— Шалопаи! — улыбалась я. — Мальчишки совсем ещё!

В комнате вмонтирован в стену большой стеной шкаф, в котором мы хранили верхнюю одежду, лыжи, коньки и санки, а также тазы и ведра с тряпками и швабрами. Тумбочки у кроватей были емкими и там поместились все гигиенические и мыльные вещицы, а также полотенца и нижнее белье. Все остальное хранили в чемоданах. Так что мой урод вызывал только зависть, потому что был емким, почти как сундук и в него вмещались все мои вещи и даже пальто.

Когда я жаловалась Славику на это чудовище, он удивлялся и говорил, что я сама выпросила у дяди этот чемодан, так считала его вместительным и удобным.

— Он его из Германии привез, после войны. Помнишь, как мы с тобой в него прятались?

Я, естественно, кивала и смущалась, а он смеялся и обещал заменить, если пожелаю.

— Мне пригодится, когда буду уходить в запас. Книжки складывать и форму.

Я показывала ему язык и мотала головой, объясняя, что тот плохо лезет под кровать, вот, мол, и возмущаюсь.

— Да, таких проколов ещё будет много. — вздыхала я, с усилием заталкивая под кровать это чудовищное произведение немецких мастеров.

Для готовки устроили в углу стол с электроплиткой с электрочайником. Тут же висели полки с посудой, кастрюльками и продуктами. Уже потом мы купили вскладчину и небольшой холодильник «Морозко» и были довольны бесконечно. Теперь не выбрасывали молочку и даже делали пельмени, покупая мясо. Готовили и дежурили по двое: убирали, мыли, покупали на всех продукты. Всё из общей кассы, которую держали вскладчину. Иногда у нас просили то соль, а то и хлеб. Мы щедро делились, поэтому двери часто просто не закрывались. Так и говорили, «если что идите к Коломбинам, у них точно есть». Это прозвище осталось после карнавала, где мы выиграли первый приз — билеты в Большой театр. Ходили на «Лебединое озеро» с Улановой. Я была в восторге! Музыка плюс мастерство балерины, можно сказать волшебницы сцены были просто фееричным воспоминанием в дальнейшем.

В общем, к концу февраля я уже обвыкла, и даже стало нравиться, кроме одного, часто заваливались мальчишки с просьбами или просто поесть. Я понимала, что мала была стипендия, да и не умели они ею пользоваться без мамы или бабушки, поэтому приглашала и поила чаем с бубликами или баранками. Девчонки ругались, гнали их, но я возражала. Мне было их жаль, когда видела их голодные взгляды и получала взамен благодарность и просьбу обращаться всегда.

Петя меня уже серьезно обхаживал, а я и не возражала. Ходила с ним в кино и кормила его, вне подруг. Они молчали, так как он все же из нашей группы, да и хозяйственный. Если что надо, обязательно найдет и принесет.

— Не чужой, чай! — отвечала я на ворчание некоторых недовольных.

С генералом мы не виделись с тех самых пор, как я последний вечер провела с ним. Он очень просил. В столовой разлил вино по бокалам, шутил, рассказывал маленькие истории из детства, немного о себе и своей юности. Потом играл мне своего любимого Шопена, и я с отчаянием думала, глядя на его руки, что ужасно хочется вновь ощутить их прикосновения.

Ночью почти не спала, вставала на кухню пить и видела свет из кабинета и запах дыма. Он не ложился, курил. Утром уехал рано и только потом прислал машину с водителем.

Двадцать третьего февраля я поздравила его по телефону с днем армии и флота. Когда позвонила, думала его не будет дома, поедет отмечать к своим на дачу, как рассказывал мне ещё тогда, летом, но он тут же поднял трубку, будто ждал моего звонка.

— Алло! — услышала я его немного взволнованный голос.

— Здравствуйте, Сергей Витальевич! Поздравляю вас с праздником и желаю от всей души всего, чего желает ваше сердце! — Я говорила, а он едва дышал. Почему-то подумала, что он меня не слышит.

— Алло? Сергей Витальевич? Вы слышите меня?

— Слышу, Валечка! — ответил он торопливо. — Спасибо тебе, моя девочка! Спасибо, что помнишь! Как у тебя дела?

