Влад снова кивнул.

— Что еще?

— Еще, спать Вихров, спа-а-ать, ты так устал, что вопросы как школьница задаешь тупые. Завтра утром поднимусь к тебе ближе к обеду, все обсудим. В твоем кабинете же тоже нет камер?

Он отрицательно кивнул.

— Сегодня только больше ничего не делай, не запрашивай, не суети, надо просчитать правильно. Я сведения тоже придерживаю, как планировала с прошлым предложением. Все до завтра, до обеда, а там решим, как дальше действовать. Все, вали отсюда и спокойной вам ночи, подполковник Вихров! — крикнула Светлана уже в спину махнувшего на прощание Влада.

Он почти в тумане на автопилоте доплыл до своего кабинета, закрылся, скинул рубашку и ботинки и увалился на диван в углу, на котором ночевал не раз, краем мозга осознавая, что вырубается. Ни о какой поездке за рулем до дома речи уже не шло. Глаза закрылись, как по команде, и впервые за долгие месяцы Влад уснул без сновидений.

Лекс старался вернуться к Кате на теплое ложе как можно скорее, осознавая, что, наконец, она подпустила его к себе сама, и они стремительно сближаются. Но он был слишком возбужден, чтобы возвращаться. Пришлось в очередной раз самому позаботиться о себе. Это злило, но спугнуть желанную добычу сейчас было бы полоумием. Обычно ему хватало простого контрастного или на худой конец холодного душа, но не сегодня, когда, наконец, они преодолели первый рубеж. Не сегодня, когда она сама позволила, наконец, увидеть и рассмотреть ее полностью. Не сегодня, когда Катя сама дала прикоснуться к ней, и он все еще чувствовал ее вкус и терпкий запах на своих губах. Она слишком волновала, чтобы ему помогла ледяная вода. Лекс понимал, что надо переключиться, но никак не мог просто забыть, что она сейчас, наконец, и навсегда голая в его постели. Там, где должна была оказаться гораздо раньше.

Собрав последние капли полотенцем, он потянулся за бельем, но передумав, отправился в спальню обнаженным. У самой двери спальни, он засомневался: слишком удачный день, чтобы так прекрасно окончиться. Леша ожидал, что девушка снова сбежит и сейчас он войдет и обнаружит ее в ее кровати. Он даже был слегка удивлен, тому, что розовое покрывало осталось нетронутым. Обогнув ширму, разделявшую половины комнаты, он на мгновенье замер, любуясь. Ему до конца не верилось, что Катя, наконец, по своей воле делила с ним кровать и спокойно дремала, по-хозяйски раскинувшись на его шелковых простынях.

Сейчас она казалась видением в полумраке комнаты, отражая от мраморной кожи свет, льющийся из окружающих окон. Ему положительно нравилось отсутствие у нее даже намека на загар. Его притягивала эта аристократическая бледность, изящно подчеркнутая розовыми ареолами ее сосков. Такой цвет был присущ лишь тем, кто никогда не загорал топлесс, и не поджаривал вершинки под палящим солнцем до вульгарного коричневого.

Алексей моментально пожалел, что решил не одеваться и задержаться, рассматривая ее. Возбуждение снова заструилось по венам, устремляясь вниз, туда, где все снова налилось и восстало. Хотелось наброситься на нее и иметь до беспамятства, размазывая по ней свое семя, пока не пропитается и вся не пропахнет его мускусным запахом. Он закрыл глаза, сглатывая, представляя в голове эту картину, что еще больше заводило. Хотелось ее грязно пометить, но это нарушит всю игру. Позволить себе этого он не мог. Пока не мог. Он удовлетворенно улыбнулся сам себе. Он приучит ее к себе, осталось совсем недолго. Все шло примерно так, как он наметил.

С той минуты, как увидел ее впервые на той трибуне, он не мог выгнать ее из своих мыслей. Это было то самое, та самая, кого он искал. Она разительно отличалась от любой девушки, что встречалась на его пути.

