– Ваша опочивальня находится на третьем уровне, – сообщил Арунотай. – Там же для вас оборудована комната сосредоточения, где вы можете читать или писать письма. Покои Вачиравита уровнем ниже, и вход в них для вас ограничен, а ваша служанка может разместиться на четвёртом этаже, над вами.

– А вход в мои покои Вачиравиту открыт? – с подозрением уточнила я.

У Арунотая хватило совести неловко потупиться.

– На сегодня открыт. Сами понимаете, свадьба… Но завтра уже в полдень закроется, и вы сможете открывать его по желанию. Уверяю, брат вас не обидит и не станет докучать! Он не такой человек.

Я хмыкнула, но ничего не сказала. Вачиравит на меня не взглянул ни разу за весь обед, так что я не очень-то опасалась, что он будет мне докучать. Уберётся в свою комнату, и демоны с ним. Мне надо проспать хмель, а завтра заняться делом: придумать, как поджечь все эти живые дома. Небось просто так они не загорятся – стволы сочные да и заговорены наверняка.

Арунотай поклонился перед уходом, и я даже поклонилась в ответ. Глава клана всё-таки, хоть и молодой, а мне надо вести себя прилично, чтобы не раскрыли. Подъём на третий уровень оказался не таким тяжким, как я ожидала на хмельную голову. Вроде ступенек много, но какая-то сила будто подталкивала в спину, так что я и моргнуть не успела, как оказалась на своём этаже. Даже не помню, как пролетела мимо покоев Вачиравита.

– Птичья клетка какая-то, – пробормотала Буппа, когда мы вышли из лестничного колодца на третьем уровне. Круглое пространство здесь было поделено на несколько секторов – спальню, омывальную и "комнату сосредоточения", как назвал её Арунотай. Это было что-то среднее между библиотекой и гостиной с массивным письменным столом. Перегородки между секторами тоже были свиты из лиан, но более тонких и поросших листьями и бородами из белых и сиреневых соцветий, испускающих тонкий лёгкий аромат. И в спальне, и в библиотеке внешняя стена раздувалась наружу, образуя те самые балконы, что я видела снизу. Вдоль лиан-меридианов мерцали маленькие золотые огоньки, а на полу поверх мягкой подстилки лежало столько подушек, что можно было построить замок. На полках библиотеки даже стояли пара десятков книг. Похоже, глава клана не поскупился на то, чтобы меня чем-нибудь занять там, где я никому не помешаю. Что ж, ему это не поможет.

Я прошла в спальню и взобралась на высокую кровать со столбами и чёрным, как ночь, пологом. Тут наверняка свет проникает из всех щелей, да и балкон выходил на восточный склон, так что без полога много не проспишь, особенно летом. На тумбочке у кровати стояла холодная лампа и две чарки со свадебным вином. Я поморщилась: как бы не выпить афродизиак по рассеянности, но переставлять было лень. Буппа положила свою сумку на столик в углу спальни и принялась отвязывать занавеси, чтобы создать вокруг меня приятную темноту. Я просто лежала и смотрела на блестящие звёздочки, нашитые под куполом полога, и в голове у меня было абсолютно пусто.

– Сундуки-то ваши бы понять, куда дели… – забормотала она.

Но сундуки были не мои, и я перестала слушать её бормотания, постепенно погружаясь в сон. Из которого меня выдернуло её восклицание:

– Ой, пранур! Простите ради небес, ухожу-ухожу!

Я спружинила в сидячее положение и пару мгновений пыталась понять, почему ничего не вижу, пока наконец вспомнила про покров, съехавший на затылок. Я неуклюже поправила его и увидела Вачиравита – во всей золотой красе свадебного костюма. На нём была расшитая жемчугом чокха до колен с разрезами от бедра и длинными узкими манжетами, под которой сверкала и переливалась блестящим шёлком сатика, обёрнутая вокруг ног и продетая между ними, чтобы получилась красивая мужественная драпировка. Я даже засмотрелась.

– Мой муж пришёл пожелать мне спокойной ночи?

Он постоял молча, рассматривая меня. Точнее, не меня, а наряд и покров, под которыми меня и видно-то не было. Наконец его неподвижное лицо напряглось, изобразив еле заметное отвращение. Он протянул руку и сдёрнул с моей головы покров, больно рванув волосы. Я вскрикнула и чуть не упала с кровати, качнувшись вслед за его жестом.

