— Ладно. Меня не волнует возня насекомых. Пока никто из других новобранцев не погиб, не произошло массовых беспорядков и не случилось ничего другого столь же важного, я не буду разбираться в вашей грязи.

Впрочем, разбираться и карать станут другие. Например, распитие всякой горячительной дряни, воровство или вымогательства будут рассмотрены на собраниях десятников. Обычно черноногие из других отрядов радостно жалуются друг на друга. За долю от штрафа. Потом заучивается список и подается наверх. Итоги услышит господин распорядитель. Он же может их отменить или оспорить.

— Но меня наказали за драку… — Едва слышно пробормотал Саргон, после чего прилег отдыхать на дорожку рядом с кашляющим Акургалем. Только вместо живота получил сразу в солнышко.

— Сам признался, сам получил. Мяо-мей долго смеялась, когда рассказывала о твоем идиотизме. Даже дикие звери в лесу воспитают человека лучше, чем твои родители, тупица.

"Э-э-э? В смысле?! Что он вообще имеет в виду? То есть я мог и не признаваться? И тогда что? Она прошла бы мимо? Да ну нахрен! Ну не, не может же быть все настолько просто? Хотя-а-а, она же думала, что все куда серьезнее. Не сказал бы про драку, могла и просто ограничиться дуэлью. Ну ты и куркуль, братец! Имеешь такие связи и никак ими не пользуешься!"

Впрочем, додумать свою мысль ему не дали. Гвардеец Императора не стал ждать, пока все участники группы придут в себя. Повернулся к воротам, показал короткий жест стражам, которые моментально побежали открывать проход. Причем с таким энтузиазмом, что каждый из них пытался обогнать другого. В итоге, самый медлительный все равно получил мотивирующий удар по копчику, после чего жизнеутверждающе замычал и почтительно согнулся.

Стоило воротам раскрыться, как Ксин резкой, порывистой, совершенно не похожей на обычную хищную поступь походкой зашел внутрь и зачем-то свернул влево. После пары минут ходьбы все встало на свои места. Во-первых, там стена делала поворот и Насыпь заканчивалась естественным образом, перетекала в широкую башню Старого города. А во-вторых, на пятачке, не занятом никакими зданиями ни до, ни после падения этого участка обороны, оказался небольшой курган с каменной статуэткой, похожей на Ланя.

— Если тело практика выше определенного ранга сжечь, то его пепел будет защищать территорию того места, на котором тот похоронен. Но только в том случае, если место смерти было неподалеку…

Куратор говорил холодным, невыразительным тоном. Сухим, как шелест бумаги. Равнодушным, как чернила на приговоре. С самого утра у него постоянно менялось настроение, и эти скачки становилось предугадывать все утомительнее, а переживать — все опаснее для организма. Однако сейчас, при виде могилы, он, наконец, унялся. Вернее, вернулся к своему выжженному равнодушию.

Как писал Геродот, истинно великая скорбь — не выразима. От нее не текут слезы и не кривится в крике рот. Все чувства заперты подобно преступникам в клетке. Только и ждут повода, чтобы вырваться наружу. И тлеть они могут годами, как торф на болотах. Вот и на дне души куратора тлела бессильная ярость на убийц, надежно скованная узами долга и самоконтроля.

"Но надежно ли? Ох, не думаю. Тут любой триггер может так двинуть ему кукуху, что мама не горюй".

— С этого дня вы будете проводить в медитации на этом месте не меньше сяоши (час) и не больше шиченя (два часа). Накопленная в его теле духовная энергия никуда не делась: мятежники либо изначально неправильно провели ритуал, либо он оказался прерван, либо сам Лань нашел способ полностью перекрыть внешний ток своей Ци. В любом случае, медитации рядом помогут вам усвоить часть его энергии, а вместе с ней — и некую толику знаний.

— Этот непонятливый новобранец осмеливается задать вопрос, господин… — Неуверенно начал Уру, однако, после кивка, продолжил уже смелее, — Значат ли ваши слова, что мы будем… некоторым образом… поглощать энергию Гунцзы?

— Да, именно так. Его душа Хунь ушла на небеса, а душа По так и не появилась. Возможно, проводящие ритуал отродья разрушили ее или произошло что-то еще. Нельзя сказать точно. В результате создалась достаточно редкая ситуация: его прах полон духовной энергии.