Я рассказала ему, как устроилась, как учусь. Он задавал вопросы — я отвечала. Мы так болтали почти полчаса и боялись первыми сказать «до свидания». Все это сделал за нас автомат. Просто у меня уже не осталось монетки для продолжения общения, а в трубке цокнуло что-то, и она дала отбой. Я плюнула и ушла, с осадком на сердце.

— Ещё подумает, что я просто бросила трубку. При том на его словах. Тьфу! Где наши смартфоны! — сжимала я зубы от досады.

А двадцать пятого февраля я получила письмо от генерала, через Ленку, а та от Володи, разумеется, с приглашением в ресторан, отметить мое восемнадцатилетие. Он звал меня в ресторан «Пекин».

Я показала его Маше и спросила, что делать, а та категорически заявила — идти и обязательно!

— Хватит терзать мужика! — шептала она, грозно нахмурив брови. — Он просто находка, сказочный принц, а ты нос воротишь?

— Ну, скорее король, — возражала я, — чем принц. А во вторых я просто боюсь, что опять не совладаю с собой, дам ему надежду и потом буду себя корить.

— Может быть, всё же стоит вам объясниться? Скажи ему всё, что думаешь об этом. Он умный и поймет.

— И что я, по-твоему, должна ему сказать — возьмите меня замуж, а не то я не лягу к вам в кровать просто так?

— Ну, не утрируй, пожалуйста, просто скажи, что любишь и… — тут она осеклась, задумалась.

— И? — продолжила я. — И что потом? Ты сама-то понимаешь, что потом следует именно моя просьба о замужестве! Опять двадцать пять!

Она обиженно засопела.

— Ладно! — припечатала она ладонью по подушке. — Делай, как знаешь. Я всегда на твоей стороне, чтобы не случилось.

Я долго лежала и думала, как поступить и решила, как говорила героиня:

— Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра!

Целый день я мучилась вопросом идти или нет и, в конце концов, решилась идти. Прибежав с лекций, приняла душ, и высушила волосы над плиткой. Они уже отросли прилично, и я не резала их, не следовала моде этих лет с завивкой и крАшением в блондинку или хной с басмой, добиваясь цвета то ли каштана, то ли черной смородины. Были свои светло-русые и слегка вились. Я знала, что генералу они нравились, и он говорил мне об этом. Так что парикмахерская мне была не нужна и делала маникюр я сама. Яркий красный лак разбавляла бесцветным и делался тот слегка розовым. Мне нравились именно такие тона, и вообще достать что-то другое было накладно простому обывателю, тем более студентке, а возможностей генерала уже не было.

Платье надела то же, что и в Кремль надевала и на Новый год, только теперь туфли взяла с собой, завернув их в газету, а сумочку прихватила, так как там лежали деньги и косметика. В своих утепленных ботинках, мне было не холодно, пока я спустилась к подъезду, у которого уже стояла генеральская «Волга». Володя выбежал и открыл мне переднюю дверцу. Я быстро оглядела купе — генерала не было. Увидев мои манипуляции, Володя сказал, что он ждет меня в ресторане.

И мы поехали.

Доехали сравнительно быстро. Величественное здание с часами наверху и высоким шпилем, стояло освещенное, скрытыми лучами прожектора на теперешней площади Маяковского. Еще не было знаменитого памятника, под которым читались стихи молодых авторов Евтушенко и Рождественского, еще не толпились вокруг мощного поэта влюбленные. Это всё еще будет только в следующем году, а пока рядом с высокой гостиницей и рестораном на первом этаже, располагались театральные здания и концертный зал имени Чайковского. Здесь же находились два проектных института Министерства обороны, в одном из которых и работал генерал Соломин. Сотрудники его лаборатории часто посещали этот ресторан, он тоже там бывал и поэтому пригласил меня сюда, где его знали и уважали вплоть до поваров. Он, как я заметила, удивительным образом располагал к себе людей, кто бы ни был с ним знаком и с кем бы он не сталкивался даже разово. То ли его врожденная интеллигентность, то ли деликатность притягивали людей и они тянулись к нему, запоминали и очаровывались его манерами и характером.