С половину малой чаши мы смотрели друг на друга. Его лицо казалось бы спокойным, если бы не раздувающиеся ноздри и не бурлящий в полутьме сиреневый свет узоров. Потом он отвёл взгляд от меня и заметил чарки со свадебным вином на тумбочке. Он шагнул вперёд и поднял обе. Я уж думала выпьет или подаст мне… Но он опрокинул их прямо над полом. Тёмный напиток расплескался по белёным доскам, забрызгав блестящий золотой шёлк его сатики. Вачиравит вытряс последние капли и швырнул чарки об пол так, что они разлетелись тысячами осколков. В завершение своего молчаливого представления он плюнул в разведённую грязь, развернулся и ушёл.

Я посидела, медитируя на ажурную трубку лестницы, но мыслей в голове не прибавилось. В конце концов, поняв, что ничего путного не надумаю, я перекатилась на другую сторону необъятной постели, подальше от Вачировитовых слюней, и отрубилась до утра.

Наступление утра провозгласила Буппа, которая спустилась со своего чердака и увидела винную лужу с осколками – последняя занавеска так и осталась незадёрнутой.

– Прани! – ахнула она. – Вы что же, во сне чарки смахнули?!

Я подскочила на кровати, чувствуя себя связанной по рукам и ногам, и поняла, что это свадебный наряд ночью меня полностью опутал.

– Какая я тебе прани?! – зашипела я. – Была прати, стала пранья! Ещё не хватало, чтобы меня кто-нибудь заподозрил во владении махарой!

Буппа снова ахнула и шлёпнула себя по губам, но тут же сузила глаза, оглядывая меня:

– А вы цвет кожи лучше держите, смотрите, снова чёрная вся!

Мы злобно уставились друг на друга, соображая, кто из нас проштрафился сильнее. Я даже не знала, могу ли я во сне сдерживать махару. Не приведи небеса Вачиравит бы остался вчера…

– Идите в омывальную, – первой сдалась Буппа. – Я видела с балкона, сундуки ваши привезли, переоденем вас во что полегче, день будет жаркий.

– Сама не таскай тяжести, – наказала я, раздёргивая полог с другой стороны кровати. В лицо ударил светло-зелёный свет, отфильтрованный кронами лиан. – Найди здешних слуг или хоть учеников каких-нибудь.

Из омывальной я вышла, завёрнутая в простыню, на случай если кто-то из призванных Буппой слуг как раз оказался в покоях. И не зря: посреди моей спальни стоял какой-то мужчина.

Не махарьят. Светленький такой, будто не то что махары, солнца в жизни не видел. Зато черноволосый.

– Это что? – выпалила я, придерживая полотенце на груди.

– Я бы попросил, чтобы… – как раз говорил он, но при виде меня осёкся. Похоже, пока я мылась, он тут препирался с Буппой: служанка стояла от меня за ширмой, сложив руки на груди. – Э-э, пранья Кессарин?

– Она самая, – процедила я. – С кем имею честь беседовать посреди собственной спальни неодетая?

До него, кажется, только что дошло, что на мне не чересчур потасканное мунду, а простыня.

– Вы… – запнулся он. Сверкнул пунцовыми узорами и скатился по лестнице.

– Бесстыдник, – фыркнула Буппа. – Я его три раза пыталась предупредить, не слушает вообще!

– Кто это был?

– Да тут какой-то, – махнула рукой Буппа. – Управляющий или кто его знает. Я пару мальчишек позвала сундуки таскать, а этот явился, мол, что тут происходит да кто посмел эксплуатировать учеников! А я ему говорю, если ты тут заправляешь, так организовал бы пранье доставку багажа! Вот, я сейчас сам разберусь, ты, мол, не лезь. Ну и вышло, что вышло!

– Понятно.

Я критически себя оглядела. Ну хотя бы цвет кожи удержала, несмотря на удивление. Узоры мои тлели, как забытые угли, но тут уж сам виноват. К счастью, оказалось, что ученики успели затащить наверх один сундук, так что для меня нашёлся костюм – приличное чоли, длинная юбка-солнце и несколько разных сатик, из которых я выбрала самую непрозрачную, чтобы не сверкать мышцами живота.