Алексей в тот момент уже пару лет как искал женщину себе в пару. Живых прямых родственников не осталось, юношеский максимализм давно перегорел, все опостылело. Жизнь приобрела странный оттенок отрешенного однообразия. Он устал от мира, побывав почти в каждом его уголке. Устал от денег, которых явно стало слишком много для него одного. Устал от, казалось бы, разных, но на поверку одинаковых женщин. Поиски новых, свежих, еще не опробованных удовольствий тоже подошли к концу, сигареты, алкоголь, наркотики, закрытые клубы, элитные бордели. Даже секс приелся, перестав вызывать интерес. Он больше не будоражил, все чаще напоминая механический обязательный элемент, который просто присутствует, как потребность дышать, спать или питаться. Исчезла магия. На каком-то моменте, он осознал, что его не радуют ни хорошая еда, ни дизайнерская одежда, ни полный гараж машин, ни вереница его холеных спутниц. Империя его разрослась уже настолько, что за глаза его звали металлургическим королем. Вот только король начал стареть в одиночестве. Королева так и не поселилась в его царстве. Ему пора было по всем канонам готовить приемников, растить наследников, которым он мог бы лет через 20 передать рудники и свое состояние. Для такой цели нужна была правильная женщина. Именно такую он и искал.

Конечно, он оценил множество проходящих вариантов. Его личная жизнь почти не афишировалась в прессе, что играло на руку и придавало ареол таинственности его фигуре. Девушки летели на завидного богатого и красивого холостяка как бабочки, не осознавая, что он, скорее огонь, способный спалить их крылья, нежели средоточие нектара, которым те его видели.

Все они разочаровывали, не дотягивая. Он настолько набил глаз, что уже после пары минут разговора мог с легкостью отсортировать любую в условно придуманную им же самим категорию «неподходящих кандидаток». Папина дочка, меркантильная вдова, безмозглая фитнес-няшка, элитная шлюха, дорогая шлюха, дешевая шлюха, нимфоманка, доверчивая девственница, тупая модель, прожженная мелководная акула, плотно сидящая на кокоине дива шоу-бизнеса, охотница на богача, бизнес-вуман на кофе и антидепрессантах, уставшая от пеленок и сосок яжемать — все было не то.

И вот, нежданно, разрывая все шаблоны в его голове, возникла Она. Она как яркое пятно средь информационного шума матрицы притягивала. Даже не осознавая, она одним своим присутствием бросала вызов каждому самцу на расстоянии километра от себя. Когда она начала подпрыгивать, выкрикивая слова одобрения тому, за кого болела, каждый мужчина, находящийся в той вип-ложе нервно сглотнул, умоляя ветер чуть выше приподнять подол ее странного розового сарафана в горошек.

«Смешная», подумал Лекс, воскрешая в памяти те минуты, «удивилась, что я помню, в чем она была». Он не просто помнил каждую деталь ее одежды тогда, он помнил как колыхалась ее грудь, как капелька пота проскользила вдоль линии ее волос по шее и медленно скатилась, обводя одну из лопаток, под ткань, туда, куда ему и всем охотникам вокруг доступ был закрыт. Он помнил, как звонкий голос разносился, отлетая от стен. Помнил, как непосредственно она чувствовала себя, даря свежесть спертому воздуху в этой унылой клоаке окаменевших богачей.

Сначала он просто наблюдал. Она будто не замечала, как вокруг собираются стервятники, как облизывают ее глазами. Леша замечал, он оценивал. Она была алмазом, который после огранки станет бриллиантом, достойным короны великого махараджи. Он захотел стать тем самым махараджей. Страстно возжелал. Что-то в голове перещёлкнуло. Было понятно, что эта звездочка не по зубам большей части собравшихся. Он видел, она и сама недооценивает себя и своей уникальности. В его глазах, она была неправильной и одновременно филигранно верной, как золотое сечение. Буйная, порывистая, неукротимая.

На тех гонках их разделила толпа, и он упустил ее. Почти неделю его служба безопасности прессовала организаторов гонки, требуя список гостей, что были в вип-трибуне. Деньги решали. Своими силами Алексей сумел договориться минуты за три. В списках девушка не значилась. Леша злился. Он должен был попробовать ее, убедиться, что она идеальна или разувериться и снова пуститься на поиски неуловимого идеала. Он понимал, что попасть в вип та могла только по приглашению или с одним из гонщиков. Он почти месяц посещал каждую гонку сезона, сканируя лица, ожидая, когда она появится. Был уверен, ее он не пропустит и не ошибся, легко вычислив ее в многотысячной толпе.