.

Я с улыбкой, внимательно рассматривала генерала и видела, что тот похудел и осунулся, что иногда, при ходьбе слегка подтягивает левую ногу и хмурится. А глаза и взгляд были прежними — внимательными и ласковыми. И тут я поняла, как соскучилась, как только услышала его тихий бархатный голос, когда он поднял тост за благополучную встречу.

— Я бы сказал за благополучный итог. И хочу сказать вам, дорогие женщины, простите, девушки, что мы были сильны только вашими молитвами и нашим желанием поскорее увидеться с вами.

Он поднял бокал и пригубил, поставил и прищурился, оглядывая нас и наше ликование по этому поводу. На лице его читалась радость, и улыбка не сходила с уст.

Я любовалась им, и мои глаза без конца искали его глаза. Мне так хотелось увидеть в них любовь и страсть ко мне, что за это долгое время он не забыл меня, и никого у него не было: никто не обнимал, не прижимался к его телу и не целовал его губы. Тот легкий поцелуй при входе я уже не помнила, потому что все погрузились в суматоху и бестолковость. Сам их приезд был как дар небес, как явление Христа народу! И такое же теперь настроение — вздернутое, еле удержимое желание броситься ему на шею и целовать…целовать!

Я нервно хихикала, когда они рассказывали про свою командировку, стараясь обрисовать те дни с юмором, но как-то не получалось, или мне так казалось. Наконец мои нервы не выдержали, и я сорвалась с места и побежала в ванную, чтобы немного прийти в себя. Смочив руку холодной водой и умыв лицо, взглянула в зеркало, и мне показалось, что там мелькнул мой прежний образ седой старушки. Я с ужасом пригляделась, но там было юное личико Валентины.