Если ее не усвоить, то мы можем получить рядом нежить или духовного зверя. Мне ее вливать в себя бессмысленно, однако вам, никчемным слабакам, даже эти крохи могут дать очень много. Главное проявить больше таланта, чем у тех халатов, которые вы содрали с трупов ваших менее удачливых сотоварищей.

— Эти старательные стражи Форта оправдают ваши ожидания, Чжэнь лао сянь-шен.

— Или так, или я оправдаю сбрасывание неких бездарных свиней с самой высокой башни замка, — Равнодушно ответил Ксин.

Он заставил каждого глубоко поклониться могиле Ланя, раздал каждому по бумажному юаню из внешнего мира и приказал сжечь на благо умершему. Вот только курс юаней был пятьдесят к одному, а каждую сожженную бумажку записали в будущий долг или вычли сразу с копилок. Жадность администрации Форта не знала границ. Вряд ли сам Ксин додумался до такой вещи.

— Н-нам приступать прямо сейчас, гунцзы? — Нервно спросил его Акургаль. Куратор со скрипом повернул к нему свою шею, придавил ближайших людей своей темной аурой, тягучей от невыразимой тоски и неясной жажды убийства.

— Нет. Сперва я очерчу круг ваших обязанностей. И… Почему у этого раба такая красная плешь и зубы выбиты?

— Он предал нас, гунцзы! — Запальчиво выкрикнул Саргон. После чего закономерно получил по ребрам.

— Как вещь может предавать, глупая ты деревенщина? — Зашипел тот, — Если вам, отродьям, не хватает сил даже на то, чтобы удержать в своих хилых ручонках подаренные предметы… Может тогда стоит самим встать на их место? Хотите оказаться в положении рабов в тех отрядах, которые вы, чванливые ничтожества, уже успели разогнать?

— Этот бездарный десятник просит прощения, Чжэнь лао сянь-шен. Мы будем лучше следить за отрядным имуществом.

— Приемлемо. Но больше не выдирать никому волосы без моего согласия. Выглядит отвратительно, — Скривился Ксин.

— Теперь насчет ваших обязанностей. С часа Змеи до часа Козы будете убирать территорию Насыпи. Только то, что успели разведать. Все таскать не стоит. Быстро разбираете завалы, мусор в одну кучу — ценности в другую. И идете дальше. В час обезьяны будете садиться в медитацию. После выполнения я буду находить другую работу. Это понятно?

— Да, Гунцзы! — Хором ответили они.

— Тогда приступайте к очистке территории, бестолочи. За опоздание я продержу вас на шичень после заката.

Дальше началось скучное, почти рутинное расчищение Насыпи. Ксин тщательно следил, чтобы работали все. Сам распределил обязанности, отправил их в разные стороны. Запрещен оказался лишь путь вперед. Приблизиться к чайному домику Гвардеец Императора не дал. Лишь сказал, что все здание вскоре будет сожжено в ритуале очистительного пламени.

При этом его глаза смотрели так свирепо, что слова просьбы об алтаре замерли в горле Саргона. Он понял: Ксин никогда не позволит ему взять часть от того тошнотворного ритуала, в котором погиб Лань. Вот только других вариантов на территории Насыпи могло и не найтись.

"Он никогда не позволит мне воспользоваться хоть чем-то из ритуальной комнаты. Да я сам не попрошу что-то настолько бестактное. Он же меня на месте зарубит, даже слова сказать не успею! Ну на фиг, трогать такой охренительный триггер. В глазах Чжэня лао сянь-шена я буду просто охренеть каким святотатцем. Не лучше тех ублюдков ритуалистов. Но и камень мне нужен! Без него алтарь не сделать!", — В отчаянии подумал он.

Вероятно, из-за него же в голове зародилась такая авантюрная мысль. К сожалению, другого варианта не было. Саргон собирался украсть элемент алтаря прямо из-под носа у Ксина. Но для этого попаданцу кровь из носу требовалась помощь Ма.

— Вы хотите знать, как я здесь оказался? Хотите знать, что произошло? Как все получилось и где конец этой истории? — Саргон саркастично усмехнулся.