— Пять лет и почти три месяца, — так же задумчиво проговорил Алексей, словно отхлебнув что-то. — Получается, если она сама не захочет или мы откажемся от психотерапии, память не вернется?

— Скорее всего, нет, — согласился Семен, — хотя, может, что-то будет всплывать частично, при похожих обстоятельствах, вызывая подобие дежавю. Помогут памятные вещи, фотографии, попробуйте воспроизвести важные моменты ее жизни, вашей совместной жизни.

Он замолчал на секунду, а затем пояснил безмолвному собеседнику.

— Знаете, такие особые для каждой пары моменты, первое свидание, или предложение, отведите ее в тот же ресторан, закажите те же блюда, максимально похоже оденьтесь, скорее всего воспоминание к ней придет.

— А можно ли наоборот, чтобы она их не вспомнила? — от уточнения повеяло холодом. — Может медикаментозно? Что ей можно?

Волосы у Кати на затылке неожиданно встали дыбом, подкатил холодный озноб, она старалась дышать как можно тише, чтобы не вспугнуть. Семен вспыхнул, почти взвизгнув:

— Да что вы такое говорите?! Ей ничего сейчас нельзя! — холодный тон, сухо констатируя, прервал невролога.

— Вы сами давали рекомендацию — никаких стрессовых ситуаций, вчера я рассказал ей о гибели родителей, случилась истерика. Так что лучше, шоковая терапия, после которой у нее нарушение дыхания и обмороки или временная медикаментозная блокировка памяти? Хотя бы на время восстановления общего состояния после комы.

В спор вступил третий, которого Катя по голосу определила, как главврача Михаила Сергеевича:

— Позвольте, но седативные сейчас могут вогнать ее в полную аутичность! Вы ее так поломаете. Вы же не хотите вместо жены получить безвольную куклу-марионетку? Стресс ей конечно, тоже противопоказан, но воспоминания действуют на ее разум иначе. Да, она может получить подобие шока вначале, но ведь она уже когда-то пережила эту эмоцию, как и ее последствия, она просто вспоминает те, уже пережитые эмоции, а не переживает все заново. Это естественный процесс восстановления, а то, о чем вы просите — варварство и абсолютно негуманно.

— Так, хватит! — рявкнул мужчина в ответ, переводя тему, — Михаил, вы подтерли следы ее пребывания у вас? Что с данными? — добавил уже отстраненно.

— Да, все готово, выписали как неизвестную, выписка готова, но она вам не нужна, полагаю? Все материалы перенесены в электронную форму — у меня на личном ноутбуке, чтобы продолжать вести наблюдение за состоянием здоровья в динамике.

— Копии? — требовал отчета Лекс.

— У Тамары в сейфе, на флешке. На бумаге все уничтожено. Посещения вашего дома оформили как дополнительные медицинские услуги именно вам, — уточнил главврач.

— Хорошо, — удовлетворенно проговорил хозяин дома, — наличные за выписку вечером мой помощник привезет. На мое дальнейшее обслуживание присылайте официальный счет на оплату, раз уж я пациент.

— Ну, так больше нельзя, давайте будить, осмотрим и поедем, — послышался голос Семена, приближающегося к дверям спальни — мы и так тут второй час.

Катя рванула с места, стараясь не шуметь, и нырнула на свое место под одеяло. Прикрыла глаза, делая вид, что спит. Дверь аккуратно открылась, пропуская мужчин внутрь. Одеяло кто-то чуть откинул, легонько поглаживая девушку по плечу.

— Катюш, просыпайся, — она заворочалась, распахивая ресницы. — Доброе утро, малыш.

Лекс наклонился, запечатлев на лбу невесомый поцелуй. Катя поморщилась.

— Ты как?

Катя на секунду задумалась, прокручивая в голове подслушанное.

— Как сирота, — безжизненным голосом ответила она.

Уголки губ Алексея поползли вниз, он выглядел виновато, пятясь и уступая место докторам.

Михаил уже стоял справа, поставил на тумбу большую сумку и, доставая непонятные приборы, прикладывал то один, то другой к девушке. Семен Федорович тем временем, нацепив на свой образ маску безразличия, с которой всегда вел свои допросы, примостился слева:

— Катерина, вчера, полагаю, у вас случился очередной криз. Вам категорически противопоказан стресс. Если накатывает, из успокоительных — только чай с травами, музыка, прогулки на свежем воздухе, никаких таблеток, — он бросил цепкий многозначительный взгляд в сторону Леши.

Михаил, прилепил какой-то датчик к груди, засек время, отлепил, замечая:

— Я думаю, это была шоковая реакция. Екатерина, услышьте, пожалуйста, Семена Федоровича, седативные, болеутоляющие, даже антибиотики, что угодно, и вы можете больше не проснуться, — он потер глаза с выражением разочарования на лице, снова заныривая в свой саквояж и доставая оттуда странный браслет, который сразу застегнул на Катиной руке.

Широкая силиконовая лента пикнула, по краям замигали попеременно несколько светодиодов разных цветов.

— Что Это? — недоуменно потупилась на него Катя.

— Это устройство, которое будет постоянно следить за состоянием вашего организма. Данные поступают по сети сразу нам в клинику. Будете носить, пока не разрешу снять. Водонепроницаемо, замок с блокировкой, так что не бойтесь, можете и купаться в нем, не отцепится, не потеряется. Сейчас все в норме, так что мы скоро поедем.

Катя попыталась оттянуть браслет, он был мягким, не мешал, но и не снимался. Мысль о том, что теперь она совсем на цепи, пугала.

«Если он по сети что-то направляет, значит и местоположение мое постоянно под контролем теперь».

— Семен Федорович будет к вам приезжать по средам и субботам, — продолжил раздавать ценные указания врач.

«И снаружи слежка и изнутри будут ковырять и докладывать. Это точно меня добьет», промелькнуло в голове девушки.

— Нет! Я не хочу! — неожиданно и резко взвилась Катя, — если у меня будут вопросы или я захочу поделиться, я позвоню, беседы не нужны.

Леша подал голос, резко и неуместно бодро:

— Раз Катя говорит, нет, значит, нет. Лучше, пусть приезжает Любовь, медсестра. Я доплачу за ежедневные визиты.

— Что ж, решено тогда, как вам будет удобнее, но потом не говорите, что нет динамики с состоянием памяти, — недовольно отчеканил Михаил Сергеевич, захлопывая чемодан, — Любе я все указания передам, отчеты, как всегда, вам, Алексей, на почту, в критичной ситуации — позвоню. Пожалуй, нам пора. Выздоравливайте, Катерина!

Докторов как сдуло из комнаты.

Наконец, они были наедине. Девушка понимала, что самое время разобраться в себе и своих сомнениях. По отношению к нему, по отношению к себе, по отношению к ситуации, по отношению к их отношениям, как бы смешно и дурацки это не звучало.

Не дожидаясь назойливого внимания, Катя, потирая виски, бросила приказным тоном, так созвучным с пренебрежительным тоном самого Алексея:

— Проводи меня в ванную, пожалуйста, и я хочу кофе.

Катя неосознанно старалась вести себя так, как представляла себе человека после болезни, который только оказался дома, чтобы ему не показалось, что она ведет себя странно. Она поймала себя на этой мысли, когда Леша чинно поддерживая под локоть, завел ее в выложенную мрамором просторную ванную.

— Помочь? — уже развязывая шнурок ее пижамных штанов, проговорил он.

Катя напряглась и отпрыгнула от неожиданности:

— Нет-нет, я сама, я не в ванную, я в туалет и умыться, — она замахала на мужчину руками, прогоняя в сторону двери.

— Как скажешь, малыш, я сейчас наберу доктору, уточню можно ли тебе кофе и если да, жду тебя на кухне.

Как только она осталась наедине с собой, выдохнула и присев на край закрытого крышкой унитаза, снова начала массировать виски. Как бы она не пострадала, даже сейчас, она понимала, что происходящее ненормально. Зачем использовать на ней психотропные? Почему он на этом настаивал? Леша явно платил врачам за сокрытие ее медицинских данных. И как спокойно он принял решение лишить ее памяти.

Удивительно, как такая ангельская внешность, казалось бы теплый медово-карамельный оттенок глаз, каштановые волосы в романтичном удлиненном каре, нежная улыбка, не вязались с его расчетливой холодностью. Впервые увидев, Катя могла бы сказать, что он похож на льва, теперь же она назвала бы скорее змеем. Холоднокровным, продуманным, он пугал ее. Она не могла прочитать его, не понимала ход его мыслей. И вот теперь она разобралась, это был именно страх, то что она к нему испытывала.